Страница 15 из 93
— Почему я пошел в боевики? — вздохнул Эней.
— В общем… да.
— Все просто. Родителей сожрали.
Родителей… Выходит, у него не только мать была, но и отец. Круто. Среди одноклассников Гренады таких — раз-два и обчелся. В основном у всех матери. Кое у кого — отчимы или приходящие отцы. Но это все ненастоящее. Мать с бабкой хотя бы про отцов не врали — ну есть где-то. У обеих от отцов были только отчества.
Гренада так и не дождалась вопроса: «А ты?»
— А у меня — парня.
Это ведь почти не было враньем. Если бы варки дали им хоть немного времени, Виталик стал бы ее парнем. Она ему закидывала удочки, и он явно повелся…
— И у Джо — парня, — продолжила она, следя за реакцией. Мало ли. А вдруг он не по ее, а по Гадюкиной части? Вот досадно будет…
— Это бывает. — Эней допил свой чай, поблагодарил, вымыл чашку и поставил на сушилку.
— Послушай, — она решила поговорить начистоту, — тебе здесь неудобно будет спать. В тебе росту сколько, метр восемьдесят?
— Где-то так.
— А тут — метр шестьдесят. Не знаешь, куда ноги девать.
— Ничего, нормально. Или есть другие предложения?
Ну наконец-то.
— В моей кровати. Она просторная. Старинная, от бабки досталась.
— Так это твоя квартира? — спросил Эней.
— Моя.
— Плохо.
— Мы же после акции уходим, так какая разница? А кровать шикарная. Прямо аэродром. Ну, вертолетная площадка.
— Слушай… — Эней потер лоб. — Я… не знаю, как сказать-то. Ты симпатичная девушка, Гренада… Ты мне понравилась. В самом деле понравилась.
Не хочет. Ну вот как встретится кто-то, кто и внутри на человека похож, и снаружи не урод — так она такому даром не нужна и с деньгами не нужна…
Эней тем временем подсел к ней вплотную, приобнял за плечи и взял за руку. Посидел так с минуту, осторожно поглаживая ее кисть. Ребенок. Девочка. Ни черта не понимает, ни черта не может понимать. Нельзя их обоих брать, ни ее, ни луньянчика[23] этого, с тоской подумал он, убьются же со сказками своими, с эмоциями. Но нам их уже подставили, мы уже здесь, их все равно найдут или сдадут. Придется все же тащить на операцию, а потом вывозить из города. А парень, наверное, хороший у нее был, если она после него два года в боевую просилась.
— Понимаешь… — выдохнул он. — Если мы с тобой привяжемся друг к другу, одного придется из группы убирать… иначе работать станет невозможно. А нас и так всего ничего.
— Понимаю. — Гренада сжала его предплечье. — Эней, я… ты только Ростбифу не говори, я не хочу, чтоб он меня убирал. Я боюсь.
— Это нормально. С берсерками мы не работаем.
— Нет, ты не понял. Я не о смерти. Я… Ну, помнишь, ты говорил про медикаментозный допрос… Я боюсь — а что, если нас, ну, поймают…
Эней отпустил ее руку, сложил перед лицом пальцы домиком. Ей должны были объяснять про медикаментозный допрос. Не могли не объяснять…
Или могли? И даже если объясняли… Взлом Сети, кража информации и развеска дацзыбао — совсем не то, что теракт. С теми, кого ловят на дацзыбао и прочей мелочи, обходятся по милицейской процедуре. Террористами же занимается СБ, а там все гораздо, гораздо жестче. Но и куда рациональнее.
Наконец он сказал, медленно и с расстановкой:
— Самое худшее, что они могут сделать, — это отправить на потребление. Но это может случиться с каждым. Даже с самым законопослушным гражданином, верно?
— А если…
— Пой. Ну, в смысле — рассказывай все. Балу уходит, остальные предупреждены. Пытать не будут, незачем. Они же не садисты, им только информация нужна. Так что они просто зальют тебя коктейлем по уши и спокойно выспросят все, что им нужно. Тебя же поэтому и не учили ничему, так, как ни смешно, безопаснее и легче для всех. Разве что могут при захвате навалять лишнего, если злобу сорвать захотят. Так что лучше все же не попадаться. — Он ободряюще улыбнулся. — И вообще, не думай об этом. О деле думай. Завтра у нас еще полно работы.
