Дело огня

— Того, другого, уж больно прическа портила: волосы острижены как попало, — сообщила она как раз в тот момент, когда Сайто хотел ее заткнуть.

— И что дальше? — терпеливо спросил Ямадзаки.

— А дальше я… — девица покраснела под слоем белил, — пошутила, что хорошо бы их вместе уложить, может, кто-то и остался бы доволен. Только пошутила, господин Ямадзаки. А он, видать, решил, что можно попробовать… Я просыпалась ночью, это правда. Слышу, вроде как… возятся. Молча. Как будто, ну, борются… А потом вроде как стихло все, ну я и заснула опять.

Ямадзаки смотрел на Сайто с выражением человека, глотающего смех на похоронах. Тодо кусал губы. Да, Миура, всяких глупостей от тебя можно было ожидать — но попытка отыметь хитокири Тэнкэна… И в какой же канаве нам теперь искать твое тело?

— Идем, — Сайто поднялся и кивнул слуге, пришедшему за Хацугику: мол, забирайте, я с ней закончил. — Тодо, возвращайся в казармы, доложи о происшествии. Скажи, чтоб прислали людей и тщательно обыскали всю агэ-я. Ямадзаки, останься здесь, дождись наших.

Приказа всех впускать, никого не выпускать он не отдал: Ямадзаки сам понимает.

— А я пойду побеседую с девицей Аои.

Когда-то эти улицы обнимали за плечи, вели и укрывали, были друзьями и сообщниками…Сайто знал Столицу лучше многих друзей из Канто: жил здесь какое-то время, укрываясь у отцовского друга после неудачной беседы с господином хатамото. Сейчас улицы подчинялись — и только. Ложились под ноги — покорные, сломленные пожаром, застывшие в тихом ужасе. Но так или иначе — на ходу размышлялось хорошо.

…Да нет, конечно же, не пытался Миура переспать с Тэнкэном. Понятно, что подумала девица и что подумал Тодо — и хорошо если Тодо именно эту версию донесет в отряд, хорошо, если глупый Адати перестанет сверкать во все стороны ревнивыми выкаченными глазами… Но Ямадзаки уже все понял. Мальчишка влюбился в Хидзикату, из этого нужно исходить. Он хотел привлечь внимание Тосидзо, и когда опознал Тэнкэна (как, ведь в списке примет ни слова не говорится о короткой стрижке? — но как-то ведь опознал) и решил, что воспользуется случаем, раз Тэнкэн пьян. Свяжет его и приведет командиру на веревочке. Чтобы снискать уважение нашего демона, а то и любовь, чем ками не шутят. Вот только не учел болван, что прозвище «Небесный меч» дают не за красивые глаза.

Как же Тэнкэн избавился от тела? Беглый осмотр в агэя ничего не дал, но сегодня ребята прочешут место еще раз, и если Миуру выловят из прудика для карпов, то хотя бы это станет ясно. Потому что вопрос «как Тэнкэн, хотя бы и с друзьями-приятелями, вынес Миуру живым?» вовсе ни в какие ворота не лезет. Даже в ворота квартала Симабара, куда лезет любой другой вопрос…

Сайто шагнул в ворота Симабара. Квартал не пострадал от огня, но сегодняшнее многолюдье с пожаром связано напрямую: Симабара полнилась отцами, пришедшими продавать дочерей, чтобы хоть как-то отстроиться после огня. Цены на продажную любовь не упадут — законы сёгуната определяют их строго: тайю стоит два рё (и восемнадцать моммэ сверху — для прислуги-камуро), тэндзин — один рё, ойран высшего разряда — три четверти рё, «девица за решеткой» — двадцать шесть моммэ. Хозяева веселых домов ожидают повышения спроса: город будет отстраиваться, а значит, сюда хлынут рабочие, торговцы лесом и камнем, погонщики и приказчики, мужчины в расцвете сил, которым вдали от дома нужны любовные утехи. Но большинство из них не может позволить себе не то что тэндзин, а даже ойран. Даже на «девиц за решеткой» они будут только глазеть, подогревая пыл — а утолять его со служанками в чайных домиках или с «белошейками», девками низшего пошиба, белящимися нещадно, чтобы скрыть уже далеко не цветущий возраст, и от белил стареющими еще быстрее. Девять из десяти девушек, приведенных сюда отцами, закончат именно там, даже за решетку не попадут. Бойкие скупщики наперебой обещают простушкам самый лучший дом, гостей сплошь из замка Нидзё и золоченый веер[66] — а сами уже подсчитывают барыши от хозяев бань и чайных домов.

