Око Бога (ЛП)

Именно он хотел не торопиться и смаковать момент, но теперь уже Вали не был настолько уверен, что справится лучше, чем она. Со стоном поражения он поймал ее грудь губами и стал сосать, втягивая сладкую плоть в рот, стал потягивать ее сосок зубами, хорошо зная, как она отреагирует. Не могло быть неторопливости, когда он овладевал ей таким образом.

Она неистово выгнулась назад с громким стоном, а затем отпустила себя. Ее руки впились в его плечи, и движения стали быстрее. Она стонала на каждом выдохе, двигалась все быстрее, пока ритм не стал настолько быстрым, что Вали уже не мог себя сдерживать.

Каждый толчок был глубже, приближал его к финалу, но она, казалось, еще не была готова отпустить себя. Потребовались все его силы, чтобы не излиться.

— Бренна! — выдохнул он. — Пожалуйста!

Она резко остановилась и замерла, глядя на него сверху вниз, тяжело дыша, ее лицо раскраснелось и сияло, ее коса красиво растрепалась. Глядя на него своими чудесными глазами, она провела ладонью по его лицу, прошлась пальцами по бороде.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Он улыбнулся.

— И это самая удивительная вещь в моей жизни.

— Дай мне увидеть наши звезды.

Так она описала ему свое освобождение, и Вали был очарован, как всегда, ее сладкой невинностью.

— Держись за меня, Дева. Я принесу тебе все звезды, которые есть на небе по воле богов.

Когда Бренна обняла его, он подался вперед, скользнул руками под ее бедра, а затем встал. Движение вогнало его еще глубже, и он крякнул от усилия сдержать свой финал.

Бренна ахнула, и ее глаза вспыхнули.

— Чувствуй себя свободно. Позволь мне вести нас.

Она кивнула, и Вали почувствовал, как Бренна глубоко вздохнула и расслабилась. Он поднял ее чуть выше и опустил вниз, медленно, одновременно раскачивая бедрами. В Бренне вспыхнул огонь, и Вали понял, что она близка. Это освободило его от необходимости сдерживаться, и он сдался страсти. Их тела яростно соединились, и комната наполнилась криками, когда они оба одновременно пришли к освобождению.

Обессилев, Вали уже не мог держаться на ногах, и едва успев осторожно уложить Бренну, рухнул рядом с ней. Он положил свою руку на ее вздымающийся от дыхания живот.

Бренна посмотрела на его руку.

— Интересно, что он думает о нас.

Вали хмыкнул и наклонился, чтобы прижать губы к выпуклости, в которой жил его ребенок.

— Что он приходит в семью, полную любви, и сделает ее еще полнее.

oOo

— Если зима не кончится, боюсь, к лету у нас будет много круглых животов, — Леиф вздохнул и отвернулся от помоста в конце зала.

Там юный Харальд и Стэн оказывали восторженное внимание миловидной молодой деревенской женщине, чьи груди были оголены, а юбки — высоко задраны, и которая, судя по звукам, явно не возражала против такого внимания.

Леиф, Вали и несколько других мужчин отдыхали перед очагом в комнате с помостом. Они не смогли понять назначение комнаты, и никто из жителей села не понимал его. В ней стоял резной стол со странной маркировкой. Теперь тут развесили меха и положили коврики и сделали удобное место, чтобы отдохнуть и побеседовать. Меньше, чем в главном зале, чтобы легче было обогреть, но очаг был большой и гостеприимный. Этот зал превратился в помещение, куда люди могли прийти, расслабиться и насладиться компанией. Вали тут чувствовал себя в большей степени дома, чем где-либо еще в Эстландии.

Пожалуй, еще только в комнате, которую Вали делил с женой, он ощущал себя как дома. Больше нигде.

Живот рос, и Бренна начала быстро уставать и раньше ложиться спать. Он позволял ей уходить в комнату одной, чтобы она могла поспать. Если он поднимался в комнату с ней вместе, спать они сразу не ложились. Ее интерес к их близости оставался неизменным.

Хотя зима была на исходе, она не потеряла свою силу. Еще один ураган нагнал снега почти по колено. Сугробы вокруг замка достигли окон на втором уровне. Мужчины прорыли коридоры на всем пути в деревню, так что смогли передать припасы для тех из них, кто занимался скотом. Каждая смена, таким образом, могла в любое время прийти в замок и провести несколько дней в тепле в комфорте.

Не занимаясь работой или тренировками, не ремонтируя крыши, провалившиеся от нанесенного снега, люди скучали и грустили. Кто-то напивался от безделья и занимался любовью с женщинами, оказывающимися под рукой.

