Око Бога (ЛП)

Вали не знал, как это назвать, и не стал более думать об этом. Он следовал за своим ярлом. Свободные жители имели право высказывать мнение по решениям клана, включая налеты, но идти против ярла было опасно. Вали не видел достаточной причины для такого риска.

Была лишь одна причина радоваться тому, что они теперь воюют под началом ярла Эйка — Бренна, Око Бога, тоже воевала за него. Она изменила жизнь Вали, и он возблагодарил богов за то, что появился шанс сказать ей об этом.

Ее имя было известно по всей округе. Дева-защитница, родившаяся с глазом Великого отца, девушка, которая продала себя в рабство, а потом обрела свободу, предотвратив собственными руками покушение на жену и детей ярла.

Истории о ней обрастали подробностями. Говорили, что убила она не пятерых, а десяток мужчин, что будто бы порубила их на части их же собственными мечами, а то и вовсе зажарила их в очаге. Но все истории сходились в одном — Бренна владела силой богов. Говорили, что она испускала свет. Говорили, что она нависла как гигант над своими врагами и швырнула их оземь.

Он знал, что это истории правдивы. Вали помнил маленькую девочку, которая спасла его, став лицом к лицу с чудовищем, которое он называл отцом, и своим голосом и взглядом заставив того бежать прочь. Она и правда светилась. Она и правда становилась выше, расправляясь с врагами. Но не из-за магии.

Это был ее внутренний огонь. Ее воля. Ее дух.

Бренна была невероятным созданием.

Вали наблюдал за ней с того самого дня, как под Гитландом их войска объединились. С тех пор, как они собрались в дома ярла Эйка, с тех пор, как уселись на свои длинноносые корабли, он не спускал с нее своего взгляда.

Наблюдать за ней было просто. Бренна всегда держалась особняком, с краю. Ярл Эйк произнес напутственное слово, поручив богам охранять его войско, и назвал Бренну по имени, и она опустила голову, услышав его слова.

Люди больше не пытались держаться от Бренны в стороне, но никто не отваживался говорить с ней, глядя прямо в глаза. К ней относились как к символу, слишком могущественному, чтобы его можно было коснуться. Она была словно невидимкой среди людей.

Редко говорила. Никогда не улыбалась.

«Нет», — вспомнил он, — «однажды улыбка коснулась ее губ. На море, в тот день, когда за штормовой ночью последовало яркое солнечное утро, и их корабли выстроились рядом, нос к носу». Вали увидел ее на носу, она сидела, обхватив руками голову дракона, и длинные распущенные волосы развевались на ветру. Ему тогда показалось, что она улыбается, отвернувшись от остальных и глядя вперед, навстречу приключениям.

Улыбалась Бренна или нет, но тогда он понял, что хочет не просто сказать ей «спасибо». Что хочет узнать ее.

Она была холодна к нему у ручья, но он не обиделся. Он обязан ей жизнью. Отец, может, и не убил бы Вали в тот день в лесу, он, может быть, просто отрезал бы сыну язык. Но это было маловероятно. Скорее всего, Вали ждала смерть.

Так что он должен был Деве-защитнице гораздо больше, чем просто жизнь. Вали был человеком чести, знаменитым воином, и ему не стоит бояться взгляда маленькой девочки, чей странный взгляд пронзил его дрожью от макушки до пят.

Его друг Эрик уселся рядом и протянул ему рог, полный медовухи. Кивнув, Вали сделал большой глоток. Эрик неожиданно ухмыльнулся и ткнул его локтем.

— Твоя колдунья возвращается.

Эрик кивком указал в сторону дальнего края лагеря. Вали повернулся и увидел Бренну, идущую к костру, где на вертеле жарился олень. Она взяла два куска хлеба из корзины с деревенским хлебом и, развернувшись, направилась обратно. Кожаная складка туники на ее бедре была наполнена водой. Наверное, Бренна набрала ее в ручье. Как всегда, люди расступались перед ней, словно это ее сила заставляла их расходиться в стороны.

Хлеб и вода. И это в то время, когда воздух наполнен запахом жарящегося мяса и есть сладкая медовуха.

— Будь осторожен, друг мой, — сказал Эрик ему на ухо, когда Вали повернул голову и проследил взглядом за Бренной.

Она отошла от остальных и уселась на краю лагеря у корней деревьев.

