Страница 30 из 34
И, подчиненный строгой дисциплине полк, якобы, тотчас же двинулся по указанной ему дороге, проследовал по ней какое-то расстояние и был остановлен лишь приказом вступившего на Российский престол после переворота Александра I.
Этот анекдот даже и теперь считается многими точным историческим фактом, на основе которого создалось убеждение в психической ненормальности несчастнейшего из Российских монархов.
Между тем этот «исторический факт» полностью лжив, что доказано лучшим знатоком той эпохи историком Шильдером[13]. Этот подлинный, глубокий труженик исторической науки тщательно проштудировал истории всех гвардейских и армейских полков, входивших в состав Петербургского гарнизона того времени, изучил сохранившиеся в архивах приказы и никаких указаний на подобный факт не нашел. А между тем марш полка на какую-либо новую стоянку, тем более по приказу самого Императора, не мог не быть отмеченным в этих документах. Тем не менее, порочащая Венценосца анекдотическая легенда жила и живет до сих пор.
Еще пример того же порядка. Многие из старших поколений наших современников слышали рассказ о том, что артиллерийская бригада, в которой во всей Крымской кампании служил граф Лев Николаевич Толстой, на возвратном из Крыма пути должна была быть представленной Великому Князю Михаилу Павловичу, брату только что скончавшегося Императора Николая I и дяде вошедшего на престол Александра II. О вспыльчивости и «солдафонстве» Великого Князя Михаила Павловича создано много анекдотов. Так и здесь. На смотру бригады Великий Князь якобы заметил болтавшуюся на оборванной нитке пуговицу мундира какого-то ефрейтора. Он с гневом оборвал ее, потом рванул еще несколько пуговиц с солдатских мундиров и наскочил на поручика графа Толстого.
Но не растерявшийся поручик Толстой, якобы, вздыбил своего коня, сказав:
– Извините, я щекотлив, Ваше Императорское Высочество.
После чего, побледневший от гнева, но морально побежденный Великий Князь, якобы молча отъехал от Толстого, и тотчас же по окончании парада отдал приказ об его отставке. Весь этот рассказ, нередко передававшийся «со слов очевидца», глупейшая, безграмотная и наглая ложь, опровергнуть которую мог бы каждый, хотя бы элементарно знакомый с отечественной историей и биографией великого писателя Земли Русской. Прежде всего Великий Князь Михаил Павлович не мог инспектировать возвращавшуюся из Севастополя артиллерийскую бригаду потому, что скончался за семь лет до того. Не мог и граф Л. Толстой возвращаться вместе со своей бригадой, т. к. был до того, в виде особой милости к нему, отправлен курьером в Петербург, где и подал сам прошение об отставке, вызванное не какой-либо неудачей по службе, но исключительно стремлением всецело отдаться литературе, первые шаги на поприще которой были им уже с огромным успехом совершены.
Таковы образцы ходких либеральных анекдотов, опровергнуть которые было бы чрезвычайно легко каждому, называвшему себя интеллигентным человеком. Но были случаи и посложнее.
Выражение «Потемкинская деревня» широко распространено и теперь. Смысл его объяснять не стоит, он общеизвестен, а в основу его положен действительный факт установки великолепным князем Тавриды декораций на пути следования Императрицы Екатерины в Крым. Да, такого рода декорации, создававшие иллюзию красивых деревень, разряженных толп поселян, многочисленных стад скота и других признаков растущего благополучия еще недавно дикого, безлюдного края, существовали. Они создавались специальными мастерами-художниками и постепенно продвигались по пути следования Императрицы. Но был ли это сознательный обман со стороны правителя края князя Потемкина? Для разрешения этого вопроса нужен более глубокий исторический экскурс. Придется вспомнить, что в пышном восемнадцатом веке создание подобного рода декораций было обычаем, выполнение которого требовал эстетический климат, мода того века. Не только безгранично широкий во всей своей натуре светлейший князь, но даже мелкие, полунищие немецкие князьки и герцоги, богатые дворяне и даже среднего достатка обыватели того века на своих празднествах создавали нечто подобное, доступное их средствам. Мода эта сохранилась даже в годы революции: парижская чернь ставила такие же декорации в дни своих революционных празднеств. Подобные «пастурели» во вкусе Ватто и Греза, построенные несколько капитальнее, не на один день, а на более длительный период, сохранились и до сих пор. Не мог не подчиниться этой моде, конечно, и Потемкин, тем более, что поездка Великой Императрицы в Крым была по существу грандиозным триумфальным пикником Северной Семирамиды, гостями на котором были австрийский (Священной Римской Империи) император и польский король, не считая многих высокопоставленных лиц Западной Европы. Императрица Екатерина, несомненно, ни на минуту не обманывалась при взгляде на эти декорации, но смотрела на них, как на необходимый для международного престижа России грандиозный, феерический спектакль.
