Око Бога (ЛП)

Она откинула мех и накрыла живот руками, изучая эту часть своего тела, как будто могла увидеть ребенка внутри.

— Я боюсь, что наш ребенок будет нести мое проклятие. А так и будет, если мы станем жить среди тех, кто считает меня другой.

Снова подняв глаза, она повернулась к Вали, чьи глаза были устремлены на ее живот. Из-за боли в голове она не могла повернуть шею, так что пришлось позвать Вали по имени, чтобы он поднял на нее взгляд.

— Быть другой тяжело. Я бы не хотела такой жизни для нашего ребенка.

Его глаза долго изучали ее лицо. Наконец, он вздохнул и покачал головой, и Бренна почувствовала искру страха.

— Я не могу отказать тебе ни в чем, моя Бренна. Я научусь быть фермером.

Облегчение и счастье пронеслись через нее, оставив после себя тепло в душе.

— Спасибо. Я люблю тебя.

Она улеглась обратно в кровать и закрыла глаза.

— Нам придется трудно, если мы хотим обустроиться здесь, в Эстландии, — сказала она вздыхая.

Тьма медленно обволакивала ее. Вали устроился рядом и притянул ее ближе. Положив руку на живот Бренны, он поцеловал ее в щеку и прошептал:

— Хватит говорить. Отдыхай, мамочка. Будь сильной и здоровой.

Глава 10

Яан набросился на Вали, и тот опустил меч вниз с такой силой, что он отскочил от щита юноши. Щит с грохотом упал на каменный пол, и Яан замахал руками.

— Еще раз!

По команде Вали Яан фыркнул и потянулся за длинным мечом на поясе. Вали ударом выбил его из рук Яана и атаковал, успокоившись только тогда, когда меч ткнулся Яану под ребра.

— Теперь ты мертв. Подними его.

Когда Яан пробурчал себе под нос слова, которых Вали не понял, тот выпрямился в полный рост и расправил плечи. Теперь он был почти на голову выше Яана. Спину немного потянуло, но Вали знал, что дискомфорт под шрамом от раны будет всегда, и проигнорировал это.

— Подними его, — он говорил на языке Эстландии, хотя Яан наверняка понял, что было сказано, еще в первый раз.

Он заметил, что налетчики и селяне проводят вместе все больше и больше времени, устав от мерзкой погоды за окном. Разговаривая, и те и другие учились языку, запоминая слова и выражения.

Оценив внушительность Вали, Яан сглотнул, нахмурился и поднял свой меч. Вали сдержал улыбку. Мальчик уже был свирепым воином, но был еще не сдержан, и Вали доставляло удовольствие ставить его на место.

Вокруг них тренировались другие мужчины, и от каменных стен зала то и дело отражался лязг кованого железа. Они отодвинули к стене большой дубовый стол и устроили в зале что-то вроде площадки для тренировок. Теперь, когда снег навалил вдоль стены замка, только те, у кого на улице была важная работа, покидали замок.

Внутри было тепло и удобно. Многие из тех, кто тренировался, включая Вали и Яана, сбросили туники, и пот стекал с их обнаженных тел.

Вали протянул руку и сжал пальцы, давая понять Яану, что можно снова напасть. На этот раз, однако, прочитав по напряжению мышц тела Яана его намерение двинуться вперед, он крикнул:

— Стой! — и Яан замер прямо перед ним, держа меч двумя руками. — Ты что, принц Владимир, решил тут станцевать мне танец алого плаща?

Он надеялся, что сказал все правильно.

И, должно быть, да, потому что Яан поморщился, пытаясь одновременно изобразить на своем лице две противоречивых эмоции: глубокое презрение и браваду.

— Я не он.

— Тогда почему ты двигаешься, как будто пришел танцевать перед гостями? — Вали похлопал по мечу Яан своим собственным. — Когда ты держишь меч таким образом, я могу блокировать тебя здесь, — он ткнул своим мечом под клинок Яана, — и здесь, — он сделал это снова, ткнув в другое место, — и здесь, и здесь, — Вали коснулся мечом руки Яана, — и здесь.

Вали направил кончик меча на голое запястье Яана, не касаясь его кожи.

— И ты больше не воин.

Вали поднял свой меч и указал пальцами на кончик лезвия. По обычаю его народа кончик был слегка зауженным, почти округлым.

— Смотри. Такое лезвие не сможет причинить кому-то вреда. Не… — он искал слово, — коли, но руби.

