Страница 4 из 22
- Давай, - насупился Смирнов, представляя расфуфыренную и раскрасневшуюся от счастья супругу, сидящую в уютном ресторане рядом с красавцем-грузином.
В постели они лежали спина к спине. Зовущее тепло Маши проникало в тело Смирнова, но он, мерно дыша, держался, лишь время от времени играя в "морзянку", как бы невзначай прикасаясь ягодицей к ее ягодице или плечом к плечу. Марья Ивановна повернулась к нему лишь после того, как Смирнов, поняв, что короткими и ничего не значащими буквами "Е" (точка) и "Т" (тире, то есть две точки) он ничего не добьется, передал ягодицей емкую букву "Л" (точка-тире-точка-точка).
4.
Смирнов познакомился с Марьей при весьма необычных обстоятельствах. Все началось с изнасилования на его глазах и в его же квартире его пассии, Юлии Остроградской, тридцатилетней совладелицы крупной фирмы "Северный Ветер".
Честолюбивая Юлия, не желая огласки, отказалась заявить о в милицию, и Смирнов поклялся, что сам найдет и уничтожит насильника.
Насильник нашелся неожиданно скоро. В ходе пытки паяльником - Смирнов решил действовать современно, - тот признался, что принудил его надругаться над Остроградской любовник Марьи Ивановны (соседки Смирнова), известный уголовный авторитет Паша-Центнер. Принудил, угрожая изнасиловать мать и дочь-школьницу.
Сентиментальный Евгений Ильич простил Стылого (такая фамилия была у человека, ворвавшегося в размеренную и небогатую на события жизнь старшего научного сотрудника). И тот с места в карьер предложил убить Пашу Центнера, раз в неделю приезжавшего к любовнице инкогнито. Убить, чтобы обезопасить Юлию и попутно поправить финансовое положение Смирнова (Центнер по сведениям Стылого хранил у Марьи Ивановны крупные суммы, которые он выводил из поля зрения легальных и нелегальных коллег).
Смирнов принимает предложение и после непродолжительной подготовки заживо хоронит бандита на берегу тихой московской речки Пономарки. По ходу дела его шапочное знакомство с красивой соседкой трансформируется в любовную связь. Юлия, согласившаяся после изнасилования стать женой Смирнова, никак этому помешать не могла - она в это время приходила в себя на Красном море.
Однако вскоре выясняется, что Паша Центнер не имел к изнасилованию Остроградской никакого отношения. Тем не менее, Смирнов не прерывает отношений со Стылым - тот, признавшись, что является тайным агентом службы безопасности "Северного Ветра", приводит неопровержимые доказательства того, что изнасиловать Юлию приказал ему глава фирмы Борис Михайлович, приказал с тем, чтобы сломить Юлию, желавшую порвать с криминалом. И Смирнов придумывает план ликвидации Бориса Михайловича. Но покушение в последний момент срывается. Марья Ивановна, испытывая к Смирнову нежные чувства и потому желая избавить его от опасного знакомого, звонит Борису Михайловичу. И говорит, что Стылый намеревается его убить. В результате последнего "одевают камнем" - то есть помещают в особый ящик-опалубку с отверстиями для рук, ног и головы и прочего и заливают бетонным раствором.
Смирнов, узнав о звонке Марьи Ивановны Борису Михайловичу, устраивает сцену. Но Марье Ивановне было чем ответить. Она открыла, что главным режиссером-постановщиком трагедии с изнасилованием Юлии Остроградской была сама Юлия. И что идея использования Смирнова для решения щекотливых производственных проблем пришла Юлии в голову, когда она размышляла о том, как адаптировать его, непредприимчивого научного работника советской закалки, к современным социально-политическим условиям.
Узнав это, Смирнов помыслил и пришел к выводу, что невеста, которой он изменял, испытывая душевные муки, оказалась дрянью, и теперь он может всецело отдать себя соседке. И тут является Паша Центнер. Выбравшись из могилы, последний узнает, что Смирнов "купил" его, объявив себя палачом бандитской группировки. И "одевает камнем" Смирнова и Машу в квартире последней. А чтобы им не было скучно, к ним привозят также забетонированных Стылого и Бориса Михайловича (последний был наказан теневым руководством "Северного Ветра" за развал воспитательной работы на фирме).
