Дикая орда

Согариец по-змеиному извернулся. Он был ослеплен болью, кровь текла по его лицу. Когда юноша утихомирился, Конан шагнул к нему и подобрал его меч. Затем он подошел к коню бедолаги-поэта. Животное пощипывало жесткую, сухую траву и не обращало на киммерийца никакого внимания. Конан заметил притороченный к седлу кожаный бурдючок. Там оказалось желтое согарийское вино, разведенное водой. Славное питье для человека, дышавшего всю ночь степной пылью!

– Есть у тебя какая-нибудь еда? – спросил Конан. – Жрать хочется!

– Немного обжаренного зерна и сухих фруктов в седельной сумке, промямлил Мансур. Теперь он сидел на земле, держась за голову. Она больше не кровоточила, но зато на ней вскочила огромная, как раз достойная героя шишка. Коснувшись ее рукой, Мансур вздрогнул от боли. – Где это ты выучился так драться?

Конан с удовольствием бросил в рот горсть зерна, смочил горло вином.

– Лучше, чем ничего, – проговорил он. Подойдя к Мансуру, все еще со страдальческим видом сидящему на земле, Конан протянул ему бурдюк: – Пей, полегчает.

Мансур сделал большой глоток.

– Да, как-то жить стало полегче… Ты куда направляешься, чужестранец?

– Вообще-то на запал, через Туран и дальше. Кочевники взяли меня в плен, и в конце концов я оказался в войске Бартатуи. Сейчас каган скорее всего собирается украсить моим скальпом свой штандарт. Так что самое время продолжить прерванное путешествие.

Мансур отпил еще вина.

– Я покинул мой город, – сказал он, – чтобы отыскать мою возлюбленную, княжну Ишкалу. Много дней назад ее увез из дворца туранский чародей Хондемир. В сопровождении эскорта яз тысячи Краевых Орлов движутся они в северо-западные степи по загадочному приказанию князя. Но я кожей чувствую, что что-то здесь не так. Нельзя верить этому колдуну. Я отыщу Ишкалу и увезу ее обратно в Согарию.

Хондемир… Это имя показалось Конану знакомым. Он помнил письмо, которое он переводил для Бартатуи. Царь Ездигерд настоятельно разыскивает этого колдуна, обвиняемого в измене и других преступлениях. А разве он не слышал это имя вчера ночью в разговорах советников согарийского князя? Конан не любил магов, но этот, видать, человек способный!

– И ты так вот и идешь по их следам?

– Нет, – ответил Мансур. – В бурю я потерял следы. Вообще-то найти след тысячи всадников – это и городскому школяру под силу. Но буря уничтожила большинство знаков, а я не охотник, чтобы отыскивать следы лошадей в густой траве.

– Поедем вместе, – сказал Конан. – Я бывал разведчиком и следопытом, и охотиться мне доводилось. Следы тысячи всадников я отыщу даже после бури.

– Замечательно! – воскликнул Мансур. – И поможешь мне отбить Ишкалу?

Конан немного подумал.

– Может быть… Скажу точно, когда сам во всем разберусь.

– Ее отец щедро наградит тебя! – сказал Мансур, забыв, что как раз отец-то и послал Ишкалу в Голодную Степь с магом.

– Я не собираюсь возвращаться в Согарию, – ответил Конан, – по многим причинам. Во-первых, я совсем недавно возглавлял вражеский рейд на согарийские земли. А я еще не встречал ни одного правителя, которому дочка была бы дороже крепости. Во-вторых, князю не понравится, что кто-то вмешивается в миссию этого мага, какова бы она ни была.

– Тогда зачем же ты берешься помочь мне? – спросил Мансур.

– Я кое-что слыхал об этом парне, Хондемире. Он враг короля Ездигерда. Возглавлял мятеж… Если я привезу его живьем в Туран или хотя бы его отрубленную башку, Ездигерд сменит гнев на милость и мы с ним потолкуем как два старых добрых приятеля.

– Для человека, у которого нет даже бурдюка вика и сумки с провизией, заметил Мансур, – ты вращаешься в высоких сферах. Такие могущественные цари, как Бартатуя и Ездигерд, жаждут твоей крови. Немногие могут похвастаться подобным!

– Если бы только они… – невесело вздохнул Конан. – Ладно, не будем терять время. Ты готов?

– Думаю, да, – ответил Мансур, потирая ушибленную голову. – Но шлем я еще не скоро смогу надеть. Как бы то ни было – в путь. Сердце мое пребудет в печали, пока я не увижусь с Ишкалой.