Чтобы проиллюстрировать это, Вали развернул лезвие и разрубил воздух медленной, но мощной дугой.

— Никто не устоит. Взмах должен идти сбоку, а не сверху. И сможет тебя защитить.

Яан скривился и покачал головой. Он ответил Вали на его языке.

— Вы не используете щит.

— Нет. Но я — Ульфенар, и я тренировался и много сражался.

— Что делает твоя плоть сильнее, чем моя?

— В меня труднее попасть.

Яан ухмыльнулся.

— Твоя спина свидетельствует о другом.

Не поддавшись на намек по поводу своего ужасного шрама, но, не желая упустить момент и оставить его без ответа, Вали взмахнул мечом снова, быстро и тихо, на этот раз направив клинок в шею Яана. Он позволил клинку коснуться кожи, прежде чем отстраниться, оставляя тонкий красный порез возле уха этого самоуверенного малолетки. Удар застал Яана врасплох, на лице парня отразился шок и страх, и он выронил свой меч, даже не пытаясь блокировать атаку.

«Жестокий и глупый, как и большинство молодых людей». Вали покачал головой.

— Ты не готов, щенок. Я бы сегодня убил тебя много раз. Слишком много, — Вали подошел ближе и схватил Яана за промежность, заставляя его захрюкать от боли. — Тебе не хватает кое-чего тут, — он отпустил парня, сжал кулак и постучал по голове. — Это убьет тебя.

Яан отскочил от него и подобрал свой меч, на этот раз держа его правильно, под углом, готовый блокировать удары или рубить. Он снова хотел бороться. Парень был зол и смущен, но он учился. Придержав ухмылку, Вали рыкнул и кивнул.

— Давай же, парень, покажи мне.

Все вокруг тренировались и подначивали друг друга на протяжении большей части дня; затем, когда все устали, женщины-служанки принесли воды, и все уселись в креслах или на полу, чтобы отдохнуть. Вали смотрел на мужчин, которые смотрели на женщин. Многие из оставшихся в замке налетчиков были жестоки с пленными, но некоторые медленно оттаивали и уже даже воспринимали их как равных, а не как рабов. Когда лидеры поняли, что Владимир обращался со своими подданными, как с рабами, они решили, что самый верный способ прожить мирную зиму и, если придется, отразить нападение других сюзеренов Владимира — это сделать селян союзниками.

И у них получилось. Но это означало, что женщины не обязаны подчиняться прихоти налетчиков, и паре человек пришлось напомнить об этом, когда они забылись. Сейчас, когда прошло несколько месяцев с момента захвата замка, разделение между группами практически сошло на нет. Даже языковой барьер практически был преодолен.

Не для Бренны. Она долго боролась с языком, и, по мнению Вали, ее навыки практически не улучшились, несмотря на все ее усилия. Усилия и неудачи сделали ее нетерпеливой и вспыльчивой.

Вали тоже не терпелось. Она хотела сделать этот дом своим. И значит, должна научиться говорить на языке этого народа.

Вали сидел в высоком деревянном кресле у камина, глаза его бесцельно сканировали зал. Он увидел свою жену, стоящую в дверях, и ощутил мгновенный прилив вины, как если бы она застала его за плохими мыслями о ней. Их глаза встретились, и она улыбнулась, и он был просто ослеплен.

Несколько месяцев назад они узнали, что она носит ребенка. С тех пор Бренна изменилась. Она проводила больше времени с женщинами, обучаясь или вспоминая то, что должна уметь жена: ткачество, приготовление пищи и домашние дела. Она даже попросила Ольгу помочь ей с целительством. Словно, наконец, позволила своей женской натуре выйти наружу.

Всего неделей ранее Бренна ошеломила его появлением в зале в платье и хангероке, ее волосы были закручены в мягкие мелкие косички (Прим. Хангерок — деталь женского костюма, напоминающая сарафан). Только в день своей свадьбы он видел ее в платье. Она объяснила, что в бриджах уже неудобно; ее живот слишком сильно вырос.

Вали не возражал. Он находил ее привлекательной и в мужской одежде, обтягивающей ее стройные мускулистые ноги, но женская одежда оказалась гораздо удобнее. Когда страсть настигала их в течение дня, не требовалось бороться со шнуровкой на бриджах и завязками — Вали просто задирал ее юбки и, отдавшись страсти, вонзался в нее в тот же миг.