Комната, в которую их поместили, представляла собой тайный кабинет Паши Центнера. Без воды и еды они прожили бы в ней не более недели. По ходу дела Смирнов узнает, что убийство Паши Центнера заказала Стылому Марья Ивановна. Заказала с условием, что Смирнов будет принимать участие в ликвидации ее криминального любовника. Евгений Ильич сделал из нового статус-кво правильный вывод: так искусно использовать сложившуюся ситуацию, то есть одним действием избавиться от навязавшегося гангстера, привязать к себе полюбившегося человека и отвадить его от соперницы, могла лишь любящая женщина...
На освобождение никто из пленников, естественно, не надеялся. Однако выход нашелся. Марья Ивановна поведала товарищам по несчастью, что бандит, многие годы мучивший ее любовью, свято верит в "Крайнюю Мазу" или некое Божество Последнего Шанса и, потому, приговаривая кого-то к смерти, всегда приносит этому божеству жертву, оставляя своей жертве мизерный, но шанс на спасение.
Поразмыслив, пленники нашли этот шанс (или почти этот).
Паша Центнер не стал их преследовать. Он верил, что "Крайняя Маза сявок не зырит".
5.
Дача Дикого располагалась в четырех километрах от железнодорожной станции Переделкино. Подойдя к ней неспешным шагом, Смирнов увидел посеревший некрашеный забор с покосившейся калиткой, за ним - купы яблонь. Слева к даче примыкала другая, справа - узенький переулок.
Калитка была приоткрыта. Смирнов, поколебавшись, вошел и тут же был атакован черной ирландской овчаркой, вилявшей хвостом.
Почесав ее за ухом, Евгений Ильич пошел к внушительного вида дому с мезонином. На открытой веранде, встроенной в тыльную его сторону, среди чуждых по духу белых пластиковых кресел размышлял о бренности существования тяжелый старинный стол. На одном из кресел сидела в закрытом коричневом платье грузная шестидесятилетняя женщина в дымчатых очках, скрывавших косоглазие; на другом, располагавшемся напротив, мерно раскачивалась русоволосая, голубоглазая (и не по годам серьезная) восьмилетняя девочка. Серебряная чайная ложечка удилами торчала из уголков ее упрямо сжатого рта. На столе перед девочкой стоял стаканчик с вишневым йогуртом.
- Здравствуйте, я - Евгений Ильич, - представился Смирнов. - Ярослав Юрьевич, вероятно, говорил вам обо мне.
Не ответив, Вероника Анатольевна стремительно поднялась и ушла в дом. Лена, проводив ее укоризненным взглядом, обернулась к Смирнову.
- Папушке не навится, что папа пигласил вас в гости, - сказала она, продолжая играть лошадку, закусившую удила.
- Я ее понимаю, - покивал Евгений Ильич, присаживаясь рядом с девочкой. Та, вынув ложку изо рта, забросила ее в стаканчик с йогуртом и спросила:
- А вы меня тоже будете допрашивать?
Стаканчик опрокинулся. Йогурт вытек на стол.
- Жаль вкусный, наверное, был, - вздохнул Смирнов, не любивший перевода продуктов.
- Там много в холодильнике. Хотите, принесу?
- Бабушка не заругает?
- Йогурт покупает папа, - отчеканила Лена и пошла в дом. Через минуту она вернулась со стаканчиком и белой пластиковой ложечкой.
- Ты папу, наверное, очень любишь, - сказал Евгений Ильич, распробовав угощение.
- Да, очень.
- А вот моя дочка Полина, она всего на год тебя старше, ко мне не очень хорошо относится.
Через веранду пробежала деловая мышь. Собака, лежавшая под ногами Смирнова, зарычала, провожая ее негодующим взглядом.
- Вы, наверное, развелись с ней? - спросила Леночка, погладив собаку ногой.
- Ну, не с ней, а с ее матерью.
- Моя бабушка тоже недавно хотела, чтобы папа развелся с мамой... Она кричала на него, топала ногами, говорила, что отравится.
В дверях дома возникла Вероника Анатольевна. Зло погрозив внучке указательным пальцем, она исчезла также стремительно, как и появилась.