Волхв

Снова вышли на середину реки. Быстрое течение несло плоты ровно, похоже, перекаты и мели остались позади, по крайней мере, Гору хотелось на это надеяться. По другому берегу пошли более пологие места. Низинки заросли белокопытником и сумрачной ивой, утопившей ветви в черной воде, покрытой пузырями — верный признак зарядившего надолго дождя. Очень хотелось есть. Но Гор не спешил напомнить ведуну о привале. Видел как тот и сам внимательно оглядывает берега в поисках удобного уголка для стоянки. Наконец им повезло. Небольшой безымянный ручеек, впадавший в Илыч, намыл у воды широкую галечную площадку. Белогост, едва завидев ее, толкнул плот к берегу.

Закрепили плоты, вытащив их подальше на камни. Ведун прошелся по берегу, поднялся, оскальзываясь, на крутой глинистый обрыв, усыпанный молодыми пихточками и елями, и махнул оттуда рукой Гору:

— Неси вещи сюда, здесь ночуем.

Парень навесил за спину лук с колчаном стрел и закинул за плечи обе котомки. Подъем дался непросто, глина разъезжалась под ногами, словно лед. Один раз он даже сорвался, помянув недобрым словом ведуна — помочь не мог. Но зато когда поднялся наверх, плохое настроение как рукой сняло — в глубине елей выглядывала крохотная керка с распахнутой дверью — волхв уже шурудил внутри. Только Гор бросил котомки на лавку, как Белогост, закладывающий сухие приготовленные поленья в печку, отправил его за водой. Парень, предвкушая сытный ужин в сухой теплой избушке, извлек из котомки ведуна котелок и поспешил к речке.

После полной миски овсяной каши Гору неудержимо захотелось спать. От одежды, развешанной по стенам, к низкому потолку охотничьей избушки поднимался пар. Печка раскалилась, и внутри было даже жарко. Оба сидели в одних кальсонах.

— Что, Светлый, спим?

— Ложись, ложись, вижу же — засыпаешь, — ведун выложил остатки каши в туесок и замочил котелок водой. — Давно уже отдыхать пора, а мы все сумерничаем.

Гор тут же упал на широкий топчан у стены, заваленный слежавшимся сеном. Но и эта подстилка показалась ему мягкой и доброй. Ведун, ссутулившись, остался сидеть перед печуркой, мерцающей бликами через приоткрытую дверцу. Уже засыпая, Гор усилием воли поднял голову:

— Деда, а ты что не ложишься?

Тот обернулся и выпрямился:

— Спи уже, я тоже сейчас лягу. Намаялся изрядно. Аж кости ломит с непривычки.

Гор опустил голову. Глаза закрылись сами собой.

На рассвете ведун поднял парня. Тот не сразу понял, что от него хочет незнакомый бородатый старик. Он отмахнулся от него и крепче зажмурил глаза. Но сон уже был нарушен. Гор все вспомнил мгновенно и еще с закрытыми глазами подскочил, как на пожар:

— Что-то случилось? — рука сама потянулась к мечу под лежак.

Старик по-доброму улыбнулся:

— Не беспокойся, ничего не случилось. Собираться пора. Дождь перестал, к нашему счастью. Пока туман на реке от чужих глаз скрывает, пойдем спокойно.

Гор потянулся и подскочил:

— Умыться успею?

— Давай по-быстрому. Оружие забирай сразу — сюда уже не вернемся.

Гор быстро напялил просохшую одежду и подхватил меч и лук. Глаз выхватил вычищенную от золы печурку и свежую охапку сырых дров перед ней.

— Когда ты все успел? Хоть ложился-то?

— Ложился, конечно, — старик накинул на плечи обе котомки. — И волхвам нужно отдыхать, хотя и не так много, как другим.

Туман густел за порогом керки. От обилия влаги в воздухе Гор невольно поежился.

— Опять двумя плотами поплывем?

— Нет. Пойдем на чужом — он удобнее и больше. Наш я уже спрятал в кустах. Пусть стоит до следующего раза. Ныне он нам крепко помог.

Гор еще раз удивился — сколько старик дел успел переделать, пока он спал.

С высокого обрыва съехали боком на пятках. Гор наскоро умылся в холодной реке и, соскоблив с подошв налипшую глину, запрыгнул на плот, который уже нетерпеливо качался речной волной. Ведун оттолкнулся вагой от берега.

— Если ничего не помешает, ввечеру оставим реку и пойдем пешими на хутор.

