Тридцать дней

— Ты ведь разговариваешь со мной, Скайрен Аквей, не так ли? — прищурился Терраис. — А я привязан к ее сути. Исчезни Ирис безвозвратно, исчез бы я. Я ее воспоминание, Скай, и я всё еще здесь. Она подарила меня тебе. А дар ведь можно и… — землевик подмигнул и весело рассмеялся, глядя на вытягивающееся лицо зятя.

— Вернуть. — Выдохнул водник. — Дар можно вернуть хозяину!

— Или передарить, это как тебе угодно, сынок. Дар нельзя лишь вырвать силой, а всё остальное — дело хозяина.

— Спасибо! — воскликнул Созидающий, устремляясь к вершине холма.

— Только помни, Скайрен Аквей, подобное тянется к подобному! — крикнул вслед Терраис и вновь рассмеялся.

— Я понял вас, Тер! — выкрикнул Скай, не оборачиваясь, и вынырнул в Истинной реальности.

Венн, метавшийся в поисках создателя, уронил голову на землю и закатил глаза, что-то булькнув.

— Не ворчи, Венн! — со смехом воскликнул Аквей.

Змей изумленно посмотрел на него, но мужчина уже не обращал внимания на свое создание, он мчался на поляну с ирисами.

— Подобное тянется к подобному, — повторил творец. — Стихия Ирис — земля, значит, я должен использовать именно эту часть своей силы, чтобы она смогла принять назад свой дар. Да-да, вода тут будет лишней, — всё это он говорил, падая на колени посреди нежного цветочного аромата. Венн ткнулся в плечо Аквея, но тот лишь фыркнул. — Не мешай.

— У-у, — проворчал змей и отполз подальше.

Он свернулся в кольца, уложил поверх них голову и замер, наблюдая за создателем. Подошли ближе амфии, с любопытством выглядывая из-за кустов.

— Начальная точка, изначальные условия, затем привязка сути, — продолжал говорить сам себе Созидающий, лихорадочно сверкая зелеными бликами в синих глазах. — Лишь бы получилось. Лишь бы вернуть…

Он творил. Впервые он творил не для кого-то. Это не было случайной сущностью, вроде Венна. Не было временной формой жизни, как водяное войско. Он творил свою собственную судьбу. Формировал контуры знакомого тела, рисовал черты любимого лица, не добавлял ничего, что могло бы исказить его Ирис, вкладывал всё, что помнил о ней. С трепетом смотрел на то, как из ничего рождается его женщина, чей образ накрепко впаялся ему в сердце. Словно скульптор, Скай ваял свою душу, возвращая ее из небытия. Но не спешил вдохнуть в нее жизнь, потом.

— Еще рано, — уговаривал он себя, с нежностью водя ладонью по черным волосам. — Еще немного, любовь моя.

После лег рядом, закрыл глаза и позволил своему сердцу остановиться, это знание тоже нашлось в глубинах его сущности. Подпространство встретило Аквея умиротворяющей красотой сверкающих энергетических потоков. «Если забудешься, можешь раствориться в токах, и останешься там навсегда», — вспомнил Скай. Нет, он не хотел оставаться здесь. Всё, что могло усладить его взор, осталось в реальном мире. Творец оглядел себя, сейчас сотканного из нитей силы, как и всё вокруг, посмотрел на женское тело, лежавшее рядом, и принялся за дело. А когда понял, что сделал всё, что мог, вернулся и приподнялся, нависая над черноволосой женщиной.

— Ирис. — позвал Аквей. — Очнись.

Он с затаенным трепетом ждал, когда ее грудь наполнится первым вздохом, когда дрогнут веки, и глаза откроются.

— Здравствуй, любовь моя, — улыбнулся ей Скай, подавая руку.

Она не спешила. Мучительно поморщилась, словно пытаясь что-то вспомнить. После вновь посмотрела на Созидающего и неуверенно произнесла:

— Скай…

— Да! — он откинул голову назад и счастливо рассмеялся. — Скай! Я — Скай! А ты — Ирис. И я больше никогда не отпущу тебя, слышишь? Слышишь?!

Рывком поднял ее на ноги, прижал к себе, приподняв над землей.

— Венн? — спросила она, глядя на встрепенувшегося змея. Затем перевела взгляд на улыбающиеся лица, заметные среди зелени. — Ам… Амфии. — Взгляд Созидающей опустился на траву: — Ирисы… Как можно назвать цветы с запахом Ирис? Только ирисами…

— Верно, — ответил водник с улыбкой, ставя Ирис на землю. — Всё верно, ягодка.

