Волхв

— А как же мы их возьмем? Там же дружинники.

Ведун постепенно восстанавливал силы. Он затвердел лицом и выпрямился:

— Не знаю, как, но возьмем. В крайнем случае, придется украсть. Но я надеюсь, до этого не дойдет.

— Пройдем незаметно? — догадался Гор.

— Там решим, — ведун уже подталкивал парня к выходу. — Давай поторопимся.

Они скоро вышли из церкви и никем не замеченные направились в обратный путь. Навстречу группами большими и маленькими шли горожане. Похоже, на площади все закончилось. Ведун, не желая привлекать к себе внимания, щелкнул пальцами. Человек десять мужиков и баб поравнялись с ними, оживленно обсуждая произошедшее. Веселый мужичок босый и в заплатанной рубахе, шустривший впереди, громко рассуждал, оглядываясь. Гор прислушался:

— Говорят, молодой князь — неплохой парень. К людям с уважением относится. Может, послабления какие сделает.

— Тебе какие послабления-то надо?

— Да, какие и всем. Поборы поменьше. Дед мой десятину платил, и жили нормально. А теперь сколько отдаем? Почти половину? Как жить-то?

— Размечтался. С какого перепугу это князь себя обделять станет?

Народ, не заметив путников, миновал их и завернул за угол. Голоса стали удаляться, и окончание разговора парень не услышал. «Надо будет Любояру посоветовать, и правду, поборы народу уменьшить. Чтоб как раньше — десятину, и все. Неужто, ему не хватит?»

У княжеского двора ведун остановился, приглядываясь к открытым воротам. Дружинников в пределах видимости не наблюдалось. Наверное, после того, как окончилось вече, пост сняли.

— Сделаем так. Ты меня подождешь у городских ворот. Я с лошадьми туда подойду. Одному мне будет проще их раздобыть. Добро?

— Добро. — Гор проследил взглядом удаляющуюся спину ведуна и повернул к выходу из города.

Белогост явился на удивление быстро. Парень только успел найти подходящее местечко за широкой балкой пристенных укреплений, где он мог не боясь, что на него обратят внимания стражники, рассевшиеся под навесом ворот, спокойно ожидать ведуна, как тот вывернул из-за угла на стройном пегом жеребце. Конь шел резвой рысью. В поводу Белогост держал саврасую кобылу. Он оглядывался, отыскивая взглядом парня. Гор выскочил ему навстречу. Ведун осадил коня:

— Прыгай резвее.

Гор с разбегу ухватился за гриву лошади и одним броском закинул тело на круп. Под копытами уже стучали плахи перекидного моста у ворот. При их приближении стражники поднялись на ноги, подозрительно разглядывая приближающихся всадников. Один из воинов вышел вперед и поднял руку, призывая остановиться. Ведун что-то шепнул и щелкнул пальцами. Гор увидел, как боец растерянно опустил ладонь и переглянулся с такими же обескураженными товарищами. В следующий миг они промчались мимо замерших в недоумении воинов, обдав их конским потом и взъерошив ветром волосы. Выскакивая на дорогу, Гор оглянулся — воины озирались вокруг и пытались потрогать руками воздух.

Навстречу летели далекие облака, на ярко синее небо в просветах пахнуло малиновым жаром опускающегося солнца. Сосновые стволы, облитые горячей смолой, мелькали, сливаясь в одну светло-коричневую стену. Кони летели галопом, поднимая буруны желтой пыли за копытами. Пена клочьями падала с разодранных удилами лошадиных губ. Ведун не жалел жеребца, поддавая пятками под бока всякий раз, как только он начинал замедляться. Кобыла Гора сама старалась держаться вслед за конем, за весь путь он ее ни разу не дернул.

Силуэт чернеца показался на дороге, когда уже казалось, кони не выдержат и падут. Он стоял на дороге и, обернувшись им навстречу, поджидал всадников. Ведун остановил взмыленного коня перед ним. Гор осадил кобылу чуть позади.

— Выкрутился-таки, — чернец скинул клобук и гневно тряхнул раздвоенной бородой. — Ну, тебе все равно не жить.

Он выкинул вперед руку с посохом, на оглавлении которого Гор заметил искривленный лик Марены — богини смерти.

— Умри!

Ведун придержал коня и усмехнулся.

