Люди-собаки

- …Морозов, Захарченко, Козловский… - монотонным голосом начальник цеха перечислял фамилии увольняемых. - …Кузнецов… - дальше я не слушал.

«Вот и всё!..» - всплыла и полыхнула отчаянная мысль.

Сердце бешено стучало, зрение помутилось, но чтобы не показать вида из последних сил я держался.

- У меня жена беременная, я им справку принесу.

- На мне ипотека, таких работников нельзя сокращать!

- Свою родню не сократили, ничего у меня тоже связи имеются, хрен им!.. – попавшие под увольнение мужики бурно обсуждали событие.

Избежавшие сокращения дипломатично молчали.

Я тоже молчал, да и что сказать? У меня нет беременной жены, нет нужных связей, даже родни толком нет. Я прирождённая жертва.

Моё внимание привлёк верстак, такой родной, сколько всего я на нём сделал, отремонтировал, придумал… глаза увлажнились.

- Пойду, вентиль гляну, - вскочил я, привычно ухватил разводной ключ и вышел.

«Второй дом, может самый главный приют! Меня гонят, нет, выбрасывают как ненужный хлам, словно бесполезный инструмент, а я тоже хорош даже не сопротивляюсь, будто так и надо. Почему эти начальники решили, что завод принадлежит им? Мои предки строили его, поднимали из ничего, кто эти новые хозяева, откуда взялись?..»

Я бродил по цеху, заглядывал в самые отдалённые уголки, несколько раз, пока никто не видел, смахнул слезу.

Смена пролетела за мужскими разговорами и возмущёнными спорами, однако под конец дня произошло ещё одно событие.

На проходной меня задержал охранник – тучный потный увалень.

Словно короткие сардельки, его толстые пальцы сжали мой пропуск.

- Что-то ваш пропуск сильно потёртый, - поморщился толстяк.

Моя грудь наполнилась воздухом, я собирался возразить, но тут охранница - женщина средних лет, с короткими чёрными волосами, резко взвизгнула и выскочила наружу.

- Стоять! - визжала она.

Увалень вздрогнул, принялся озираться, его пухлая ладонь поспешно вернула мне пропуск, я вышел на улицу.

Поджарая охранница со всех ног спешила к двум парням, что грузили отрезок ржавой трубы. Кусок железа измазан глиной, видимо друзья только откопали его.

- Стоять! – угрожающе кричала женщина.

Железка плюхнулась в багажник, ища глазами кому кричат, парни оглянулись.

- Так! – женщина подскочила к парням и схватила их за рукава. – Попались! – торжествующе прошипела она.

- Что мы сделали? – схваченные парни смотрели испуганно.

- Это что?! – на багажник старенькой девятки охранница указала взглядом.

- Металлолом, - друзья переглянулись.

- Будем оформлять хищение, - чёрная женщина победно сияла, будто выиграла в лотерею.

- Так мы эту железку за территорией выкопали?! – удивились приятели. – Она никому не нужна.

- Это собственность завода! Вдоль забора наша территория. Я за вами давно наблюдаю! – охранница довольно улыбалась.

- Да заберите! – парни вырвались из цепких рук, схватили кусок ржавой трубы и выкинули наружу.

- Куда?!! – пытаясь им помешать, угрожающе взвыла женщина.

Чуть не отдавив ей ногу, труба грохнулась на землю.

- Ничего не трогать!

Парни сели в машину.

- Неет!! – гримасой отчаянья исказилось женское лицо.

Охранница заметалась, словно у неё отнимали самое дорогое.

Двигатель взревел, машина тронулась, но женщина бросилась на капот.

Парни испуганно переглянулись, автомобиль протащил охранницу несколько метров и остановился.

Тут подкатил уазик охраны, из него выскочили четверо крепких мужиков. Парней задержали, по-моему, даже блеснули наручники. Поминутно оправляя «эсесовскую» форму, о своём подвиге женщина рассказывала взахлёб.

Я наблюдал рядом, собачье поведение охранницы и её дикий восторг от поимки преступников действовали удручающе, всю дорогу домой меня преследовал образ женщины-овчарки.

Сколько таких овчарок, пытаясь заслужить поощрение, караулят меня?..

Теперь я официально безработный и раз в две недели посещаю центр занятости. Тут людно, попадаются знакомые. Здороваюсь, подшучиваю над собой и другими, смеюсь. Всё-таки с юмором легче жить.