Гренада кивнула и кружным путем, через застеленную часть дивана, выбралась из-за стола. Прошла к себе в комнату, закрыла дверь, бросилась на кровать и немного поплакала в подушку. Свидания в домике священника не вышло, мадам де Шеврез[24] уехала не солоно хлебавши…
А Эней, повалившись лицом в скрещенные на столе руки, почти вслух сказал себе:
— Мудак. Ну и мудак. Мудила.
Потом встал, выключил на кухне свет, умостился на коротком диванчике и, натянув одеяло на плечи, позорно удрал в сон.
«Селянку» подходящего цвета угнали на Тополе, в районе рынка. Без спешки в гараже законсервированного трубопрокатного завода на левом берегу перебили номера и перемонтировали электронику, доехали до Октябрьской и оставили машину в одном из старых двориков — до завтра. Потом вернулись в квартиру, где Гренада и Джо возились с взрывпакетами. Живя в аграрной Украине, где азотные удобрения продаются тоннами, немудрено изобрести порох… Будь у них побольше времени — они смогли бы украсть взрывчатку на карьерах в Кривом Роге или купить у тех, кто ворует для рыбалки. Но времени не было…
Зато заложить взрывпакеты оказалось делом крайне несложным. По площади за запретной линией шаталось столько зевак, что Эней попросту запихнул свой сверток в урну под мусорный пакет, а Гренада свой «уронила» в дренажный люк. СБ Екатеринослава разбаловалась до крайности, заключил Эней.
После этого они перегруппировались — Гренада ушла с Джо, Эней и Ростбиф какое-то время шли по разным сторонам Екатерининского, а потом как-то непринужденно свернули на его центральную аллею, где росли акации и бегали по рельсам открытые аттракционные трамвайчики, стилизованные под начало XX века.
Они спускались по Екатерининскому неспешно, заложив руки в карманы и наслаждаясь запахом молодой листвы. Екатеринослав был городом-нуворишем, этаким восточноукраинским Чикаго, рванувшим в индустриальные гиганты из заштатных городишек в конце XIX века. Отличительными приметами его архитектуры были эклектика и безвкусица, и за триста без малого лет в этом отношении ничего не изменилось. Поэтому Екатерининский проспект, заложенный еще до бума, да два парка, разбитых тогда же, были единственными местами в центре города, где мог отдохнуть глаз.
— И что ты об этом думаешь? — спросил Ростбиф. Подразумевая, естественно, не архитектуру.
Эней дождался, пока прогрохочет декоративный трамвайчик.
— Оба зеленые, как тот каштан. — Он кивнул на молодое деревце. — Гренада поместила нас в свою квартиру. Живем кучей. Хуже и придумать ничего нельзя. На подготовку — меньше месяца. Думаю, кто-то хочет, чтобы мы тут с треском провалились. Кому проект «Крысолов» поперек глотки.
Ростбиф шагов десять молчал, и Эней понял, что сказал не то.
— Хотеть, чтобы мы провалились, — ничего другого представить себе не можешь, падаван?[25]
Эней представил себе другое — и сжал губы в приступе мучительной тоски. В то, что все настолько плохо, верить не хотелось.
— Я дурак, дядя Миша. Вы, пожалуйста, не очень на меня сердитесь.
— Ты не дурак; Андрейша. — Ростбиф назвал его так же, как звал отец, и тоска пронзила горло. — Ты агнец, и всякое паскудство тебе приходит в голову в последнюю очередь. А я параноик. Мне оно приходит в голову в первую очередь. Надеюсь ошибиться. Очень надеюсь.
— Це знають навiть в яслах малi дiти, що лучче перебдiть, нiж недобдiти,[26] — хмыкнул Эней. — Но почему, дядя Миша?
Возле старинного пассажа «Биг-Бен» свернули с аллеи, взяли мороженое и двинулись в сторону башенки, копирующей лондонские часы. Начало XXI века, мода на повторение знаменитых зданий.
— Что вышло, когда мы убрали Литтенхайма и Шеффера? Два месяца толкотни наверху — и новый гауляйтер. Это стоило двух жизней и твоей аварии?
23
Луньян — разговорное обозначение гомосексуала (от имени Лунь Яна, фаворита китайского императора У-ди). Вошло в лексикон после бурного успеха исторической мелодрамы «Отрезанный рукав» (2085).
24
Аллюзия на роман А. Дюма «Двадцать лет спустя».
25
Аллюзия на вселенную «Звездных войн» Дж. Лукаса. Падаван — послушник в ордене джедаев, рыцарей Галактической Республики.
26
«Знают даже в яслях маленькие дети, что лучше перебдеть, чем недобдеть» — цитата из «Павлика Морозова». Автор Лесь Подервянский.