— Ничего нового не придумал, похоже. К твоей магии я привык, не возьмешь меня ею.

Чернец побледнел и, не веря, глянул на свой посох.

— Не может быть! Умри! — он снова выкинул его вперед.

И вновь ничего не произошло.

— Как ребенок, в самом деле, — ведун сполз с коня и встал наизготовку с посохом в руках. — Обойдемся без колдовства. Готовься к бою.

— Ах ты! — чернец живо перекинул ногу через седло и спрыгнул. — Сам предложил. Теперь не жалуйся.

— Кому жаловаться-то, тебе что ли? — ведун поднял посох на уровень груди, держа его вдоль земли, и осторожно двинулся вокруг соперника.

Гор потянул за повод всхрапывающего коня ведуна и отъехал в сторону, чтобы не подлезть под руку. Там он спрыгнул с уставшей кобылы, у которой подрагивали колени, и повел лошадей по кругу, чтобы не задохнулись после бешеной скачки. Почему-то он не сомневался в победе Белогоста. Еще дед Несмеян говорил, что не в силе Бог, а в правде. А правда за ним, за волхвом.

Посохи скрестились над головой ведуна. Словно две силы, два Бога — темный и светлый — соединили клинки на пыльной дороге, среди вековых сосен. Он отбил первый удар и сам размахнулся от плеча. Но и чернец не спал — посох Белогоста, с ликом сокола — Белбога глухо обрушился на подставленный шест противника с ликом Мары — дочерью Чернобога. Противники оказались примерно равны по силам. На каждый удар ведуна чернец отвечал своим, не менее сильным и опасным. Долгое время никто из них не мог одержать вверх. Посохи стучали так часто, словно это не два старика дрались в пыли, а десяток лесорубов наперегонки затеялись срубить десяток сосен. Гор никогда не видел ничего подобного. Даже у них в селе на праздниках, когда мастера боя показывали умение драться на шестах, они не выдавали и половины того, что парень узрел сейчас.

Ведун был сильнее, его удары крепче, но чернец увертливей и шустрей.

Но вот что-то изменилось в течение боя. Гору показалось, будто чернец начал уставать. Он уже не с такой резкостью отбивал удары ведуна и не так быстро перемещался. Ведун тоже, похоже, почувствовал это. Он начал теснить соперника одним и тем же ударом сбоку по голове, чередуя стороны: то слева, то справа. Соперник отступал, но пока успевал защищаться. С грозными глазами, развевающейся седой бородой и длинным волосом, летающим за ним привязанной птицей, ведун вызывал бы оторопь у любого стороннего наблюдателя. К счастью, никто не наблюдал за сражением, кроме потворника. И тут раздался треск лопнувшего пополам шеста. Чернец на миг опустил растерянные глаза на обломок в своих руках и тут же, не успев выставить защиту, пропустил сильнейший удар по уху. Голова его дернулась, брызнула в стороны смешанной кроваво-белой массой, и чернец, роняя кусок шеста, плюхнулся на бок.

Гор резко отвернулся — слишком неприятно выглядела разбитая голова врага. Ведун устало опустил посох торцом на землю.

— Вот и всё.

И тут Гор услышал нарастающий топот многих копыт. Он оглянулся вопросительно на ведуна. Тот стоял, не двигаясь, спокойно вглядываясь в кромку леса, из-за которой один за одним появлялись всадники. Заходящее солнце красило их кольчуги в розовый цвет, впереди колонны струился солнечный лик на княжеском стяге, который сжимал в руках один из воинов. Дружинники! Парень подошел к ведуну и, гордо выпрямившись, встал рядом. Белогост глянул на него с благодарной улыбкой.

Всадники, заметив замерших на дороге людей, пришпорили коней и в следующий момент уже подъезжали к ним. Первые воины выехали из строя и окружили старика и мальчишку.

— Никак, волхв, — сотник прищурился на низкое красное солнце.

— Похоже, он. Дай-ка я его рубану, — один из бойцов выехал вперед и выхватил меч.

Ведун поднял руку, и воин с оголенным клинком в ладони ожидающе уставился на сотника.

— Княжеского суда требую.

Боец переглянулся с командиром. Сотник отрицательно мотнул головой, и дружинник нехотя вставил меч в ножны.

— Собирайся, поедешь с нами. Представим тебя князю. Пусть он решает, что с тобой делать. И нам грехом меньше.