Мушкетеры

- Что за чертовщина! - вслух произнес Леонид. - А ну-ка, посмотрим адрес...

На последней странице рукописи было напечатано: "Кандидат физико-математических наук М. Белов, Московский институт астрономии".

Глава вторая

САММИЛИТ No 17

Хорошо, что Серёгину не пришло в голову проследить за странным посетителем, а то бы он окончательно уверился в своём нелестном для Матвея Белова предположении.

Сбежав с лестницы, Белов спросил гардеробщицу:

- Скажите, пожалуйста, какой сегодня день?

- Сегодня суббота, - осторожно ответила пожилая женщина.

Посетитель рассмеялся. Потом пробормотал: "Бедный Серёгин". Снова рассмеялся: "Суббота!" - и выскочил на улицу. Гардеробщица с опаской посмотрела ему вслед.

Белов остановился, увидел зелёный огонёк такси, поднял руку:

- Ломоносовский!

Всю дорогу он сосредоточенно молчал. Только в самом конце пути задумчиво спросил шофёра:

- Сегодня действительно суббота?

- Совершенно справедливо, - усмехнулся шофёр. - А вчера, между прочим, была пятница. А завтра будет воскресенье. Можете считать, что получили полную информацию! Приехали...

Расплатившись, Матвей вышел из машины, взглянул на тёмные окна института и распахнул тяжёлую дверь.

Сочувственно улыбаясь, вахтёр протянул ему ключ от лаборатории:

- Что ж не отдыхаете?

- Успеется! - уверенно ответил Матвей и, перескакивая через ступеньку, побежал вверх по лестнице.

Надо спешить! Уже двадцать шесть лет, а как мало сделано!

Школа, университет, сто сорок пять метеоритов и шестнадцать саммилитов этих странных созданий природы.

Что знал он о саммилитах четыре года назад, когда впервые положил на ладонь блестящий полупрозрачный предмет? Почти ничего. Знал, что первые сто лет после того, как в пустыне, возле оазиса Саммили, нашли несколько десятков таких груш, никто не сомневался, что это стекло. Не совсем обычное, непонятно как попавшее сюда и неизвестно кем сделанное, но стекло.

Затем большинство учёных стали считать саммилиты особым видом небесных камней - метеоритов. Правда, никто и никогда не наблюдал их падения. На Землю падали другие метеориты - каменные или железные. Но было немало объяснений исключительности саммилитов. Один известный учёный даже допускал, что это кусочки Луны, вышибленные из неё кометой и рикошетом попавшие на Землю...

Теперь Матвей кое-что знает об этих таинственных предметах, похожих на затвердевшие большие капли.

Белов включил термоанализатор. Мягко зажужжали реле, и рядом с большим стеклянным экраном поднялся узкий столбик света - внизу вишнево-красный, выше розовый, ещё выше жёлтый, затем белый и на самом верху голубой.

- С чего начнем? - громко сказал Матвей и посмотрел на длинный стол, уставленный самыми разнообразными вещами: стеклянными и фарфоровыми сосудами, пластмассовыми игрушками, металлическими слитками, камнями. На прикреплённых к ним этикетках были цифры, означавшие самые высокие температуры, действию которых подвергались эти предметы. На тяжёлом и тёмном свинцовом слитке стояло "327". На таком же тяжёлом, но светлом, платиновом, - "1755". Самое большое число - "2200" - было записано на этикетке, приклеенной к сверкающему острыми гранями чёрному кристаллу.

Белов взял за уши белого пластмассового зайца, открыл крышку прибора и опустил туда игрушку.

Экран остался тёмным. Столбик света ничуть не изменился. Значит, этого зверя изготовили при температуре меньше четырёхсот градусов.

Следующим был стакан, обыкновенный гранёный стакан из зеленоватого стекла. Экран сразу же засветился темно-багровым огнём.

Матвей положил руку на маленький штурвал рядом с экраном. Стрелка на циферблате прибора медленно сползла с нуля и пошла по кругу. Когда она достигла числа "654", экран погас. Сбоку, на светящемся столбике, появилась чёрная полоска - как раз напротив багрового цвета.