Дом Ибараки Сайто нашел легко, а вот попасть туда сразу не вышло: привратник, задрав нос, заявил, что госпожа Аои не принимает. Два меча не произвели впечатления: видали тут всяких с двумя мечами. Тогда Сайто, не повышая голоса, поинтересовался, желает ли парень пропустить одного командира третьего звена Синсэнгуми, или все третье звено, которое непременно появится здесь после того, как Сайто сходит в Мибу. И добавил, что настроение у Сайто и у ребят после вынужденной прогулки будет самое мрачное.

Парень совершенно верно рассудил, что даже если Сайто врет — лучше пропустить одного, чем рисковать визитом целой стаи волков Мибу. И пропустил.

Увидев госпожу Аои, Сайто сразу понял, что эта трясогузка не решает, кого принимать, а кого нет. Отвечала она еле слышно, дрожа и поминутно оглядываясь на хозяйку, дородную и непоколебимую, как Будда из Камакуры. Нет, ничего не видела. Ничего не знаю. Развлекала гостя. Потом он спал. Потом ушел.

Сайто все это утомило до невозможности.

— Вот, что голубчики, — сказал он, зловеще постукивая сложенным веером по татами. — Я смотрю, вы тут все большие друзья мятежников и покрываете их напропалую. Так что беседовать с вами и имеет смысл только подвесив вас для начала к потолочной балке. Чем я и займусь, но уже не здесь, а в управе.

Непоколебимость Будды из Камакуры не оставила хозяйку. Ее-то за что? Девка-то, допустим, врет, она, может, и путается с кем из мятежников — но хозяйка о том и знать не знает, и ведать не ведает. Трех девиц посылала она вчера в агэя господина Янаги, а уж с кем они там крутили — не имеет ни малейшего представления.

— Что-о? — Сайто нагнулся вперед и прищурился. — Ты мне врать будешь, тварь, что отпустила трех девиц за пределы квартала без предварительной оплаты и не зная, к кому?! Да за кого ты меня держишь? Да я тебя первую подвешу, кадушка с карасями! Ногами вверх!

Хозяйка не дрогнула, и Сайто ее даже слегка зауважал. Выставив оба подбородка и грудь величиной с дзабутон, женщина решительно заявила, что девиц оплатил старый и уважаемый гость господин Ато, потомственный вассал не кого-нибудь, а самого господина дайнагона Аоки. Господин Ато имеют пристрастие к девице О-Кири, они и выложили дому Ибараки два полновесных рё, чтоб девицу О-Кири прислали вечером в Янагия, и с ней двоих девиц за компанию, по своему усмотрению, так как господин Ато будут с приятелями. Вот и все, что ей известно, а уж что там за приятели и откуда — это пусть господин кумитё интересуются у девиц да у самого господина Ато: она, хозяйка, к этому касательства не имеет.

Вот тут все и встало на свои места.

Вот тут-то все и прояснилось. Вошло со щелчком, как меч в хорошо пригнанные ножны. И ночное приключение у храма Инари, и то, что господин дайнагон остался жив, хотя не должен был, и то, что живым взяли этого дуралея, молодого господина Сакуму.

Но теперь Тэнкэн точно знал, зачем Абэ-но Сэймэй привел его в дом господина Аоки. Теперь все было ясно, как летний день над островами Мацусима.

Оставался только сущий пустяк — не струсить самому. Ну и чтобы еще не струсил и не сломался под палками молодой господин Сакума. Ато не знал, какой долг связывает пленника с хитокири Тэнкэном. Ему бы это в голову не пришло само по себе: что у хитокири из Мито может быть что-то общего с сыном чиновника сёгуната. Ато был, по правде говоря, не слишком умен — хитер, это да, но не умен. Он показал Асахине слишком много — и думал, что тот не сумеет сделать выводов.

— Чего вы хотите от него добиться, господин Ато? — Тэнкэн старался, чтоб в голосе не звучало ничего, кроме отвращения и усталости. — Ясно же, что он попросту услышал наш разговор в агэя. Я ведь просил вас не упоминать громко мое прозвище.

— И верно, просил, — поддержал Сида. Сида был бандитом самым обыкновенным, его задача состояла в том, чтобы подбирать по улицам «скот» для господина дайнагона и его небольшой — пока еще небольшой — ночной армии. По прикидкам Асахины, в этом отряде состояло человек пять-шесть, если их еще можно было называть людьми. Весь день они спали в подполе усадьбы дайнагона, куда свет не проникал. Ночью выходили, и с виду были людьми, и вели себя как люди — ели, пили, курили трубки, беседовали. Они охраняли поместье по ночам, Ато с людьми — днем. Зачем нужен был «скот», Тэнкэн не знал, но едва ли для чего хорошего.

66

Статусный знак куртизанки высшего разряда.