Страница 28 из 61
Конан отстегнул меч и кинжал и бросил их в руки одному из воинов Эльфрид, стоявших поблизости. Потом скинул сапоги, чтобы ненароком не поскользнуться, и, торопясь, содрал через голову рубаху. Оставшись в одной набедренной повязке, он вскочил на гребень стены, отгораживавшей арену. По толпе зрителей вновь прошел вздох восхищения, и немудрено: вся фигура киммерийца, украшенная множеством шрамов, казалась выкованной из гибкой пружинистой стали.
Вождь в серебряном шлеме подошел к нему.
- Я желаю тебе добра, юноша, и восхищаюсь твоим дерзким мужеством, сказал он Конану. - Но ты ничего не добьешься, только умрешь вместе со своей госпожой. Ни один человек еще не оставался в живых, выйдя на Царственного Быка без оружия. Даже когда Бык достигает старости и Его ловят для жертвоприношения, дело не обходится без смертей...
- Что ж, - сказал Конан, - если это и есть смерть, которая мне суждена, да будет так. Все лучше, чем смотреть, как унижают и мучают благородную женщину и некому ее защитить!
Вождь по-воински отсалютовал ему и вернулся на свое место. Конан еще постоял, балансируя, на краю стены, потом мягко спрыгнул вниз. Он приземлился у подножия десятифутовой стены, как кот: другие люди с такой легкостью соступают с невысокого порожка. Провожаемый одобрительными криками, Конан вышел на середину арены.
Остановившись возле Эльфрид, он ласково и осторожно вытащил кляп, болезненно распиравший ей рот. Несмотря на мучительные страдания плоти, молодая женщина ответила ему теплой улыбкой.
- Когда я узнала, что ты выручил мою девочку, я думала, что испытываю к тебе благодарность, выше которой уже и придумать ничего невозможно, - сказала она. - Но теперь... Ни у одной женщины еще не бывало подобного рыцаря. И я жалею, Конан, что ты решился на это. Бык убьет нас обоих...
- Не печалилась бы ты заранее, Эльфрид, - сказал киммериец. - Сколько я дрался и с людьми, и со зверями, и ничего, жив пока. И мне почему-то сдается, что я еще не все дела на этом свете переделал. Ну, где там эта зверюга? Посмотрим наконец, кто сильней!
- Тогда поцелуй меня, Конан, - прошептала она. - Сил у меня нынче маловато, но я хочу поделиться с тобой хотя бы немногим...
Конан взял ее лицо в ладони и с яростной нежностью поцеловал измученные губы. И ему показалось, будто сила в его теле, самое меньшее, удвоилась. Потом он отвернулся от Эльфрид и уставился на ворота, скрестив на груди могучие руки. Он был готов биться. Все равно с кем. Со зверем, с человеком, с демоном! Он не отдаст им Эльфрид. И все тут.
И вот снова раздался невообразимый рев, и все пространство ворот заполнила собой жуткая тень!
Конан прищурился, впиваясь глазами в сумрак. Животное выглядело сверхъестественным. Поистине, ни один бык из плоти и крови просто НЕ МОГ уродиться настолько громадным!..
Зверь рысцой выбежал на солнечный свет, и было бы величайшей неправдой сказать, что у Конана не дрогнула душа и не убавилось уверенности в успехе затеянного дела. Царственный Бык вовсе не был обыкновенной домашней скотиной. Его смешно было сравнивать даже со свирепыми быками, которых выращивали в Зингаре специально для бычьих боев на арене. Это был великолепный самец из породы диких лесных быков, прародителей домашнего скота, изредка встречавшихся на Севере. Однажды Конан голыми руками управился с диким киммерийским быком. Наверное, это был родственник Царственного Быка, но родственник младший. Тот киммерийский уроженец достигал в холке футов этак пяти. В Царственном Быке наверняка были все семь...
Какое-то время зверь медлил, поводя налитыми кровью глазами и, видно, соображая, куда же он попал. Он низко пригибал могучую голову, а на загривке виднелся монументальный горб мышц, выглядевших каменно-твердыми. Под лоснящейся шкурой так и перекатывались литые бугры. Бык был полон могучей, первобытной жизненной силы. Его голова была головой настоящего чудовища. Между глазами улеглась бы рука взрослого мужчины от пальцев до локтя. С нижней челюсти свешивалась косматая "борода". И надо всем возносились ужасающие рога. Они сверкали, как полированная слоновая кость, и вились сложным изгибом, точно немедийский боевой лук. Кинжально-острые концы разделяло полных пять футов...
