Волхв

Услышав гул голосов у дверей, из храма выглянула служка. Увидев, столько народу собралось у крыльца, она быстро шмыгнула обратно. Люди, тихо переговариваясь, приготовились ждать. К счастью, ожидание не затянулось. Весталка, оказавшаяся высокой и худой женщиной лет сорока, вышла вскоре. Она замерла на крыльце храма, сложив руки на груди. Серебряные браслеты, обильно украшавшие ее запястья, мелодично звякнули. Немного растеряно она оглядела внимательные лица односельчан:

— Что-то случилось?

Толпа зашумела. Вперед выступил Богумир.:

— Мы к тебе за советом, Надёжа. Выслушай, — он с трудом перекрыл голосом гомон.

Она спустилась по ступенькам и подошла ближе:

— Слушаю, говори.

Старик подождал, пока народ немного затихнет:

— Тут такое дело, — он обернулся на каликов, и те, догадавшись, что от них требуется, дружно шагнули вперед. — У нас вот бродячие люди остановились. Так вот. Они ищут человека. Говорят, что он где-то в этих краях уже лет шестьдесят, как живет. Ведуна. Звать, говорят, Воинко.

Толпа снова зашумела. Богумир обернулся и вскинул ладонь:

— Да тише вы, ничего не слышно.

Гул малость утих.

Надёжа при его последних словах вскинула глаза на старичков. Она опустила руки, снова звякнув браслетами, и изучающее их оглядела:

— Значит, какого-то Воинко ищете?

Калики смиренно кивнули.

— А зачем он вам?

Креслав положил ладони на головку посоха:

— Наш товарищ он. С одного села Хотмы. Много лет назад село сожгли княжьи люди, а он с идолом Белбога ушел на север. Мы же ему весть принесли от нашего волхва Матвея, что умер не так давно. Перед смертью он наказал его найти и весть ту передать.

— А что за весть?

Старики переглянулись. Ставер повторил жест товарища и тоже навалился на посох:

— Книгу надо отдать ему важную. Ей многие тысячи лет.

Женщина поразмышляла, опустив лицо:

— Ну, вот что. Где этот ваш Воинко я не знаю.

Старики удрученно нахмурились.

— Очень жаль.

— Я не договорила.

Старики снова вскинули глаза.

— На Купалу должен придти ведун Белогост. Он всех ведунов знает. Если поможет вам, значит поможет. Не захочет помогать — не взыщите.

Калики тяжело вздохнули:

— И на том благодарствуем, — Креслав и Ставер повернулись уходить.

Толпа молча расступилась. Люди поглядывали на старичков сочувствующе, кто-то улыбнулся ободряюще:

— Не кисните. Белогост точно вам поможет.

Креслав поднял глаза. На него, улыбаясь, смотрел маленький старичок.

— Откуда знаешь?

— Знаю, — тот улыбнулся еще шире и подмигнул. — На Купало найдете своего Воинко.

Каликов ненавязчиво подтолкнули в спину, и они прошествовали мимо старичка. Окруженные селянами они пошагали по нагретой солнцем улице. Богумир нагнал их:

— Ну, ничего, не переживайте. Поживете пока у нас. Скоро Купало. Появится Белогост, у него и спросите.

— Спросим, конечно. Не удобно вас обременять.

— Да то ерунда, — Богумир засмеялся, — мне пару ртов не бремя, а удовольствие.

Сбоку и сверху на них глянул старик Глушата.

— А давайте ко мне лучше. У меня детворы полный дом, вам нескучно будет, и старуха есть свободная, — он подмигнул каликам.

— Что это к тебе? — Богумир попытался заслонить их грудью, но огромный Глушата легко его отодвинул. Тот, однако, не унялся. — Им и у меня не плохо.

— Да что у тебя? У меня все равно лучше.

— Чем это?

— Да много чем…

Креслав поднял посох и встрял между ними. Ставер придержал пытающегося подобраться поближе к Глушате Богумира.

— Други, не ссорьтесь. Мы уже несколько дней живем у Богумира и Лады. Там нас хорошо приняли и мы не собираемся никуда перебираться.

— Истинная правда. Фигушки тебе, Глушата, а не каликов, — позади раздался сиплый голос Лады.

— Ну, как хотите, — огромный старик растерянно обернулся на старуху. — Я же как лучше хотел, — Глушата улыбчато кивнул старичкам и повернул в проулок.

