Свободная любовь

Весь следующий день в предвкушении нового визита к Игорю Марго была в приподнятом, возбужденном состоянии. Как замечательно снова почувствовать себя любимой! Игорь не просто влюблен в нее, он ее любит по-настоящему. Вот в чем разница между влюбленностью и любовью (раньше она не разделяла эти понятия): влюбленный — это тот, кто бегает за тобой, надоедает своим нытьем и признаниями, а любящий — заботится о тебе, порой даже не открывая своих чувств, если они все равно безнадежны.

Марго была счастлива, что встретила такую любовь. Она никогда не сможет ответить на нее, ведь ее отношения с мужем благодаря Игорю налаживаются быстрыми темпами. Скоро, совсем скоро она будет счастлива с Артуром! Но все равно, как это замечательно! И как смутится Игорь, когда она выложит ему, что разгадала его чувства!

Она еще немного поиздевается над ним, отыгрываясь за его прежнее обращение. Но только совсем немного, ведь Марго знает теперь, почему он так вел себя. Говоря о любимой девушке, он имел в виду именно ее. И кто знает, может быть, на его таинственной картине тоже она. Не он ли был анонимным покупателем «Нимфы у озера»? Марго так и распирало от радости. Ей не терпелось хоть с кем-нибудь поделиться этой радостью. Но две первые лекции по материаловедению оказались такими сложными, что рассказать обо всем сидящей рядом Наде было невозможно. Зато потом ее терпение было вознаграждено: на занятии по рисунку можно было обо всем поведать подруге. Студенты срисовывали гипсовую руку, лежащую на постаменте, а Марго, захлебываясь от восторженного шепота, делилась с Надей своими светлыми планами.

— Я скоро буду счастлива, по-настоящему счастлива, — сообщала она. — Этот человек знает, что говорит. Он такой замечательный, добрый и умный, и он любит меня. Осталось совсем немного, и я буду счастлива с Артуром.

— С Артуром? — переспросила Надя, которая весь рассказ выслушала, не перебивая, а теперь явно была не согласна с чем-то.

— Ну да! — не понимая ее, ответила Марго. — С кем же еще? — Она взглянула на мужа, который, как обычно, сидел на подоконнике и курил, стряхивая пепел в консервную банку.

Огромные глаза преподавателя рисунка и живописи неотрывно следили за Марго, и в них проглядывала настороженность. Он вновь не мог понять причину оживления и взбудораженности своей юной жены.

— А ты знаешь, Надюша, наш план успешно приближается к концу, так что спор я, пожалуй, проиграла. Но я рада, ведь Артур уже почти мой, посмотри, как он на меня пялится, — склонясь к самому уху подруги, зашептала Марго. — Я так рада, хотя и должна буду исполнить желание этого Игоря. — Марго, не сдержавшись, расхохоталась. — Он написал его на бумажке и спрятал ее, но я и так знаю, что там.

Надя, улыбаясь, смотрела на подругу.

— Бедный Артур, — отозвалась она.

— Ты догадалась, чего он захочет, да? Догадалась? — возбужденно расспрашивала Марго.

— Нет, — ответила Надя.

— Почему же ты тогда жалеешь Артура? — удивилась Марго.

— Потому что он вряд ли будет иметь какое-то отношение к твоему счастью, — как-то странно объяснила Надя.

— Да ну тебя! Ты ничего не понимаешь! — махнула рукой Марго. — Я так вот сразу поняла, чего этот мужчина от меня хотел. И я сделаю это. — Она опять засмеялась. — Подумаешь, такая мелочь! Не такая уж большая расплата за счастье. Когда он хотел меня поце…

Артур, не выдержав, спрыгнул с подоконника и подошел к девушкам. Марго сразу замолчала, оборвав фразу на полуслове. Надя залилась краской, а Марго лишь невинно улыбнулась.

— В чем дело, Марго? Что случилось? — Раньше он называл ее при всех по фамилии и вдруг перешел на сокращенное имя.

— Ничего, Артур Викторович. — Марго честно смотрела ему в глаза и из озорства, которое опять, после долгих месяцев страдания, вернулось к ней, добавила: — Пока ничего.

— Я вижу, — сказал Артур, кивнув головой на ее чистый ватманский лист. — Так в чем дело, Марго?