— Она красива, но красивых женщин много, и далеко не все они настолько опасны. Кто знает, что может сделать с тобой ее колдовство. Она не просто Дева-защитница. Она — Око.

Вали вздрогнул.

— Если не дар Одина, то правосудие Мимира (прим.: Мимир (исл. Mímir) — в германо-скандинавской мифологии великан, охраняющий источник мудрости). В любом случае, ты можешь лишиться себя самого. Я не стал бы так сильно рисковать.

Вали казалось, что ее глаза прекрасны, а вовсе не полны угрозы. Данные богами или нет, они были для него по-настоящему красивыми. А тот глаз, на который никто не обращал внимания — небесно-голубой — он тоже был прекрасен.

Она была прекрасна. Длинная благородная шея, высокие скулы, полные красные губы. Ее распущенные волосы были длинными и непокорными. С тех пор, как они покинули Гитланд, волосы Бренны были собраны в тугие косы, но иногда, на вольном ли ветру или в лихом бою она теряла свои завязки, и локоны светлым ореолом обрамляли ее лицо. И если на них падали лучи солнца, волосы светились.

Пусть Бренна и была маленькой, когда они встретились впервые, сила ее тела, обтянутого кожаной туникой и штанами, не укрылась от его взгляда. Она была сильной как меч. Она была невероятной.

Эрик приглядывал за другом с тех самых пор, как в зале ярла Эйка заметил взгляд Вали, обращенный в сторону Бренны. Эрик считал, что Вали не стоило так настойчиво ее разглядывать, ведь другие наоборот старались на нее не смотреть.

— Ну, значит, я более мужчина, чем ты, — сказал Вали с ухмылкой и поднялся, отобрав у друга рог.

Игнорируя увещевания, он наполнил оба рога медовухой и направился через весь лагерь к тому месту, где сидела Бренна.

При его приближении она подняла взгляд и уставилась на него своими колдовскими глазами. Паста, которой он обмазал ее рану, уже застыла и побелела, и пошла трещинами, когда она нахмурилась.

Бренна, как и большинство налетчиков, раскрашивала перед битвой лицо. Этим утром, когда группа высадилась на пляже, она подвела черной краской свои глаза. Линии, расходящиеся от ее знаменитого правого глаза, казались лучами черного солнца. Эффект был ужасающим и только подчеркивал, что глаз — что Бренна — была не просто человеком.

Но умывание в ручье смыло почти всю краску, оставив на ее лице лишь серые потеки, из-за которых она казалась усталой.

— Вода — совсем не то, что нужно после хорошей драки.

Он присел на корточки рядом с ней и протянул рог. Бренна не взяла.

— Тебе не нужно прислуживать мне.

Все еще держа рога в руках, Вали уселся рядом.

— А я и не прислуживаю. Я хочу присоединиться к тебе.

Она нахмурилась.

— Почему? Что тебе нужно?

— Только твоя компания. Разве тебе не нужны друзья, Бренна, Око Бога?

— Нет.

Вали не поверил ее решительному ответу. Возможно, в этом мире не было человека, которому дружба была бы нужна так же сильно, как девушке, сидящей рядом с ним. Это чувство ему было знакомо. Мужчина улыбнулся.

— Ну, а мне нужны. Выпей со мной.

Пристально глядя на него, Бренна, наконец, взяла рог, подозрительно принюхавшись к содержимому, прежде чем попробовать. Как будто бы она могла отравиться медовухой.

Помолчав, Бренна начала:

— Если тебе что-то нужно…

— Нет. Как я сказал, только твоя компания. Ну, может, немного общения.

Теперь в ее взгляде подозрение сменилось тревогой.

Но она не успела ничего сказать: до них донесся звук настоящей тревоги: звук рога, который означал, что приближается враг.

Она оба вскочили, и Вали, повинуясь инстинкту, встал перед Бренной, загородив ее собой.

Она громко фыркнула и встала рядом, меч и щит уже были в ее руках. Вали схватился за топор, когда рог проревел снова.

Их люди были людьми войны и битвы, и ленивое безделье в лагере за пару мгновений сменилось напряженной готовностью. Все воины и Девы-защитницы позабыли об отдыхе и приготовились к сражению. Бренна проследовала вперед, к центру лагеря. Вали направился за ней, подняв на ходу лежащее в траве копье.