Страница 5 из 8
– А вы хотите остаться там навсегда?
Мадлен не отвечает. Хуже всего в Клэрис эти требования четко выражать свои чувства. Разве не ясно, что она одновременно и хотела, и не хотела? Из сказанного?
– Мне кажется, приступы стали дольше, – наконец говорит Мадлен, стараясь, чтобы в голосе не звучала тревога. – Обычно это происходило в один миг, туда и обратно. Я на секунду смыкаю веки – и я в воспоминании, я понимаю, что произошло, и это как сон. Я просыпаюсь, я возвращаюсь. Мне не нужны были цитаты, чтобы очнуться. Но теперь... – Она смотрит на Клэрис, чтобы та что-нибудь сказала, заполнила паузу, но Клэрис как обычно ждет, что Мадлен сама найдет слова и выразит свои страхи.
– ...Теперь я думаю, не так ли все начиналось у нее. У мамы. Как это было у нее. – Ткань в руке становится влажной, не от слез, а потому что вспотели ладони. – Вдруг я только ускоряю процесс.
– У вас не Альцгеймер, – безапелляционно заявляет Клэрис. – Вы ничего не забываете. На самом деле с вами происходит противоположное – у вас настолько красочные и подробные воспоминания, что они обретают яркость и правдоподобие галлюцинаций. – Она делает пометку. – Мы продолжим работать над тем, чтобы нейтрализовать триггеры, как только они появляются. Если вам кажется, что приступы стали дольше, отчасти это может быть обусловлено тем, что они случаются реже. Это необязательно плохо.
Стараясь не встречаться взглядом с Клэрис, Мадлен кивает, прикусывая губу.
Насколько заметила Мадлен, мать начала угасать за пять лет до смерти, когда полнота ее жизни начала разваливаться, как размокший пирог, и она стала терять имена, события, дитя. Хуже всего было видеть рыдания матери, потому что с каждым приступом ее горя Мадлен казалось, что отпадающие от матери воспоминания сами по себе причиняли ей боль, и если она просто их забудет и заживет более пустой жизнью, как жила до болезни, до смерти мужа, до Мадлен, то сможет опять быть счастливой. Если только она сбросит бремя памяти, то снова станет счастливой.
Мадлен читает у Вальтера Беньямина[5] о времени как мимолетном отображении, времени как скопище руин и думает о слоях жемчуга. Представляет мать жемчужиной в вине, которая растворяется до тех пор, пока на дне бокала не останется лишь песчинка.
Пока мать теряла полноту жизни, то же происходило и с Мадлен. Она взяла на работе отпуск и все время его продляла, прекратила встречаться с друзьями, и друзья перестали ее навещать. Мадлен уверена: друзья ожидали, что смерть матери принесет ей облегчение, и были удивлены глубиной ее скорби. Она не знала, как решить эту проблему. Не знала, как сказать друзьям: «Вам стало легче от того, что неловкая ситуация разрешилась, и вы ждете, что я приму ваше облегчение и ради вас стану прежней». Поэтому она не сказала ничего.
Это не значило, что друзья Мадлен скверные люди; у каждого была своя жизнь, свои интересы, собственные близкие, о которых нужно заботиться, воспитывать и оберегать. Для них было несколько обременительно общаться с женщиной, ухаживающей за матерью, у которой начинается Альцгеймер, тем более что она годом раньше потеряла отца, умершего от рака кишечника, и больше не имела близких родственников. Так много боли за раз – это неразумно, это перебор, а друзья Мадлен – благоразумные люди. У них есть семьи, дети, работа, а у Мадлен ничего этого нет. Она все понимает и ничего не требует.
Она решила участвовать в клинических испытаниях подобно тому, как некоторые присоединяется к благотворительным акциям, и теперь считает это ошибкой. Люди ходят, бегают, ездят на велосипедах, собирая средства на лечение, – вот как она должна была поступить, а не становиться подопытным кроликом. Под лежачий камень вода не течет.
Приступы происходят вот так.
Песня по радио словно зуд под черепом, как дребезжащий камешек, что перекатывается в голове, пока не попадает в идеально подходящую извилину, и вдруг Мадлен...
...в Калифорнии, сбитая с толку пассажирка в собственной голове, наблюдает за потоком встречных машин, а в небе жарит солнце. Это I-5, трасса на Анахайм. Мадлен впервые слушает альбом, из которого та песня на радио, и испытывает потрясающую самоуверенность от того, что ее желания совпадают с возможностями, от ошеломляющей свободы идти куда вздумается. Она помнит, как при виде пяти дорожных полос между нею и съездом с магистрали мгновение опьяняющего азарта сменилось жалким страхом. Она ведь справится, разве нет? Не хотелось бы заблудиться на таком громадном шоссе...
