Страница 36 из 65
— Ваш покорный слуга перенял от англичан пристрастие к красному чаю. Не желаете ли попробовать?
— Отведаю, — усмехнувшись про себя, Сайто ответил хозяину в его манере. Асахина кивнул, придвинул стол и сходил за чайным прибором. В маленьком, некрашеной глины чайничке заварил напиток на иноземный манер. Запах у красного чая был терпкий, не такой свежий, как у зеленого.
Приглядевшись, господин инспектор разглядел на боку пузатой посудины клеймо токийского завода.
— Уважаемый хозяин поощряет отечественную промышленность?
Асахина кивнул. Кажется, изменения в стиле речи его совершенно не беспокоили.
— Что ж, пока ждем чая — самое время приступить к разговору, — Сайто снова огляделся.
Что же не так с этим домом? Что-то ведь не так, и вовсе не смесь японского и иноземного — у господина Ямагути был более крутой замес, и это не смущало. Вроде и токонома, и живые цветы, и какэмоно висит — «путь, истина, жизнь», — интересно, что бы это значило? Комод, рядом — высокий шкаф для европейской одежды, новенькие самодельные дзабутоны… Нет, дело не в том, что в доме есть — а в том, чего здесь не хватает. Пустует алтарь-камидана. Нет одноглазого Дарумы[83]. Нет бумажных амулетов, расписанных заклинаниями от злых духов. И приношения для богов — риса и сакэ — тоже нет. Что ж, из-за океана люди возвращаются просвещенными на европейский лад, а у белых круглоглазых господ нынче принято не верить ни в богов, ни в демонов. Мудрено ли, что инженер, ежедневно наблюдая в действии силу железа и пара, перестал верить в силу духов-хранителей?
Во всяком случае, господин Сайто его понимал. Сам верил только в то, что видел. Правда, и видел много лишнего.
— Итак, не соизволит ли почтенный хозяин рассказать недостойному гостю, что же на самом деле произошло в поместье дайнагона Аоки летом Гэндзи? А гость, в свою очередь, расскажет то, что узнал сам. Пожалуй, лучше даже я начну.
Инженер во время рассказа не прервал гостя ни словом, только несколько раз подливал чаю — очень кстати: горло пересыхало быстро. А красный чай хоть и был хорош на вкус, но оставалась после него во рту какая-то кислятина.
Жаркая летняя ночь единственного года Гэндзи влилась в душную летнюю ночь одиннадцатого года Мэйдзи, на пол легла карта старой Столицы, и пошел плестись по ней узор, нарисованный огнем и кровью — а керосиновая лампа отбрасывала на сёдзи тень волка из Мибу и хитокири Тэнкэна.
Потом начал рассказывать инженер. Давняя история обрела объем и смысл. То ли сумасшедший мистик, то ли — чего на свете не бывает — и вправду колдун господин дайнагон Аоки совершил в Столице пять жертвоприношений с целью прогневать богов и лишить город защиты в преддверии поджога и беспорядков, которые готовили заговорщики. Но то ли боги смилостивились, то ли — Сайто предпочитал эту версию — люди оказались чересчур самонадеянны и глупы, а заговор удалось сорвать. И пусть дайнагон Аоки ушел от возмездия — те, кто готовил поджог, полегли кто в Икэда-я, кто под мечом палача. Но месяц спустя Столицу все-таки подожгли, и выгорела она на добрую треть. Сколько в этом «заслуги» дайнагона и его колдовства — Сайто не знал, однако со слов Тэнкэна выходило, что с затеей наложить лапу на Государя дайнагон не расстался, лишь тактику сменил: отошел от рыцарей возрождения и начал готовить собственную армию из людей, коих подвергал неизвестному воздействию. Под этим воздействием люди становились много сильнее, быстрее, отлично видели в темноте и могли перенести без особого вреда для себя ранение, для обычного человека смертельное. Однако поддержание человека в таком состоянии требует по какой-то причине многочисленных убийств: не меньше пяти дюжин костяков нашли в овраге поблизости от усадьбы в Удзи. Видимо, армия дайнагона и так-то невелика, и Тэнкэн ее слегка проредил — счет идет едва ли на десятки. Единовременную пропажу сотен людей скрыть уже невозможно.
Сотворив эту армию, или вернее — зародыш ее, Аоки попытался предложить свои услуги во время войны, но Тэнкэн по просьбе Кацуры зарезал посредника, и Аоки понял, что с «тремя благородными» дела не сделаешь. Во всяком случае, делиться властью с опальным вельможей они не собирались.
