Чикагская петля

Она обняла его одной рукой и, встав, заставила его почувствовать себя таким маленьким и беззащитным. Она нежно прижалась к нему и погладила.

— Ты не знаешь меня, — сдавленным голосом сказал Паркер, не зная, что он скажет дальше.

— А ты меня? Думаешь, ты знаешь меня?

Он покачал головой. Они оба все еще чужие друг другу, словно одеты во много слоев одежды.

— Я заставила тебя так долго ждать, — сказала Ева.

Паркер стал было отрицать, но она снова обняла его и стала гладить.

— Ну, у нас же не было еще ни одного романтического вечера.

Это была фраза из его объявления в разделе «Знакомства»: она не забыла этого. Ему было стыдно, более чем. Он ненавидел себя за то, что вел себя так, чтобы заслужить ее доверие. «Выходец из Лоуп» назвал он себя. Ужасно, отвратительно: потому что это напомнило ему другое объявление, другое свидание и то, чем оно закончилось.

Как тщательно, как изысканно он формулировал эти объявления, взвешивая каждое слово этих нескольких строк.

Ева не заметила того, что упоминанием объявления повергла его в такое уныние. Она все еще рассказывала.

— … только если ты понимаешь, откуда я родом, — объясняла она. — Однажды на меня действительно напал какой-то парень. Она на секунду замолчала, но Паркер ничего не ответил, и она продолжила: — Буквально набросился.

Но он продолжал смотреть на нее молча. Перед его внутренним взором стояли те маленькие объявления.

— Я имею в виду, изнасиловал, — уточнила Ева.

Это Паркер услышал.

— Бог мой!

Он сказал это и прижался своим лицом к ее щеке. Он не хотел слышать продолжения этой истории.

Но она осторожно отодвинулась и потянулась к своему бокалу. Пригубив, она сказала:

— Я даже немного знала его. Он подонок. Он из Джульет, слонялся без дела.

Паркер злился все больше, он отодвинулся от нее и выпрямился, будто подрос. В нем возрастала паника, его сознание начало слегка затуманиваться. Он думал только об ужасной несправедливости судьбы этой одинокой женщины.

— Какой ужас! — искренне посочувствовал Паркер.

— Я ходила некоторое время к психотерапевту, — продолжала Ева тихо, будто видела, что Паркер переживает и его нужно успокоить. — Они говорили мне, что с этим нужно справиться. Нужно пережить это. Нужно жить дальше.

— То есть забыть об этом? — Паркер по-прежнему сидел, сгорбившись и вжавшись в противоположный край софы. Его нервы были подобны туго натянутым струнам. Он постоянно теребил свои пальцы — не мог сидеть спокойно. — Просто забыть того парня, который изнасиловал тебя?

— Простить и забыть, — ответила Ева. — Вот как нужно справляться с этим. Не позволять озлобить себя, я так думаю.

— Ты что, издеваешься? Простить этого жуткого монстра, сделавшего с тобой такое? Как прощение может помочь?

Ева стала было отвечать что-то по поводу того, как с этим справиться, не позволяя озлобить себя, но громкий низкий возмущенный голос Паркера очень испугал ее.

— Против тебя было совершено преступление. Это сделал взрослый мужчина, он нарушил закон, скорее всего, ранил тебя как физически, так и морально. Ничто не смоет этот факт.

От крайнего раздражения и возмущения Паркер шипел и, говоря, брызгал слюной.

— Никакого прощения! Он должен понести наказание!

— Ему могли дать десятку. Но посадили только на пять лет. Он отсидит максимум два года.

— Ты говоришь, что знала его?

— Я знаю, кто он, — ответила Ева. — Я знала его чертово имя. Он не думал, что я заявлю на него.

— Но чем это поможет? Приговор слишком патетичен. Он сидит сейчас в комнате отдыха и смотрит телевизор.

— Ну а как его, по-твоему, надо наказать?

Паркер дрожал, и, несмотря на то, что он знал, что напугал Еву, он уже ничего не мог с собой поделать. Он был разгорячен, настойчив, взбешен, и ему было так жаль ее, потому что он думал, что она совсем не знала этого парня, потому что ее просто обманули. Но Паркер знал этого человека слишком хорошо. И мог рассказать ей о нем.