Престарелая сухонькая инспектор тычет пальцем по клавиатуре, для меня снова нет работы.

- Можете поработать на уборке территории, зарплата пять тысяч в месяц, - предлагает она.

Отказываюсь, после тридцати тысяч получать пять смешно.

Газеты пестрят объявлениями, срочно требуются охранники и менеджеры, но из меня какой менеджер?

Постепенно обхожу торговые сети, хоть бы устроиться грузчиком, увы, магазинам я не нужен. Словно под копирку звучат предложения: «Заполните анкету», «Оставьте анкету», «Мы с вами свяжемся»... Время идёт, но про меня забывают. Могу себе представить, как менеджер по персоналу, двадцати лет отроду, читает про мои сорок три года и думает: «Куда лезет старикан?», а потом анкета летит в мусорное ведро.

Есть ещё надежда на шахту.

Шахта!

Для тех кто не знает, шахта такой же островок социализма, что и завод: аккуратные клумбочки, асфальтовые дорожки, плакаты «Слава труду!», обязательные статуи Ленина.

Я невольно зажмурился, уж не мерещится ли мне, будто вернулся на тридцать лет назад.

Впрочем, осколки социализма лишь снаружи, внутри шахта пропиталась новым временем. Молодые начальники, обшарпанные стены, тоска в глазах… всё как везде.

Словно скелет, худой слесарь, обтирая руки о промасленную спецовку, честно предупредил:

- Да какая тут зарплата? У моей мамы пенсия больше…

Возвращаюсь угрюмым, ноги слабеют, будто на плечи взвалили тяжёлую ношу и она тянет к земле. Что выбрать: работать за еду или не работать совсем?

Дома собираю остатки денежных средств, как скупой рыцарь перебираю бумажки, скоро платить за квартиру.

Вечером гуляем с сыном.

Украдкой поглядываю на его растущую фигуру, худенькие жилистые руки, он у меня хороший мальчик и в свои десять лет всё понимает.

- Пап!..

- Что сын?

- Димке Шитову родители подарили велик, восемнадцать скоростей! – сын мечтательно закатывает глаза.

- Ну молодцы! - давлю улыбку.

- Он постоянно хвастается, - сынишка хмурится.

- Хвастаться нехорошо, - заучено бубню я.

- Ещё… Димка говорит, что мне никогда велика не подарят, потому что мама получает мало, а отец безработный…

Останавливаюсь и всматриваюсь в синие глаза, мои пальцы ерошат сыну волосы. Что сказать? Признаться, что Димка прав или найти себе оправдание?

- Но ты ведь подаришь мне велосипед, правда?! – сын смотрит с отчаянной надеждой.

Не могу отказать.

- Конечно подарю! И знаешь что?.. Я подарю тебе самый лучший велосипед!!

Сын счастлив, его голова прижимается к моей руке, меня переполняет тихая радость.

Следующим днём заполняю анкету охранника.

Удивительно, но меня быстро вызвали на собеседование, а через пару дней я уже проходил краткие курсы охранного дела. Как воздух новой России нужны охранники.

Инструктор – угрюмый великан, который назвался Фёдором Аркадьевичем, учит как дубасить людей и застёгивать наручники. Гибкая чёрная дубинка, будто карандаш в огромной руке, железные браслеты словно продолжение души.

Со мной занимаются несколько женщин, есть ли что-то более отвратительное? Женщины, что должны быть невестами, жёнами, матерями… забывают девичью скромность, нежные лица перекашиваются, девичьи глаза вспыхивают злобным огнём, будущие охранницы как губки впитывают служебные инструкции. Любовь и нежность им заменяет стремление, показать себя перед хозяевами. Наверное, вот так же, во времена фашизма, немецкие девушки и фрау, повинуясь приказам, отправляли людей в газовые камеры.

Однако кто я такой, чтобы судить?

Свершилось!

Теперь я человек-собака: хожу вдоль магазина, присматриваюсь, принюхиваюсь, прислушиваюсь, всегда на стороже, каждую минуту готов кинуться. Карман оттягивает рация – средство вызвать других людей-собак, наша сила в стае.

Первые же инструкции огорошивают, охранник следит, прежде всего, за персоналом… он карательный инструмент! Опять я инструмент.