...и она возвращается, она совсем в другой машине, ее тело на девять лет старше, гора и поля – там, где им и положено. Увидев неожиданный знак остановки, она резко жмет на тормоза и, пытаясь отдышаться, считает, сколько раз могла погибнуть.
Или она на прогулке: мир на пороге весны, снег в Оттаве тает, кое-где обнажая тротуары. Зернистый асфальт мокрый и скрипит под ногами, твердость неприкрытой земли смешивается с запахом талой воды, солнечным теплом, звуками капели, и вот мир опрокидывается...
...и она, десятилетняя, на школьной спортплощадке, расшвыривает ногами камешки, расчищая место для игры в шарики, опускается на колени, чтобы руками лучше выровнять поверхность, потом вытирает ладони о вельветовые брюки, достает из мешочка со стеклянными шариками крапчатое яйцо динозавра – свой любимый, приносящий удачу...
...и возвращается, и кто-то спрашивает, что с ней, ведь она чуть не вышла на проезжую часть, она что, пьяная или под кайфом?
Она читала о флэшбеках[6], о ПТСР[7], о повторном переживании событий и задавалась вопросом, не происходит ли это с ней. У нее все не так, как она представляет себе эти состояния. Она пыталась объяснить Клэрис, и та вполне резонно указала: Мадлен не может утверждать, что никогда не испытывала посттравматических флэшбеков, и одновременно с полной уверенностью заявлять, что ее переживания – совсем другое. Мадлен понимает, что Клэрис права, что приступы начались из-за травмы, что кое о чем Мадлен умалчивает, что, возможно, мать дурно с ней обращалась и ее детство было ужасным.
Все это неправда.
Вот она дома, в сумерках прижалась лбом к окну в гостиной, и что-то в вибрациях синевы и холода оконного стекла швыряет ее...
...в ее четырнадцатилетнее тело, она вглядывается в сгущающуюся синеву над деревьями близ собственного дома, как будто там другая страна, стремится туда, сознавая, как это выглядит со стороны – юная девушка в задумчивости прижимается лбом к окну, охваченная жаждой будущего, просторов, личности, которой она станет... Чтобы выбраться из своего прошлого, она начинает внутри своей будущей/настоящей сущности искать фразу, которую знает только ее будущая/настоящая сущность. Едва она вспоминает цитату из Кристевой[8] – «отвращение – в первую очередь двусмысленность» – как улавливает что-то странное на краю поля зрения, что-то требующее внимания. Она переводит взгляд с неба на улицу, на которой выросла, улицу, которую знает как свои пять пальцев.
Там девочка примерно ее лет, темнокожая и темноволосая, усмехается ей и машет.
Мадлен никогда в жизни ее не встречала.
Наконец-то Клэрис выглядит заинтересованной – иными словами, чуть более увлеченной, чем обычно, отчего Мадлен чувствует себя неловко.
– Опишите ее как можно точнее, – просит Клэрис.
– На вид лет четырнадцать, темная кожа...
Клэрис прищуривается. Мадлен продолжает:
– ...и темные, густые волосы, собранные на макушке в два хвоста. Она была в красном платье и сандалиях.
– И вы уверены, что никогда раньше ее не встречали? – Клэрис поправляет очки.
– Уверена. – Мадлен медлит в сомнениях. – То есть в ней было что-то знакомое, но что именно? Я выросла в маленьком городке в Квебеке, где почти все белые. Во всей моей школе набралось бы от силы пять цветных ребят, и ее среди них не было. Кроме того... – Она опять медлит, ведь это такое сокровенное. – Раньше в приступах никогда не было ничего незнакомого.
5
Вальтер Беньямин (1892−1940) − немецкий философ, теоретик культуры, литературный критик, эссеист и переводчик. Один из самых влиятельных философов культуры XX века
6
Флэшбеки или психопатологиические репереживаания – психологическое явление, при котором у человека возникают внезапные, обычно сильные, повторные переживания прошлого опыта или его элементов.
7
Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР, «вьетнамский синдром», «афганский синдром» и т. п.) − тяжелое психическое состояние, которое возникает в результате единичной или повторяющихся психотравмирующих ситуаций.
8
Юлия Стоянова Кристева (род. 1941) − французская исследовательница литературы и языка, психоаналитик, писательница, семиотик, философ и оратор болгарского происхождения.