— Его тоже нужно было изнасиловать, — выпалил он.

— О, Господи! — вскрикнула Ева в ужасе. Ведь горящие гневом глаза Паркера смотрели прямо в ее глаза!

— Много, много раз! — настаивал он. — Заставить его раскаяться сполна.

— Он уже раскаивается, — протестовала Ева. — После консультаций с психотерапевтом я записалась в секцию боевых искусств. Мне понравилось корейское: кенпо. У меня был инструктор — кореец. Это искусство поистине восточное. Ты, наверно, заметил, как часто я наклоняюсь и отступаю.

Паркер чувствовал в ее словах нотки протеста, и он немного успокоился, потому что знал, что она сильная.

— Здесь таится страшная сила, — сказала она, плавно поводя своей красивой рукой по его ноге. — Эта рука может убить одним махом.

Ева нежно прикоснулась к нему и вернула его в свои объятья, и обнимала его, будто утешая. Она знала, что ее слова взволновали его и, хотя она была, скорее всего, рада тому, что он так переживает за нее, в свою очередь, очень обеспокоилась его словам. «Его тоже нужно было изнасиловать» заставило ее содрогнуться. Она жалела, что рассказала ему все это.

Так они сидели, дыша в унисон какое-то время. Ева просто обнимала его, но скорее как мать, чем как женщина.

— Мне скоро уходить, — сказал вдруг Паркер.

— Почему ты думаешь, что я этого хочу?

Она снова пригубила водки, а затем вытерла губы тыльной стороной ладони и подсела к нему ближе. И вот ее рука уже медленно скользит по его ноге, она нежно трогает его кончиками пальцев.

— Я не могу отпустить тебя так.

Она о чем? Она слегка массировала тело Паркера, словно изучая его. Но Ева не нашла бы того, что искала. И он предостерегающе остановил ее руку. Он весь вспотел под своими черными трусиками «Дикие Ночи».

— Похоже, я пьян, — сказал Паркер.

— Тогда ты весь в моей власти, — промурлыкала Ева. Это были просто слова. Просто слова, похожие на те, что она слышала когда-то.

Он был счастлив, когда она целовала его шею. Как-то по-особенному, прижав нос к его затылку. Это было так же мило, как ее объятия за несколько минут до этого. Это был поцелуй матери, нежный и ласковый, просто прикосновение ее губ без всякой задней мысли — ни вопроса, ни требования. Он был уверен в этом, потому что уже познал столько поцелуев «с голодухи».

— Только не укуси меня! — сказал Паркер, дразнясь, от чего ему самому стало не по себе.

Ева отпрянула от него. Она пристально посмотрела в его глаза:

— Я бы никогда этого не сделала.

— Да я просто пошутил!

— Да… Ну и шуточки у тебя! Ты хоть знаешь, что укус человека — одна из самых серьезных и трудно заживающих ран?! При малейшем подозрении на то, что человек продрал зубами твою кожу, необходимо не менее пятидесяти уколов и долгое наблюдение!

— Ты-то откуда знаешь?

Ева очень смутилась, что вызвало у Паркера немалое любопытство! Откуда она знает?

— Ну… Я просто знаю. Это должен знать каждый. Если ты этого не знал — мне очень жаль, я думала, что ты такой умный…

Паркер положил руку ей на плечо, и она снова расслабилась и придвинулась к нему.

— Один мой знакомый из тренажерки однажды отвел меня в сторону и поднял футболку. «Как тебе это?» — сказал он. Он был весь искусан — на груди, на спине, на шее. Потом он приспустил свои спортивные штаны. У него были укусы даже на ноге! «Ты похож на игрушку для собаки!» — сказала я ему.

Ева в ужасе качала головой. «Как в тот момент, о котором она рассказывает», — подумал Паркер.

— Наверно, это ему нравилось, — предположил он.

— «Я еще легко отделался, — сказал он мне! — Ева не слушала Паркера. — Он подцепил какую-то девку в заведении под названием «Эдди Рокетс». Он привел ее к себе домой, и как-то так получилось, что она его искусала. Все тело. «Наверно, я нашел ее самую эрогенную зону», — пошутил тот парень.

Ева снова обняла Паркера, положила голову ему на плечо, стала снова мягкой и нежной.