Конан, что было для него весьма характерно, даже в столь отчаянной ситуации исполнился невольного восхищения при виде прекрасного, величественного животного. Он видел, что шелковистую черную шкуру украшало множество шрамов, заработанных в схватках за пастбища, за коров, за право называться Божественным Зверем. "Если у зверей вправду есть свой Бог, подумалось киммерийцу, - то вот Он здесь предо мной во плоти..."
Наконец Бык заметил Конана и Эльфрид, и его ноздри раздулись. Раздалось громоподобное фырканье. Пригнув голову, зверь принялся рыть землю передней ногой. Полетели комья травы и выдранных корешков. Они сыпались во все стороны, взлетали высоко вверх и падали на спину Быку.
Тяжелая голова вновь приподнялась. Бык двинулся с места и пошел вперед, обходя людей по широкой - футов пятьдесят - дуге и поглядывая на них одним глазом. Потом он повернулся и зашел с другой стороны, вглядываясь Другим глазом. Конан сообразил: глаза у Быка были так широко расставлены, что приходилось смотреть ими по очереди, соображая, что же это за такие двуногие существа там, впереди. Пока Бык кружился, Конан опустил руки и тихонько двигался боком, все время оставаясь между зверем и Эльфрид,
... Повисла тишина, мертвая тишина. Люди понимали, что у них на глазах творилась легенда. Герой вышел сражаться с чудовищем, и ставкой служила жизнь прекрасной и смелой женщины. Королевы. Барды, сидевшие среди зрителей, уже складывали стихи. И только один человек был вне себя от бессильного негодования. Этцель жевал усы, не находя себе места. Царственному Быку давно пора было бы запустить страшенные рога в тело ненавистной Эльфрид и разодрать его в кровавые клочья. Киммерийский наемник уже порядком испортил Этцелю удовольствие и заставлял еще больше мучиться ожиданием...
И вот Бык перестал кружиться и повернулся прямо к двоим обреченным. Вновь пригнув голову, он опять начал рыть землю копытом, на сей раз еще яростней. Комья улетали на много локтей назад. Зверь напрягся, готовясь напасть. А потом рванулся вперед, словно черный камень, запущенный из катапульты...
Инстинкт самосохранения властно приказывал Конану отскочить, но это значило бы оставить беззащитную Эльфрид на растерзание. Бык летел на него с неправдоподобной скоростью, и киммериец знал: настал миг предельной опасности. Не зря он провел детство на пастбищах своей родины. Он знал повадки быков. Каждый бык бьет сперва одним рогом, всегда одним и тем же. С какой стороны следовало ждать удара? Слева или справа?.. Ошибиться, отскочив не в ту сторону, - верная смерть...
Потом его коснулось жаркое дыхание животного, и правый рог быстрее всякой стрелы понесся варвару в бок. Конан извернулся, крутанувшись на пальцах левой ноги, и оказался как раз между рогами. Широченный лоб с невероятной силой врезался ему в живот, но Конан успел нагнуться как можно дальше вперед и обхватить руками шею в самом узком месте, сразу за головой. Он сдавил шею Быка, надеясь нарушить Его дыхание. Бык возмущенно взревел и затряс головой, пытаясь сбросить немыслимо наглое существо, которое сперва лишило Его возможности видеть, а теперь еще и душило!
Зверь уперся передними ногами и попытался расплющить человечишку о землю, но не сумел: размах гигантских рогов давал Конану достаточно места. Бык не мог вплотную прижаться лбом к земле. Тогда последовал мощный рывок: напрягая шейные мышцы, Бык вскинул голову вверх.
Руки Конана соскользнули. Он пролетел по воздуху, дважды перевернувшись на лету, и наконец грохнулся прямо на спину. Падение вышло жестоким и наполовину оглушило киммерийца, но он не дал себе ни единого мгновения передышки. Изогнув спину и дернув ногами, он сразу вскочил. Зрители встретили его приветственным криком: многие успели решить, что храбрец расшибся насмерть. Конан же, к величайшему своему облегчению, увидел, что и Бык обернулся посмотреть, что сталось с соперником. Значит, он добился чего хотел. Отвлек Его внимание от привязанной Эльфрид...