Подобных анекдотов и расшифровок заключенной в них лжи можно было бы привести множество. Но дело не в самих анекдотах, а в людях, распространяющих их и в наше время, верящих этим наивно-нелепым вымыслам и формирующим на их основе свои исторические суждения. Как было бы правильнее назвать этот распространенный тип? Тупорылым мещанином, в которого столь ожесточенно метала свои стрелы вся наша литература? Невеждой? Пошляком? Или может быть проще – дураком-всезнайкой?
Увы, ни одним из этих действительных имен его и теперь не называют даже в зарубежье, но именуют чином действительного, чистопробного российского прогрессивного интеллигента!
«Знамя России»,
Нью-Йорк, 31 октября 1956 г.,
№ 147, с. 8–10.
Богатырь русской мысли
(150 лет со дня рождения А. С. Хомякова)
В царствование императрицы Елизаветы жил в Тульской провинции богатый помещик Кирилл Иванович Хомяков. Он был бездетным вдовцом. Жил скромно, богобоязненно и одиноко; под старость скопил крупное состояние. Своими большими имениями он управлял разумно и патриархально, будучи действительно отцом и наставником подвластным ему крестьянам, которых любил, как собственных детей. Подлинно глубоко русским, почвенным был он человеком. Почувствовав приближение смерти, Кирилл Иванович собрал своих крестьян на мирской сход и предложил им самим выбрать себе помещика, а ему – наследника, поставив лишь одно условие, чтобы этот наследник принадлежал к древнему роду Хомяковых. Крестьяне послали ходоков по всем указанным им многочисленным родичам Кирилла Ивановича, и, когда те вернулись, снова собрался мирской сход, на котором новым помещиком был избран дальний родственник старого барина, молодой, небогатый гвардии сержант Федор Степанович Хомяков. Старик пригласил его к себе и, узнав поближе, удостоверившись в его моральных качествах, завещал ему все имение, а сам вскоре почил в родовом склепе, в селе Богучарове.
Могучая сила традиции проявляет себя не только в исторической, государственной и общественной жизни, но и в частной, семейной. Традиция патриархальности, соборности, гармонии в творчестве и труде, основанной на взаимном уважении и любви, стала ведущей в семье Хомяковых, и внук гвардии сержанта Федора Степановича – Алексей Степанович Хомяков, родившийся 1-го мая 1804 г., был предназначен Господом к оформлению и выражению этой традиции – соборности в русском религиозном, государственном и общественном мышлении.
Алексей Степанович Хомяков был одной из тех исключительных натур, которые не были редкостью на русской почве, но о которых мы знаем, к сожалению, слишком мало. В его интеллекте и в его психике сочетались, казалось бы, несовместимые качества. Получив блестящее образование, он стал одновременно богословом-философом, первым, установившим ошибки системы Гегеля, историческим философом, также первым, применившим к анализу прошлого России не западноевропейский, а чисто русский и только русский метод исследования; он был математиком и механиком, изобретшим премированную в Англии сеялку и дальнобойное ружье, был даже врачом-гомеопатом, успешно излечивавшим страшную холеру… И одновременно с этим, Алексей Степанович был также блестящим и храбрым офицером Конной Гвардии, заслужившим награды в турецкой войне, был светским человеком, пользовавшимся большим успехом в салонах столиц и гостиных гремевшего тогда Английского Клуба, образцовым семьянином, дельным, разумным хозяином своих обширных имений, специалистом по винокурению и сахароварению, страстным охотником, знатоком борзых собак и много раз бравшим призы стрелком из ружья. Трудно представить теперь нам, современным узкоспециализированным людям, как могло все это совмещаться в одном человеке, как хватило у него времени для накопления всей этой огромной суммы разнообразных знаний, чему, конечно, помогла исключительная память А. С. Хомякова, позволявшая ему декламировать полностью целые поэмы Байрона и пьесы Шекспира по-английски, приводить в своих сочинениях цитаты других авторов без справочников, оперировать в своих исторических исследованиях с огромным количеством разнообразных фактов.
13
Николай Карлович Шильдер (1842–1902) – русский военный деятель, историк, автор, в т. ч. монографии «Император Павел Первый» (СПб., 1901).