Страница 12 из 19
Как мог он брать деньги за оформление паспортов, когда паспорта выдавать не мог? Австралийское правительство в этом праве ему отказало. Маловероятно, чтобы человек, перебивавшийся случайными заработками, постоянно одалживавший деньги у друзей и сокрушавшийся по поводу утраты аванса в 10 фунтов за билет на «Бирма Мару», декорировал свой офис доской с золотыми буквами.
Клюшин и Быков заявляли, что опираются на мнение «общих собраний всех русских граждан», протестовавших против назначения Симонова. В секретном докладе НКИД, обобщившем антисимоновские материалы, отмечалось принятие «общим собранием колонии» резолюции следующего содержания: «Просить Советскую Россию Петра Симонова отозвать, поучиться коммунизму, а на его место прислать из Советской России другого консула, который мог бы соответствовать своему назначению»[92].
25 апреля 1918 года Клюшин направил Литвинову послание «от группы политических беженцев в Австралии», протестующих против назначения Симонова, «недостойного» должности консула[93]. В вину ему ставились многочисленные интервью австралийским газетам. За два месяца, прошедшие после его назначения, он успел пообщаться с корреспондентами «Дэйли стандард», «Дэйли мэйл» и «Уоркерз лайф». «Дэйли стандарт» была лейбористской газетой, Уоркерз лайф» («Рабочая жизнь») – печатным органом СРР-К и лишь либеральная «Дэйли мэйл» характеризовалась буржуазной направленностью. Но для Клюшина и его единомышленников дело было даже не в идеологической направленности этих изданий. Сам факт интервью Симонова истолковывался как свидетельство его политической незрелости, он-де искал личной популярности, власти и денег[94].
О том, что общение с прессой – нормально для дипломата, позволяет ему более эффективно выполнять свои обязанности, дает возможность формировать позитивный образ своей страны в местном общественном мнении, Быкову и Клюшину в голову не приходило. Наверное, в их представлении идейный революционер должен был разговаривать с людьми только «с Лениным в башке и с наганом в руке». Ну, а раз Симонов не такой (или не совсем такой), значит преследует свои корыстные интересы. И поддерживает его та часть русской колонии, у которой нет идеалов и которой нужно только одно – паспорта для выезда на родину[95].
«Мистер Симонов, – уверял Клюшин, обращаясь к руководителям НКИД, – персона весьма незначительная и мы опасаемся, что он будет неправильно представлять Русскую революцию и вообще принесет больше вреда, чем пользы русскому рабочему движению. Мы бы приветствовали, если бы Вы предоставили право представлять Русское правительство в Австралии местным Советам делегатов различных русских организаций и групп в Австралии»[96].
В существование «местных Советов» верится с трудом. Речь шла о сравнительно небольшой группе политических эмигрантов с неудовлетворенным честолюбием, которые бешено завидовали Симонову и ничем не гнушались, чтобы убрать его с поста консула.
Симонов в отдельных случаях находил способы упреждать «вражеские выпады» и перехватывал доносы. Любопытно, что оригинал письма, цитировавшегося выше, сохранился в его личном архиве, который он вывез в Москву три года спустя. Не исключено, что оно было передано ему кем-то из его сторонников. На письме нет каких-либо пометок, подтверждающих, что оно было официально зарегистрировано в НКИД. Зато имеется штамп “Russian People’s Embassy” («Российское народное посольство») с указанием, что письмо получено 29 июня 1918 года. Можно предположить, что это – один из штампов представительства Симонова, который вследствие отказа властей признать его консулом искал какие-то другие формы для своего представительства.
Ему приходилось очень нелегко и вряд ли удавалось перехватывать и упреждать все доносы. Он вел борьбу с разношерстной и многочисленной компанией. Но хватало и тех, кто его поддерживал. На собраниях, вопреки заявлениям Клюшина и Быкова, русские «неизменно голосовали большинством голосов» за Симонова, и его назначение «вполне одобрялось и горячо приветствовалось» и такого рода резолюции поступали «из всех уголков Австралии»[97]. Это его собственные слова. Допустим, он преувеличивал степень своей популярности. Но не будь у него серьезной поддержки, разве смог бы он выстоять в конфронтации с «клюшинцами» и «быковцами»?