Но вот «трое благородных» умерли: первым Кацура, за ним — Сайго, и вот теперь — Окубо. И кое-кому показалось, что момент настал…
— В общем, полной ясности добиться так и не удалось. Если это люди, то люди, с которыми что-то сделали. И не очень понятно, кто бы мог сделать такое с человеком. А если нечисть, то почему именно такая?
— Минуту, — тихо сказал господин Асахина. Встал, вышел в соседнюю комнату, пошуршал там и вернулся с двумя книгами в руках. Первая была иноземной, обложка ничего не говорила Сайто, ромадзи ему не дались. Вторая — более привычного вида, рукописная, затрепанная так, что первые иероглифы на обложке вытерлись до полной нечитаемости. Остальные, начертанные в китайском стиле, читались как «Записки из травяной хижины».
— Я не знаю английского, — предупредил Сайто. — И канбун читаю с трудом.
Инженер сел напротив и положил книги на карту Киото.
— Во время пребывания в Англии вашего покорного слугу несколько раз водили в театр. Это зрелище, как и у нас, равно любят простолюдины и знать. Однажды давали представление о существе, которое днем притворялось человеком, а ночами высасывало кровь. Существо это обладало нечеловеческой силой, соблазняло женщин, его убили, но оно встало из могилы — в общем, всякие глупости — но мне эти глупости напомнили о том, что я видел в поместье Аоки, и я приобрел книгу некоего христианского священника, изучавшего предания о бродячих духах, неупокоенных мертвецах и оборотнях. Вот эта книга. Существо, которое нас интересует, называется по-английски vampire.
— Ван-па-я, — Сайто попытался повторить, поморщился от непривычности.
— По-китайски такие создания зовутся кён-си, «скачущий труп», — сообщил Асахина, постучав по второму томику. — Китайский книжник Ки Ин[84] пишет, что такие существа появились первоначально вследствие колдовства: если человек умирал далеко от родины, а его семья была слишком бедна, чтобы перевезти труп, даосский монах поднимал его колдовством и заставлял прыгать домой, — Асахина сделал выразительную паузу.
— И что?
— Ато намекал мне, что его хозяин — сэннин, даосский посвященный. А еще Ки Ин пишет, что у некоторых нерадивых провожатых кёнси сбегали, кусали людей, выпивали их ки — и те, в свою очередь, сами становились беспокойными трупами. Вот так, я думаю, он и создавал свою армию.
Господин Сайто на этот раз удивился. Для того, кто не держит дома приношения для ками, странно верить в неупокоенных мертвецов.
— Вы это серьезно? — осторожно спросил он.
— Я понимаю, — инженер потер лоб. — Сам готов над собой смеяться. На самом деле способ «отправить мертвеца за тысячу ли» состоял в ином: труп засаливали и сушили, после чего человек переносил его на спине, укрыв рогожей с траурной маской. Чтоб не пугать прохожих на дороге, трупы разрешалось носить только по ночам — вот вам и легенды о бродячих мертвецах. Но вы примите во внимание вот что, господин инспектор: в сочинениях Ки Ина и аббата Кальме[85] много сходного. Знать друг о друге они никак не могли, сочинение Ки Ина не переводили на английский, а аббат написал свое до того, как у нас появились корабли Перри. Если два человека в разных концах мира, друг о друге не зная, описывают существа столь похожие — значит, в этом есть толика истины.
— Я вовсе не намерен смеяться над вами, — возразил Сайто. — Но вряд ли господа Ки Ин и Кари-мэ своими глазами видели то же, что и мы. Если их книги и содержат толику правды, то правда эта густо пересыпана вымыслом, и сведений у нас по-прежнему мало — я имею в виду, сведений, которым можно доверять. Вы согласны?
— Всецело. Но как отделить правду от вымысла?
83
Кукла, изображающая божество буддийского пантеона, напоминает неваляшку с пустыми глазницами. Кукла считается чем-то вроде хранителя семьи или человека, в Новый Год принято загадывать желание и пририсовывать Даруме один глаз. В случае выполнения просьбы рисуют и второй глаз, если желание не исполнено, Даруму бросают в новогодний костер.
84
Цзи Юнь (1724–1805) — автор сборника рассказов о необычном «Заметки наблюдательного из травяной хижины».
85
Огюстен Кальме (1762–1757) — монах-бенедиктинец, автор «Трактата о явлении духов и вампиров».