Через минуту в анализаторе находился уже не простой стакан, а тончайшая колба из самого тугоплавкого кварцевого стекла. Экран загорелся алым огнём. Белов повернул штурвал. Экран погас. Стрелка на циферблате остановилась у числа "1800". Если саммилиты - продукт древнего стекольного производства, то эта величина для них предел.

Матвей открыл ящик стола, вынул оттуда большую полупрозрачную каплю и положил её в прибор.

Ого, как вспыхнул экран! Голубое сияние залило всю лабораторию. Засверкали на столе стаканы и колбы, голубые зайчики запрыгали по стенам и потолку. А столбик у экрана стал еле виден. Белов повернул штурвал до отказа. Стрелка на циферблате сделала полный оборот и остановилась. Экран светился по-прежнему. Он погас только после того, как саммилит снова очутился на столе.

Нет, саммилит - не стекло! Никакие египтяне, никакие вавилоняне никогда не могли изготовить ни одного саммилита! Это Матвей понял ещё год назад.

И все же год назад, да что там год - ещё месяц назад он ничего не понимал. Или стекло - или метеорит... Раз не стекло - значит, метеорит. Раз не метеорит - значит, стекло... Так и твердил, вслед за учебниками, как попугай. Как будто в мире существуют только эти две возможности: или - или.

Прибор проверен. Теперь можно переходить к новым образцам, полученным только сегодня утром.

Первым лег в анализатор тяжелый гладкий камень - обломок метеорита. Экран ярко осветился. Радужный столбик перерезала чёрная полоска. Стрелка на циферблате показала "43 000". Матвей выключил прибор и записал результат. Когда-то камень был нагрет до сорока трех тысяч градусов...

Осколок другого метеорита.

Тридцать восемь тысяч градусов...

Все правильно. При полёте через плотные слои атмосферы небесные камни не могут раскалиться сильнее.

Белов бережно опустил в прибор саммилит и завинтил крышку. Как-то покажет себя этот, семнадцатый по счёту образец?

Комната озарилась нестерпимо ярким бело-голубым сиянием, и колбы на столе засверкали, как электрические лампы.

Стрелка мгновенно описала полный круг, но сияние не уменьшилось. Несколько минут Матвей сидел зажмурившись, потом выключил прибор. Сразу стало темно.

Когда глаза привыкли к свету обыкновенной лампы, он придвинул к себе лист бумаги и записал: "Саммилит No 17 - предел измерения прибора 100000 градусов, температура образования не установлена".

Правильно или неправильно поступил он, отдав рукопись в редакцию?

Доказательства происхождения саммилитов у него ещё нет. Но почему же он должен корпеть один, словно средневековый алхимик, и хранить полное молчание, если уверен - уверен! - что ему посчастливилось напасть на первую тропинку, которая приведёт к открытию?

Матвей держит на ладони полупрозрачную, мерцающую в слабом свете настольной лампы каплю.

- Хотел бы я посмотреть на тех, кто тебя нагревал!

Глава третья

Д'АРТАНЬЯН ДЕ ТАРАСЮК

На двери, на том месте, где обычно висит табличка с фамилиями жильцов и цифрами - кому сколько раз звонить, белел большой квадратный кусок толстого картона. На нём красовался усатый мушкетер в алом плаще с крестом, указывающий шпагой на кнопку звонка.

Пятнадцать лет назад, когда третьеклассник Леня Серёгин впервые увидел эту дверь, рядом с мушкетером была надпись:

"Здесь живет твой брат и друг - д'Артаньян де Тарасюк".

Серёгин отряхнул с пальто снег, потрогал в кармане таинственную грушу и нажал кнопку.

Хорошо, что всё это случилось зимой, а не летом. Гришу Тарасюка можно было застать дома только зимой. Летом он находился "в поле" - то в Средней Азии, то на Енисее, а то и на Чукотке. Но зимой археологи обычно сидят в своих институтах и возятся с тем утилём, который успели откопать за лето.

Раздались быстрые шаги, и дверь распахнулась во всю ширину. В коридоре стоял баскетбольного роста человек с чёрными усами - не такими роскошными, как у мушкетера на двери, но всё же с настоящими усами. Не выразив удивления по поводу неожиданного визита в полуночный час, хозяин сделал приглашающий жест.