Страница 1 из 32
Юрий Петухов
ЗВЕЗДНАЯ МЕСТЬ
Пролог. КАЗНЬ
Периферия Системы.
Видимый спектр.
2235-ый год, июль.
Три огромных мутных глаза смотрели сверху на Него. В этих глазах не было жизни. Но в них не было и смерти. Это были холодные нечеловеческие глаза, такие могли быть у насекомого, у ящера, глубоководной рыбины ... хотя нет, ни у одной земной твари, даже самой мерзкой и отвратительной, не могло быть таких безжизненных и страшных глаз. И все же в черных матово поблескивающих зрачках с золотистыми ромбовидными прорезями-диафрагмами угадывался разум - непонятный, чуждый, но разум. Он еще ничего не понимал. Он смотрел вверх, смотрел словно околдованный, не мигая, не жмурясь. А память все отмечала, запечатлевала, закладывала в вечные хранилища подсознания, преобразуясь тем самым из обычной рассудочной памяти в нечто более глубокое и емкое, чему нет названия, но что несет запечатленное через поколения - от отца к сыну, внуку, правнукам. Он поднял руку, махнул ею, пытаясь отогнать жуткое видение, открыл рот, раздумывая, надо ли кричать, звать на помощь или еще рано, не стоит, все и так обойдется... И не закричал. В этом мире все было ново для Него. И потому Он пока не умел пугаться по-настоящему, до судорог и оцепенения, до крика и слез. Он даже вытянул губы, скривил рот в улыбке, рассчитывая, что огромное и непонятное существо ответит тем же, что они улыбнутся друг другу, рассмеются, и все будет хорошо. Но трехглазый не улыбнулся. Кто знает, может быть, он вообще не умел улыбаться, а может, просто не хотел. Отец с матерью куда-то подевались. Он долго лежал молча. Потом долго звал их. Потом появились эти три неожиданных глаза, и Он не мог оторваться от них, не мог избавиться от изучающего леденящего взгляда. Он был очень доверчив. И Он еще не знал, что в мире существует Зло. Что-то холодное и колючее обхватило Его тело, сжало, сдавило. Он почти сразу взлетел вверх-теперь трехглазое лицо смотрело на него в упор. Он откинул голову назад, чтобы не видеть этих ужасных недобрых глаз. Но в затылок уперлись сразу два острия, надавили, не дали Ему отвернуться. Почти одновременно мелькнула какая-то тень, и Он почувствовал резкую боль над переносицей и у виска. Чтото липкое и теплое потекло сверху... Тело сдавило еще сильнее. Но даже и тогда Он не закричал.
Их было трое на этой дикой и глухой окраине. Все осточертело им до невозможности, но деваться было некуда. В патрульную службу шли как на каторгу, смены ждали с первого же дня, проклиная все на свете, включая и саму Систему. Еще бы не проклинать! Для патрулирования периферийных зон вполне достало бы автопатрульщиков, так ведь нет, какие-то там инструкции требовали, чтобы кроме киборгов на станциях присутствовали и живые! Они ненавидели инструкции. Но они им подчинялись. - А с этим гаденышем что делать? - спросил Первый. В вытянутой руке он держал маленькое голенькое существо, покрытое настолько нежненькой светленькой пленочкой-кожицей, что казалось, надави чуть - из-под нее брызнет жидкость, жижа. - Ты его совал в анализатор? - поинтересовался Второй. -Да. - Ну так чего же задаешь дурацкие вопросы! - Второй был-сильно раздражен. Да и как иначевместо спокойного пребывания на станции и ожидания смены, они вынуждены были возиться с этим примитивным корабликом, попавшим в незримые сети патрульных служб. Второй много раз "посылал наверх бумаги-рапорты, он считал, что если поставить в узловых точках на подходах к Системе автоаннигиляторы, пускай даже с дублями на всякий случай, то вообще можно было бы обойтись без патрулирования - зачем оно, кому нужно! Надо жечь всю эту мерзость на подступах, а не отвлекать от дела... Но все его бумаги оставались без ответа, видно, наверху сидели или безмозглые тупицы или... о другом Второй боялся и помыслить, нет, он не хотел в это верить, просто его рапорты не доходили до тех, кто может решать сам, вот и все. - Что показал анализатор? Первый потряс голышом в руке - брезгливо, держа тельце подальше от себя. Рот его скривился. - Падаль! Низшая раса, предпоследняя ступень; на самом пределе, ниже только безмозглые твари. Вмешался Третий: - Это все ясно и без анализаторов! Пора кончать с ними, и так мы слишком долго валандаемся тут с этой жестянкой. Пошли! - Ты в бортовую машину занес данные? - Не тот случай! - Ну, как знаешь, - пригрозил Второй. И Третий понял, что сегодня же наверх пойдёт бумага, что опять ему влетит. И поплелся к тумбе бортового журнала-компьютера, нажал кнопку перевода информации, снятой со всех анализаторов. Хотя он и знал, что от одной капли океан не становится полнее. - Порядок! - Второй кивнул, но не посмотрел в сторону Третьего. - Так что же делать с выродком? - снова спросил Первый. - Да вышвырни ты его! И не приставай! - Нет, я просто думаю, ему будет интересно посмотреть, как мы поступим c его папашей и мамашей, а? Второй выразительно поглядел. на Первого, поскреб морщинистые брыли. - Ты слишком высокого мнения об умственных способностях этих животных... - проговорил он негромко. - А впрочем поступай, как знаешь. - А я предлагаю устроить маленькое развлечение! Имеем мы право немного позабавиться или нет?! - сказал Третий, заглядывая в лицо голышу.- У них там-три капсулы, три катерка... Но нам потребуется всего-навсего один, поняли мысль? - Все это дешевка! - брюзгливо прохрипел Второй.- Палить в мишень, заранее зная, что попадешь в нее в любом случае, нет, это не по мне. Не стоит переводить зарядов! Первый осторожно, всеми восемью пальцами, сложенными лопаточкой, погладил голыша по голове. Причмокнул. - А заряд мы сэкономим на папаше с мамашей, - сказал он. - Годится! - отозвался Третий. Они прекрасно друг друга понимали, хотя всякий раз переходя из Невидимого спектра в Видимый, теряли часть своих способностей и свойств. - Пошли! - приказал Второй. И добавил: - Только накинь на него поле, чтоб не сдох раньше времени! Первый когтем мизинца ткнул в черную кнопочку, торчавшую из массивного желтого браслета, сжимающего кисть правой руки, той самой, в которой он держал голыша,- и вокруг беленького тельца разлилось свечение.