— Понимаете, Артур Викторович, — Марго сделала ударение на его отчестве, — я никак не могу нарисовать эту руку. У меня не получается.

Артур молча взял стул и сел рядом с ней. Его карандаш легко скользил по листу, набрасывая легкий контур натуры, а Марго смотрела на изображение, появляющееся на листе, и думала о том, каким сильным, наверное, был натурщик, с которого лепили образец, должно быть, таким же сильным, как Игорь. И еще она вспоминала, как хорошо и надежно себя чувствовала, когда такие вот руки поднимали ее. Ей было стыдно за свои мысли, ведь рядом сидел ее муж, его лицо было так близко, и от волос шел все тот же запах французского одеколона. Сбылось то, о чем она когда-то мечтала, — он сидит рядом с нею и не уходит, хотя почти все нарисовал ей сам.

Она столько перенесла из-за него, столько выстрадала. И вот она почти у цели, почти у цели. В отличие от Нади, которая за это время так ничего и не достигла. И, кажется, от горя и тоски чем-то заболела, стала сильно кутаться: носит теплые широкие свитера или куртки, хотя у них в институте достаточно тепло. Но она жалуется на озноб. И лицо у Нади стало такое худенькое и бледное, глаза выделяются на нем, как два чистых голубых озера. А когда Марго спросила подружку, почему ее не было дома в ту памятную ночь, Надя ответила, что никуда не уходила, просто, должно быть, не услышала телефон. Марго отлично знала, что не услышать телефон можно лишь в том случае, если выпьешь снотворное, и поняла, что Надя мучается из-за равнодушия Николая и не может уснуть без таблеток. Марго от души было жаль ее — она сама прошла через подобное мучение, — но она не знала, как помочь подруге, хотя и хотела бы это сделать. Заставить насильно полюбить себя нельзя — это Марго уже усвоила. Когда она разберется со своими делами, она уговорит Игоря помочь ее подруге. И, если он уже почти помог Марго добиться любви Артура, что ему стоит придумать, как Наде добиться любви Николая…

Марго впервые получила «отлично» по рисунку. Артуру пришлось поставить «отлично» фактически самому себе, потому что заслуги Марго тут не было никакой.

Все с той же настороженностью Артур наблюдал, как Марго тщательно осматривает свои гардероб, собираясь уходить. Девушка, ловя его взгляд, больше всего боялась, что он никуда не отпустит ее, что-то заподозрив, или, еще хуже, пойдет ее провожать. Но Артур не возражал против ее ухода. Лишь, когда она уже стояла в дверях, спросил:

— Марго, что вас ждет, балет или опера?

— Нет, обычный спектакль, — ответила Марго, лихорадочно пытаясь вспомнить, что же было написано на афише драмтеатра, мимо которого она проезжала в институт. Театр оперы и балета находился на другой стороне театральной площади, и его афиша не была видна с дороги. К своему ужасу, она никак не могла вспомнить, что же сегодня идет в театре.

— Ты знаешь, Артур, я даже забыла спросить мою знакомую, как он называется. Представляешь, какая я рассеянная, — опережая вопрос мужа, сказала Марго.

— А как зовут эту знакомую, ты спросить не забыла? — пошутил Артур.

— Ее зовут Ирина, — с ходу придумала Марго.

— Тогда привет Ирине! — Артур распахнул перед женой дверь.

«Обошлось», — с облегчением подумала Марго, стремглав, как когда-то давно, нет, всего лишь год назад, сбегая вниз по лестнице и чувствуя в себе, как прежде, радостное волнение.

— Привет, любимая. — Игорь поздоровался с ней, как обычно, но теперь слово «любимая» не казалось девушке насмешкой. — Я с нетерпением ждал тебя.

— Здравствуй, Игорь. — Марго словно впервые разглядывала его.

Карие глаза с теплотой смотрели на нее. В них не было страдания и мировой скорби, как в глазах Артура, не было в них и глубины, в которую проваливаешься и блуждаешь, не находя выхода. Наоборот. Когда стоишь так и смотришь в них, самое непонятное в мире становится понятным, словно отгадка всего заключается в их взгляде, потому что в этих глазах — любовь.

А губы у него чуть полноватые, наверное, когда он целует, ощущаешь на своих губах их мягкость, и теплоту, и нежность.