— Хорошо бы, — Гор уселся на носу. — А мне дашь вагой поработать?

— Отчего не дать? Скоро река пошире станет, там и дам, добре?

— Добре, Светлый.

Река подхватила тяжелый плот, когда-то принадлежащий дружинникам, и понесла в понемногу рассеивающимся тумане вдоль проявляющихся крутых берегов.

Верст через семь-восемь течение начало замедляться, река разлилась саженей на двадцать от берега до берега. Недавно крутые еще берега спустились к воде каменистыми осыпями и раскиданными по краю гранитными глыбами. Попадающиеся отмели облегчали труд управляющему плотом ведуну, здесь он легко доставал до дна. Постепенно он вообще перестал пользоваться шестом, плот ровно плыл посередине прямой в этом месте реки. Белогост кинул вагу на бревна и присел в центре, сложив руки на коленях. Гор подполз к нему поближе. Ведун сидел расслабленно, прикрыв глаза. Гор не решился тронуть его, решив, что ведун, возможно, опять парит в поднебесье хищной птицей.

Мутное, тяжелое небо низко нависло над рекой. Серые скалы тянулись по левой гористой стороне, теряясь вершинами в плывущих тучах. Между ними черной точкой застыл в восходящих потоках ветра хозяин этих небес — коршун. На земляной берег по другой стороне реки выскочили три полугодовалых медвежонка и с разбегу прыгнули в воду, подняв тучи брызг. За ними медленно и уверенно выбрела медведица. Она остановилась перед водой и, опустив морду, потянула влагу. Медвежата резвились всего саженях в пяти от плота. Гор замер, боясь спугнуть красивых зверей. Вдруг медведица учуяла посторонний запах и тревожно подняла голову. Вид сидящих на проплывающих мимо бревнах людей насторожил ее, но не спугнул. Она так и стояла, не спуская внимательных глаз с плота, пока он не миновал водопой. Медвежата, увлекшись кувырканием на прибрежной мели, вообще не замечали людей. И только когда плот удалился саженей на десять, медведица снова склонилась мордой к воде. Голос ведуна вернул Гора к реальности.

— Красивые звери?

Парень обернулся, улыбаясь:

— Ага, никогда медвежат так близко не видел.

— Видишь, мы к ним без зла и они к нам без злости. Так бы и людям жить. Не трогают тебя, и ты ни кого в свою веру не тяни. Нет же, не могут, — он грустно качнул головой.

— Ты там, — Гор кивнул в небо, — с коршуном был?

Ведун поднялся с вагой в руках: река приближалась к очередному повороту.

— Был, Гор. Могу тебя порадовать, хоть и не надолго. Наш отряд дружинников с чернецом на носилках в обратную дорогу двинул. Занесло их, я тебе скажу, совсем в другую сторону от нас. Похоже, они следы спутали и не в том направлении за кем-то другим, дай Бог ему здоровья, увязались, да не догнали. Чернец же наш на поправку пошел. Не справилась с ним отрава. Я, конечно, сильно на нее и не рассчитывал, но все-таки могла бы и подольше нашего недруга подержать без сознания. Дня через два, когда они к городу доберутся, он уже сам вставать сможет.

— Значит, у нас есть два спокойных дня?

— Больше, паря. Пока они в своем городе расчухаются, да чернец на ноги поднимется, да окрепнет, чтобы дальний поход вынести, время немало пройдет. Думаю, пару недель у нас есть.

— Что делать будем?

— В Коломны пойдем, как собирались. Как раз завтра русалья неделя начинается, мы под самого Купала туда и пожалуем.

Гор сам не заметил, как разулыбался. Ведун хмыкнул:

— Соскучился?

Парень одернул себя и нарочито строго отвернулся:

— Да так, не особо. Ты мне обещал вагу дать, помнишь?

Белогост оттолкнулся последний раз от твердого дна, и плот вышел из поворота на открытую гладь.

— Ну, раз обещал, держи.

Горий подскочил и двумя руками принял увесистый шест. Ведун перешел на нос, а парень занял его место на конце плота. Здесь можно было вообще не толкать — он и сам неплохо двигался по течению, но Горий давно хотел почувствовать себя рулевым. Через пару движений вагой он понял, что ничего сложного в управлении нет, но работа эта тяжелая. Гор сделал вывод, что так долго, как ведун, он толкать плот не сможет. Но только крепче сжал зубы.