Следом начали расходиться и остальные коломенцы. Но только перед двором Богумира от них отстал последний попутчик — тот самый маленький старичок. Он долго рассказывал, как его внук приволок из леса здоровую гадюку и напугал всех домашних.

Глава 17

До вечера успели проплыть верст десять. Во всяком случае, так сказал ведун. Он всю дорогу подруливал вагой с разных сторон плота. Вдалеке за окоемом вздымался величественный хребет с голыми безлесными вершинами, загибающийся от реки, который волхв назвал Саблей. Речка то ужималась, и тогда ее течение становилось стремительным, как летящий дротик. Ведун на таких участках вертелся, как волчок, широко разворачивась от одного борта к другому. То река раздвигала берега, и на успокоившемся течении, вялом, словно осенняя муха, ведун отдыхал, спокойно умиротворяющее двигая вагой, которая иногда просто не доставала глубокого в таких заводях дна. Огромные скалы, напоминавшие каменных болванов, сменяли крутые каменистые осыпи с редкими узкими тропками, пробитыми лесными обитателями. Лес иногда приближался к воде, почти нависая верхушками с высоких обрывов над рекой, то вдруг отступал так далеко, что с воды нельзя было углядеть ни одного дерева. Гор устал вертеть шеей, разглядывая красоты уральской реки. Когда начало смеркаться, изрядно уставший Белогост, углядел на правом берегу первый более-менее пологий спуск и объявил об остановке на ночь. Гор воспринял весть с радостью. Он хоть и просидел всю дорогу бездеятельно на носу плотика, но спина и ноги затекли, и он уже давно мечтал немного размяться.

Небо начало затягивать еще с обеда. К вечеру оно потемнело и налилось тяжестью. Собирался дождь. И, похоже, не маленький.

Ведун с усилием толкал плот к земле. Тот тянулся по течению и никак не хотел прибиваться. Как назло вага здесь еле доставала до дна и, чтобы оттолкнуться ведуну приходилось погружать шест в воду почти полностью. Наконец он приткнулся к высокому берегу, начинавшемуся на уровне пояса. Парень закинул вперед лук, сам легко вскарабкался на его каменистую поверхность и ухватил брошенную ведуном веревку. В два движения обвязав ее вокруг вытянутого похожего на палец камня, он выпрямился:

— Помочь?

— Сам справлюсь, — ведун, крякнув, кинул парню обе котомки и тоже выбрался на камни. — Эх, давненько я столько вагой не махал, — он с хрустом расправил плечи.

Огляделись. Саженях в десяти начинался пихтово-осиновый лесок, убегающий на взгорок. Перед ним пропадал во мхах и лишайниках небольшой распадок.

— То, что надо, — определил Белогост. — Давай дуй за дровами, а я место подготовлю.

Молочные сумерки залили распадок. Сырой ветер пронизывал насквозь. Чтобы не замерзнуть, приходилось шевелиться активней. Пронзительно кричала где-то в глубине леса выпь. Возможно, там начиналось болото или ниже по течению впадал в Илыч малый ручеек. Ведун высмотрел в распадке под широкой елью, лапы которой вполне могли защитить от надвигающего ливня, подходящую для костра площадку и кинул вещи рядом. Достав топор, он вырубил толстые ветки с рогатинами на концах и закрепил их булыжниками над будущим огнем. Потом повесит на них котелок с водой. Ведун решил сварить овсяной каши. Мешочек крупы с собой захватили. Он стоял спиной к реке, когда ощущение опасности сковало холодом позвоночник. Ведун, резко присел и на полусогнутых ногах выскочил на взгорок, за которым пряталась река. Выставив голову из-за камня, он напряженно замер: к берегу рядом с их плотом причаливал другой плот, на котором озирались беспокойно княжеские дружинники. Ведун признал их сразу по дуговидным знакам княжеского воина, закрепленного под шеей.

— Трое, — прошептал он. — И все по нашу душу. И что ж это в лесах уральских деется-то? Ну, ни шагу без дружинников не ступить, к нам они все переселились что ли?

Тем временем плот приближался к берегу. Они явно заметили другой плот, привязанный к камню, и толкали свой, стремясь причалить по соседству. Двое орудовали вагами, один вертел головой, опустившись на одно колено на носу и сжимая в руках полуопущенный лук с наложенной стрелой.