— Ягодка… Ручеёчек. Скай! — и она бросилась ему на шею, но тут же отпрянула, испуганно вскрикнув: — Вайторис!

— Его больше нет, — Аквей вновь притянул ее к себе. — Мы победили, Ирис. Ты смогла, любовь моя. Мир свободен от его власти, откат рассеян, и ты со мной. Тьма, — его голос сорвался, и мужчина спрятал лицо, прижавшись к черноволосой макушке. — Со мной…

— Ты потом мне всё расскажешь подробно, Скай, — ответила она. — Всё-всё расскажешь, я пока мало вспомнила. А где…

— Потом, Ирис, потом, — оборвал ее Аквей. — Я всё тебе расскажу. И мы вернемся к Тейде, она будет тебе безумно рада, и Искра, и дурень Шейг. Айры, триги, маги — они все будут рады увидеть тебя, но сейчас ты только моя, и я никому не отдам и мгновения, которое могу провести рядом с тобой.

— Скай…

— Довольно, — отмахнулся Созидающий и накрыл ее губы своими губами, запутался пальцами в черных волосах, не позволяя отстраниться. Руки Ирис уперлись в плечи водника, но уже через мгновение обвили его шею, и лейда Аквей ответила на поцелуй…

Амфии бесшумно отошли от кустов, переглянулись и, прикрыв смешки ладонями, вернулись в океан. Венн накрыл глаза кончиком хвоста, что-то булькнул себе под нос, но уже через пару секунд пополз прочь. У него неожиданно разыгрался аппетит, и змей решил, что подкрепиться самое время.

Только Скай и Ирис остались стоять на поляне, покрытой нежными белыми цветами. Время текло где-то за зеленой порослью, шумели океанские волны, набегавшие на белый песок, шелестел листвой деревьев ветер, солнце, окрасив небо в алый цвет, спешило укрыться за горизонтом и отдохнуть от дневных забот. Мир дышал, мир жил, благословляя приближение нового дня, и лишь мужчине и женщине сейчас не было до мира никакого дела. Они насыщались вновь обретенной близостью, друг другом и своей любовью…

Эпилог

Капельки дождя рисовали на поверхности озера свой затейливый рисунок. Кружок, еще кружок, словно звенья бесконечной цепи, переплетались друг с другом, таяли и вновь собирались, стоило новым каплям достичь водной глади. Я оперлась ладонями на мокрую траву, откинула голову, подставляя лицо под теплый летний дождь, и блаженно улыбнулась. Мне было хорошо. На душе царило умиротворение и тихое бесконечное счастье. А еще покой…

— Ирис!

Жаль, недолгий. Гневный вскрик, слившийся с громким плеском воды, когда посреди озеро вынырнул суровый, порой противный, еще чаще вредный, но любимый настолько, что иногда мне казалось, что мое дыхание, прервавшись при взгляде в глаза-озера, уже никогда не возобновится. Я таяла и таяла от щемящей нежности, стоило его ладонями сжать мои плечи, или бесилась и злилась на него также неистово, как любила, но никогда, ни на единый краткий миг не оставалась равнодушной.

— За какой Тьмой, я тебя спрашиваю, женщина? — водяное чудище, сверкая взором, выбралось на берег, окончательно испортив полотно, которое рисовали дождевые капли.

— Что вас так прогневило, леор Аквей? — полюбопытствовала я, приоткрыв один глаз.

— И ты еще спрашиваешь! — он с пафосом вскинул руки к небу.

— Иначе мне не узнать причины, по которой ты нарушаешь умиротворение этого места.

— Лейда Аквей, — надменно начал Скай, но махнул рукой и уселся рядом. Он тряхнул волосами, обдав меня брызгами, но я лишь улыбнулась и прижалась головой к плечу супруга. Созидающий устало вздохнул: — Ирис, лекари велят…

— Да что они понимают, твои лекари?! — вдруг взорвалась я, но ладонь водника скользнула мне на спину, и я успокоилась. — Жизнь моя, его стихия — вода. Мы у озера, под дождем, слушаем мелодию капель, и нам хорошо. Наконец, я могу посидеть без всех этих успокаивающих зелий. — Я огладила рукой объемный живот и улыбнулась: — Ему замок, как тюрьма. Порой мне кажется, твой сын мстит мне за то время, пока я держала тебя в темнице. И характер у него твой, такой же непоседа.

— Еще бы, — фыркнул Аквей. — Его отец все-таки я. Но ты не переживай, он первые лет двадцать восемь только непоседой будет, потом немного утихнет.