– Желудок мой пребудет в печали, пока я не увижу в своей руке кусок чего-нибудь съедобного.

– Как же нам отыскать Хондемира и его эскорт? – гнул свое Мансур, проглотив грубую насмешку варвара.

– Прежде всего найдем ручей, – сказал Конан. – Тысяча лошадей выпивает довольно много воды, а ручьев в этой сухой степи немного. Там, где вода, там и всадники.

Когда они двинулись в путь, уже совсем рассвело. Киммериец почти не отрывал взгляда от земли. Любому городскому лежебоке степь показалась бы безжизненной, но Конан знал, что это не так. Степь полна жизни. Здесь, конечно, кет буйного раздолья трав и густых зарослей кустарника, в которых можно укрыться от хищников. Однако степные звери гораздо меньше лесных и двигаются быстрее. Многие выползают из нор, только когда опускается непроглядная ночная темень. Но все они погибли бы без воды… Наметанный глаз варвара читал степную грамоту, как старый рыночный писец – каракули полуграмотного торговца, решившего отправить церемонное письмо далекой родне. Киммериец отлично знал: если на земле много следов диких животных, значит, ручей неподалеку.

Наконец Конан подал Мансуру знак. Оба натянули поводья. Норовистые лошади останавливаться не желали. Раздув ноздри, они рвались вперед, на северо-запад.

– Постой-ка, – пробормотал киммериец и потянулся за луком, висевшим у него справа за спиной.

– Что, враги? – встрепенулся Мансур.

– Лучше, – ухмыльнулся Конан. – Обед.

Юноша посмотрел в указанном направлении, но сначала так и не смог ничего разглядеть. Потом ему показалось, что на дальнем холме вроде бы движется какое-то темное пятнышко. Впечатление такое, будто соринка в глаз попала или мелькнула перец взором качаемая ветром ветка дерева.

– Что это? – спросил Мансур. – Неужели животное? – Рот юноши непроизвольно наполнился слюной.

– Что-то вроде антилопы, – ответствовал Конан. – Наверное, целая семья отправилась на водопой. Потому-то наши лошади и не хотели останавливаться. Они чуяли воду. Я сам ощущал ее близость последнюю пару лиг. – Киммериец выбрал стрелу с широким оголовком – охотничью. – Жди здесь, – приказал он юноше.

И резко пустил лошадь быстрым галопом. Животное, почти обезумевшее от запаха воды, охотно повиновалось. Ближе к протоке трава стала гуще, и конские копыта ступали по ней почти бесшумно.

Выехав на пригорок. Конан увидел у ручья небольшое стадо низкорослых антилоп с ветвистыми рогами. Антилопы несколько мгновений стояли абсолютно неподвижно, словно охваченные столбняком, а потом припустили врассыпную.

Антилопы делали огромные прыжки, и уследить за ними было трудно. Но киммериец успел выбрать мишень в первое мгновение, когда животные еще стояли в замешательстве. Это был маленький жирный самец. Конан натянул лук в то мгновение, когда животное резко метнулось вправо. Когда варвар спустил тетиву, антилопа делала пятый по счету прыжок. Стрела точно угодила в цель, и раненое животное кувыркнулось на землю.

Подстреленный самец пару раз сильно дернулся и наконец затих. Конан опустил оружие и погладил меж ушей своего коня.

– Непростая была задачка, приятель, – с улыбкой проговорил киммериец, точно лошадь была внимательным слушателем. – Гаюк мог бы мной гордиться.

Когда несколько минут спустя появился Мансур, Конан уже свежевал антилопу.

– Здесь у воды кусты растут погуще, – бросил киммериец юноше. – Иди-ка наломай сухих веток для костра.

Час спустя они уже сидели у весело потрескивающего огня. Желудок Мансура громко урчал, когда ноздрей касался аромат готовящейся трапезы. Но в то же время юного поэта терзали угрызения совести.

– Не вижу в наших делах особого героизма, – бормотал Мансур. Прохлаждаемся, вместо того чтобы искать следы Красных Орлов…

– Брось ворчать, парень! – спокойно заметил Конан. – Мы заморили бы коней, да и сами бы загнулись от голода. А здесь вдоволь травы и воды для лошадей. И нам нашлось чем закусить. Теперь-то мы легко отыщем отряд. Они были здесь несколько дней назад. Примет предостаточно. Они, должно быть, шли вдоль этого ручья.