Он парировал обвинения своих недругов и сам писал в НКИД, подчеркивая, что те пытаются не допустить развития отношений между СССР и Австралией и хотят поставить под свой контроль российскую общину в этой стране[98]. Тем не менее, поступавшие в Москву доносы не могли не зародить у руководства НКИД определенные сомнения в профессиональных качествах Симонова, в его нравственном облике.
Под красным флагом
Итак, первый год консульства Симонова завершался с неутешительными итогами. Власти его не признали, попытки наладить отъезд эмигрантов на родину не увенчались успехом. Международная политическая атмосфера не способствовала сближению Австралии с Советской Россией. Антанта взяла курс на смену большевистского режима. На территорию РСФСР пришли интервенты. В британский контингент, дислоцированный на севере России, входили австралийские солдаты и офицеры. Австралийский эсминец «Свон» был направлен в Черное море для поддержки ВМС союзников и армии генерала П. Н. Краснова.
Блокада большевистского государства привела к практически полному сворачиванию его контактов с державами «Сердечного согласия». Все транспортные связи были прерваны. В этой ситуации Симонову можно было не помышлять о легализации своего статуса и репатриации эмигрантов. Консульские дела были отложены в сторону, заниматься ими стало совершенно невозможно.
Что оставалось? Свою главную задачу в сложившихся условиях он видел в помощи своей стране, в революционной пропаганде и агитации. Это был осознанный вызов власть имущим, местному истеблишменту. Не захотели меня признать, не откликнулись на мои просьбы, значит, я не связан никакими обязательствами.
С начала сентября 1918 года Симонов ездит по стране, выступает с зажигательными речами, рассказывает об опыте русской революции, о том, что его следует распространить на другие страны. «Объехал все центры с лекциями, писал статьи почти во всех рабочих газетах»[99]. Он пишет брошюру «Что такое Россия». Социальные низы ему рукоплескали, а официальные круги и средства массовой информации (за исключением левых изданий) возмущались поведением русского, пустившегося во все тяжкие.
«Буржуазная же пресса все больше и больше усиливала атаки против меня, указывая, что я претендую быть дипломатическим представителем лишь для удобства в своей большевистской пропаганде, что моя связь с рабочими организациями, мои лекции и статьи, якобы для объяснения русской революции, являются возмутительной, преступной пропагандой против войны и против британского и австралийского правительств и против существующего в империи строя, что такая пропаганда в стране недопустима и тем более недопустима была бы, если бы я действительно был консулом»[100].
Симонов нарушал общепринятые дипломатические нормы и использовал свое положение консула, хоть и непризнанного, для политических акций, не считая это зазорным. В своем отчете НКИД он признавал: «Единственной моей целью, конечно, было использовать это положение для пропаганды»[101]. Если брать весь период его пребывания на посту консула, то это определенное преувеличение. Нужно помнить, когда писались эти строки. Приехав в 1921 году в РСФСР, Петр Фомич, прежде всего, подчеркивал свою идейность и революционную преданность (особенно, учитывая поступавшие на него доносы), а не дипломатические достижения. Но применительно к осени 1918 года сказанное точно отражало его настрой и подход.
92
Там же.
93
Там же, л. 1.
94
Там же, л. 2.
95
Там же.
96
Там же.
97
П. Симонов. Три с половиной года… С. 62.
98
АВПРФ, ф. 04, оп. 4, п. 21, д. 298, л. 12.
99
АВПРФ, ф. 04, оп. 4, п. 21, д. 21, л. 21.
100
П. Симонов. Три с половиной года… С. 64.
101
АВПРФ, ф. 04, оп. 4, п. 21, д. 21, л. 21.