- Не сдохнет! - заверил Первый. И тут же поправился: - Раньше, чем ему положено! Они вышли в Пространство. Шестиногие стройные киборги, как и было им приказано, привязали чужаков к поручням смотровой площадки их же корабля. Широко раскинув руки, будто распятые, висели пришельцы на горизонтальных металлических трубах, предназначавшихся вовсе не для распятий. Опутанные ноги крепились к поперечным стойкам. Тела были напряжены, казалось, их сводит судорогой - то ли пришельцы никак не желали смириться со своей судьбой и пытались вырваться из пут, то ли их ломало и корчило в звездной лихорадке, не щадящей ни одно живое существо в Пространстве. Лица чужаков скрывались за темными, почти не просвечивающими стеклами шлемов. - Ну, как тебе. это нравится, малыш? - поинте-. ресовался. Первый, поглядывая не столько на голыша, сколько на Второго и Третьего. - Нет, ты только погляди! Ну разве амебы должны разгуливать в Пространстве, а? - Не дождавшись ответа, Первый поучительно и мягко произнес: - Амебы должны сиДеть в своей грязи и не высовываться! Для собственной же пользы, малыш! Первый знал, что голыш все равно не понимает его слов. Но ему было приятно ощущать себя добрым и всемогущим наставником. Тем более, что на этой дикой глухой окраине была такая скукотища! Чуть светящееся защитное поле предохраняло тельце голыша от смертных объятий Пространства. Да и сами патрульщики вышли налегке, без скафандров они не собирались долго пребывать в пустоте, и их внутренних жизненных сил вполне хватало, чтобы какое-то время не ощущать холода Космоса, отсутствия внешнего давления и дыхательной смеси, они не были "амебами". Послушные киборги выполнили телепатический приказ Второго и подогнали почти вплотную к стоящим капсулу-катерок из подвесного бункера корабля чужаков. Первый собрался было положить голыша в капсулу - в единственный ее жилой отсек: анабиокамеру. Но Третий остановил его. - Пусть поглядит! Первый приподнял руку повыше, теперь голыш словно бы парил в черноте Пространства. Но по его живым и почти осмысленным глазенкам было видно, он что-то понимает, ощущает, он, скорее всего, даже признал своих распятых родителей, он смотрит на них и только на них, и лицо его меняет выражение... Первый допускал, что и животным дано ощущать кое-что, пусть рефлекторно, инстинктивно, но что-то они ведь чувствовали, ведь и амебе, когда ее давят, тоже неприятно, а как же! Но Первый знал и другое-амебам не место в Пространстве! И уж тем более на подступах к Системе! - Включай! Третий не прикоснулся к капсуле. Но из ее двигателей вырвалось пламя еще небольшое, напряженно подрагивающее, не достигающее пока распятых, и все же страшное, безжалостное. В пустоте Пространства не было слышно его рева, гуда. И от этого оно казалось еще страшнее. Третий немного отодвинулся - сквозь чешую голени он почувствовал надвигающийся жар. - Чего тянешь?! - не выдержал Первый. Ему надоело держать в вытянутой руке трепыхающееся тельце Голыша. Второй недовольно посмотрел на него. - Все должно быть по инструкции, - сказал он твердо, непререкаемо. Языки пламени выросли. В их ненормальном, неестественно ярком, ослепительном свете фигуры чужаков проявились констрастнее, словно стали больше, словно вырастали в размерах. Стекла шлемов утратили дымчатую пелену, и сквозь них проглянули лица - двуглазые, обтянутые такой же тоненькой светленькой пленочкой как и у голыша. Второй, стараясь придать голосу безразличие и монотонность, врастяжку проговорил: