Страница 5 из 44
— Это верно, — улыбнулась Анна Львовна. — Если бы не я, вся эта орава дружным строем отправилась бы в тюрьму. А то и куда подальше.
— Вот именно, — кивнул Шакал. — Егор помнит, что вы с ним не очень ладили, когда он был ребенком…
Анна Львовна растроганно махнула рукой:
— Чего уж там. Я тоже была хороша.
— И это воспоминание сильно его гнетет, — скорбным голосом продолжил Шакал. — Вот он и решил, что обязан перед вами извиниться. А поскольку сам Егор этого сделать не может, он отправил к вам меня — своего лучшего друга. Анна Львовна, от лица Егора Ивановича выражаю вам огромную благодарность за все, что вы сделали…
«Чтоб ты лопнула от жира, старая свинья!» — мысленно пожелал Шакал.
— …И прошу простить Егора за все гадости, какие он вам когда-либо сделал…
— Ну что ты заладил: гадости-гадости, — прослезилась старуха. — Ведь и хорошего много было. Между прочим, наш детский дом пять лет подряд занимал первые места на смотрах художественной самодеятельности!
— Это замечательно, — поддакнул Шакал. — Так я могу передать Егору Ивановичу, что вы простили его и не держите на него зла?
— Конечно, передай, — взволнованно проговорила Анна Львовна.
— Отлично, — снова кивнул Шакал. — С первым пунктом мы покончили. А теперь второй. Видите ли, Егор Иванович хочет назначить вам что-то вроде пенсиона. Вы будете получать по триста долларов ежемесячно. Если, конечно, вы не возражаете.
Анна Львовна уставилась на Шакала, не веря собственным ушам.
«Не переборщил ли я?» — тревожно подумал Шакал.
— Сколько ты сказал? Триста долларов?
— Именно так, — невозмутимо ответил Шакал. — Конечно, если вы по каким-то причинам не можете принять этот скромный…
— Что ты, сынок! — Анна Львовна мило улыбнулась. — Что ты! Егор задумал богоугодное дело, и я не могу ему в этом помешать. Не имею права перед лицом Господа!
— Так ты деньги принес, что ли? — изумленно спросила Марфа, до которой только сейчас дошел весь смысл сказанных Шакалом слов.
Шакал добродушно улыбнулся:
— Совершенно верно. Если Анна Львовна согласится — каждый месяц на ее банковский счет будет поступать сумма в размере трехсот американских долларов.
Старуха облизнула жирные губы.
— И сколько же все это продлится? Два месяца? Или три?
— Это будет пожизненный пенсион, — солидно ответил Шакал. — Если вы проживете сто лет, а я лично в этом не сомневаюсь, все сто лет двадцать пятого числа каждого месяца вы будете получать по триста долларов.
Анна Львовна побледнела, потом покраснела, потом попыталась приподняться, но не смогла и бессильно откинулась на подушку.
— Какой замечательный человек, этот ваш Егор Кремнёв! — затараторила домработница.
— Погоди, — оборвала ее Анна Львовна — И что же — это все просто так? За красивые глаза, то есть?
— Да, — просто ответил Шакал.
Анна Львовна нахмурила лоб.
— Сколько ж грехов понаделал Егор, если теперь так усердно от них откупается, — задумчиво пробормотала она.
— Все мы не безгрешны, — философски заметил Шакал.
— Уж это точно, — кивнула Анна Львовна.
Шакал кашлянул в кулак и продолжил:
— Но есть одно условие. Видите ли, Анна Львовна, перед смертью Егор Иванович очень хочет увидеть своих родителей. Но он понятия не имеет, где их искать. До сих пор он об этом почта не задумывался, а вот теперь… — Тут Шакал тяжело вздохнул. — Теперь эта мысль не дает ему покоя. Ведь даже его фамилия — Кремнев — не настоящая. Эту фамилию ему дали в детдоме, верно?
Анна Львовна слушала Шакала нахмурившись. Ее заплывите жиром глазки смотрели на него испытующе. «Слишком круто начал», — с досадой подумал Шакал. Но тут морщинистый лоб Анны Львовны слегка разгладился.
— Что ж, это правда, — сказала, наконец, старуха. — Я сама его оформляла. Сама и фамилию ему придумала. Это входило в мои прямые обязанности.
— Значит, вы можете… как это говорят в книжках… слегка приподнять полог тайны над происхождением Егора Ивановича?
— Приподнять-то я могу. Только вряд ли ему это понравится.
«Есть контакт!» — воспрял Шакал и едва не потер ладони.
— Отчего же так, Анна Львовна? В его происхождении есть что-то криминальное?
Старуха усмехнулась.
— Криминальное? Скорее — подзаборное!
— Сгораю от нетерпения услышать вашу историю, — улыбнулся Шакал.
— Услышишь, — пообещала Анна Львовна. Она облизнула губы и покосилась на Шакала. — А что, сынок, какие документы надо подписать, чтобы пенсию от Егора Ивановича получать?
Достав из внутреннего кармана плаща пластиковую папку, Шакал вынул из нее несколько листков и протянул их старухе.
— Вот все бумаги. Документ с нотариальной печатью, договор с банком «Резерв», номер вашего счета и все прочее.
Анна Львовна взяла бумаги и уставилась на них, как баран на новые ворота.
— Ничего не вижу, — пожаловалась она. — Совсем слаба зрением стала. Ты, сынок, покажи, где расписаться, а я подмахну.
Шакал достал из кармана ручку, всучил ее Анне Львовне и ткнул в бумагу пальцем:
— Вот тут.
Старуха принялась неторопливо выводить каракули.
— Кажись, все, — сказала она почти через минуту. — Бумажки у меня останутся?
— Один экземпляр у вас, второй — у меня.
— Ага. Поняла.
Старуха всучила Шакалу один экземпляр, а второй аккуратно свернула и спрятала под подушку.
— Теперь мы поговорим? — осторожно спросил Шакал.
— Теперь-то? Можно и поговорить, — ощерила беззубый рот Анна Львовна. — Ты, стало быть, хочешь знать, откуда появился Егорка Кремнёв? Появился как и все — из п… — Тут старуха употребила матерное словцо. Похоже, для нее это было в порядке вещей. — А п… эта была у шестнадцатилетней писюхи. В роддом ее привела мать.
— Как звали эту девушку?
— Вероника. Фамилия… Дай бог памяти… Кремона, кажется. Да, точно — Кремона. Ее мать сама попросила, чтобы в детдоме ребенку дали другую фамилию. В Доме малютки ему ничего не придумали, а когда он к нам поступил, я переделала Кремова в Кремнёва. Чтобы было похоже на родную фамилию.
— Н-да, — усмехнулся Шакал. — Фамилии похожи, но какой разный смысл. А кто был отцом ребенка, вы не припомните?
Анна Львовна насупилась.
— Как не помнить. Помню. Там у них скандал вышел. Слухи и до нас долетели.
— Что за скандал? — насторожился Шакал.
— Говорили, что девчонку обрюхатил учитель физкультуры. Учителя, понятное дело, в шею. Говорят, он потом то ли спился, то ли просто сгинул.
«Уже что-то», — удовлетворенно подумал Шакал. А вслух уточнил:
— Может, вы и фамилию его помните?
Анна Львовна сдвинула брови и задумалась. Несколько секунд она думала, затем отрицательно мотнула головой:
— Нет, не помню. Вот Веронику Кремову запомнила. А его — нет.
— А что, эта Вероника, она никогда не приходила в детдом?
— Да какое там! — махнула рукой Анна Львовна. — Думаю, она уже через неделю о нем забыла. У самой ведь еще молоко на губах не обсохло. Какая из нее мать?
— Никакая, — задумчиво ответил Шакал. — А год и день рождения Егора указаны верно?
— Абсолютно, — кивнула Анна Львовна.
— Это хорошо.
«Итак, фамилия матери известна, — подумал Шакал. — Даже если старуха что-то напутала, я смогу это уточнить. Думаю, и отца найти не составит особого труда. Слыханное ли дело — учитель соблазнил ученицу! И это в советские-то времена. И сейчас за это по головке не погладят, а уж тогда…»
— Как же так получилось, что Егор ничего не знал об этой истории?
Анна Львовна отвела взгляд.
— Мать девчонки попросила меня, чтобы я помалкивала.
— И, видимо, приплатила вам за это? О, не смотрите на меня так, Анна Львовна. Я не собираюсь вас ни в чем упрекать. Все мы люди, всем нам нужно как-то жить. Что бы вы ни сделали, вы сделали это абсолютно правильно.
— Слышь, сыпок, — заговорила старуха, внимательно глядя на Шакала. — Ты, когда Егору все это будешь пересказывать, скажи ему, что я тут ни при чем. Что я только о покое его заботилась. Не хотела его волновать почем зря.