Женщинам было гораздо менее скучно, ведь они постоянно были загружены готовкой, наведением чистоты и порядка, но кажется, они совсем не возражали против оказываемого им внимания.

Услышав слова Леифа, Ольга, стоявшая у огня, бросила на него через весь зал свирепый, мрачный взгляд. Вали удивился, заметив, как Леиф поймал ее взгляд и смущенно отвернулся. Ольга собрала свои юбки и в гневе прошествовала к помосту, поймала за руку молодую женщину и потащила ее подальше от поклонников, прочь из комнаты.

Вали увидел, как Леиф проследил за Ольгой взглядом. Он знал, что они проводили вместе время; она научила Леифа языку эстландцев, и он помог ей усовершенствовать ее знания. Ольга отвечала за замок, поэтому она часто говорила с теми, кого назначили в лидеры. А теперь Вали задумался, было ли в их отношениях что-то большее, чем просто дружба и сотрудничество.

— Ты и она?.. — он позволил словам повиснуть в воздухе.

Леиф покачал головой.

— Нет. Она замечательная и красивая женщина. Мне она нравится. Но мы скоро уедем, уже через пару месяцев, и я бы не взял ее, чтобы потом отшвырнуть прочь.

Было что-то еще в голосе Леифа, и Вали промолчал, ожидая, пока тот скажет.

Он сказал. Глядя на огонь, Леиф добавил:

— Я хотел попросить ее вернуться со мной, но она слишком хрупкая для нашего мира.

— Хрупкая? Ольга?

Она была небольшого роста, да. Но Вали видел, как она сунула руки глубоко в живот человека, чтобы закрыть кровоточащую рану. Она пережила весь ужас их лагеря для пленных и сделала себя неотъемлемой частью их жизни.

Она была равной для них — более того, она была их другом. «Хрупкая»? Вали так не казалось. Не более хрупкая, чем Бренна.

— Ее кости, как у птички. Когда я обхватываю ее руку своей рукой, то чувствую, что могу ее просто сломать. Она не создана для нашего мира.

В голосе Леифа звучало сожаление, которое тронуло Вали. Он подумал о том, как бы стал чувствовать себя, если бы расстался с Бренной — даже если бы они расстались до того, как она стала его женой.

— Ты можешь остаться здесь, с ней.

Леиф повернулся к Вали, хмурясь.

— Нет. Эйк не откажется от опытных налетчиков. Он привезет крестьян, чтобы они поселились здесь, и он оставит младшего сына, чтобы править. Ульф, как мне кажется, умный, но слишком мягкий, чтобы сделать походы частью своей жизни. Своих воинов он послал, чтобы найти новые сокровища.

— Ты говоришь так, будто здесь только люди Эйка. Я здесь в интересах ярла Снорри, помни это. Я надеюсь на союз между нами.

— И если его не будет, то мы с тобой больше не друзья, — Леиф оглянулся на огонь. — И положение Бренны сложно в любом случае.

Ему не нужно было больше ничего не говорить, они постоянно обсуждали, как поступит ярл Эйк, когда узнает, что лишился своего Ока.

Вали кивнул; это была мысль, которая всегда таилась где-то в глубине его разума: он забрал у ярла Эйка его талисман. Она была уже не ручная зверюшка ярла. Теперь она была женой Вали. Он женился на ней и сделал ее беременной, и она будет носить его ребенка. Пройдут годы, прежде чем она снова сможет носить щит. А может, и никогда не сможет. Здесь, в Эстландии, она всегда может быть женой фермера.

И Вали — фермер. Любя Бренну, он хотел видеть ее счастливой любой ценой, но мысли о том, чтобы закончить свои дни, работая на ферме, беспокоила Вали. Сможет ли он сделать это место своим домом? Будет ли он доволен такой жизнью?

Они никому не говорила об их плане остаться здесь, и Вали был уверен, что такие новости лучше оставить недосказанными. Не все из отряда хорошо восприняли их дружеские отношения с жителями деревни, и Леиф был прав — их дружба балансировала на узкой кромке альянса между двумя ярлами, живущими за морем. А эти ярлы часто воевали. Весть о том, что два лучших воина решили оставить службу и осесть на вражеской земле, может создать проблемы. Сейчас, в сердце этой дикой зимы, только с природой стоило считаться. Они жили в мире, у них были друзья, дом. Его Дева обрела дом, и он не хотел рисковать этим без надобности.