Страница 40 из 43
— А то. Если мы вернемся несолоно хлебавши — нам конец. Пинок под зад и никакого вознаграждения. Повезет еще, если головы не оторвут.
Парень на секунду задумался и кивнул.
— Думаю, ты прав, — уныло сказал он.
— Но мы можем выслужиться. Ублюдка мы упустили, но мы можем принести его кейс.
— А в нем что-то важное?
Егор пожал плечами:
— Возможно. Пока кейс в машине, мы этого не узнаем. Но если его достать…
Кремнев оставил фразу незаконченной. Парень задумался. «Давай, шевели мозгами скорее», — мысленно поторопил его Кремнев.
— Да, может быть, — согласился наконец парень. — Но машина окружена копами. К ней невозможно подобраться.
Егор облизнул языком пересохшие губы, покосился на окруженную полицейскими «мазду» и сказал:
— У меня есть план. Но придется рискнуть.
— Что за план?
— План простой. Ты отвлекаешь копов, а я забираю кейс.
Наемник усмехнулся:
— Легко сказать.
— Сделать тоже легко, — возразил Егор. — Выстрели пару раз в воздух, и они бросятся за тобой.
Парень подумал и покачал головой:
— Нет, не пойдет. Они отправят за мной пару ребят, а остальные останутся караулить возле машины, и ты все равно не сможешь подобраться. Тут нужна тяжелая артиллерия. Постой-ка… — Парень слегка воспрял. — Видишь вон там, за углом, железные мусорные баки?
— Ну.
— У меня есть лимонка. Если я брошу ее в бак, шуму будет — на весь квартал. А вот потом можно пару раз пальнуть из пистолета. Копы обязательно сбегутся.
Кремнев задумчиво посмотрел на баки, затем перевел взгляд на полицейских.
— А что, это может сработать.
— Да, но пару человек они по-любому оставят у машины, — заметил парень. — Справишься?
— Думаю, да.
Парень пристально посмотрел на «мазду», затем перевел взгляд на Егора и вдруг спросил:
— Ты из «второго эшелона»? Я тебя раньше не видел.
— Угадал, — кивнул Кремнев.
— Нам про вас говорили. Наши парни здорово расстроились, когда шеф вас вызвал.
— Приревновали?
— Что-то вроде этого.
— Но это не помешает нам действовать слаженно, правда?
— Не должно, — усмехнулся боец. — Может, наших предупредим?
— Нет времени. Сюда уже едет буксир. Сейчас они подцепят машину и — адьес, амиго!
— Ты прав. Придется провернуть это дельце вдвоем.
— И все лавры — нам, — улыбнулся Егор.
— Точно, — поддакнул парень. Он нервно облизнул губы и покосился на Егора. — Слышь, а ты меня не кинешь — с этим кейсом?
— Это не в моих правилах, — сказал Кремнев. Лицо парня разгладилось.
— Хорошо. Тогда — приступаем.
Егор кивнул:
— Давай!..
Егор Кремнев хорошо знал Париж. Во время стажировки, несколько лет назад, он прожил здесь два месяца. Он не только знал Париж, но и любил его. В свободное время он мог часами бродить по залитым солнцем улочкам, заходя в кофейни, чтобы выпить чашку-другую кофе.
В Латинском квартале он съедал лучший в мире бифштекс в заведении чернявого типа по имени Анри, потом шел в церковь Сен-Северин и ходил под сводчатыми арками, наслаждаясь прохладой и размышляя о превратностях судьбы, которые здесь, в церкви, уже не казались ему жуткими и теряли свой зловещий оттенок, словно он смотрел на суетный, полный проблем мир с высокой горы, окутанной облаками.
Егор никогда не был религиозен, но в церкви захаживать любил. Это было единственное место, где он мог быть один и не чувствовать себя одиноким.
Сегодня он прошел по своему обычному маршруту, закончив его в маленьком отеле неподалеку от Гранд-Опера. У себя в номере Кремнев быстро принял душ и, надев банный халат, примостился в кресле с газетой в руках.
Отпуск подходил к концу, но Егор не чувствовал по этому поводу печали. Он здорово соскучился по работе.
Развернув газету, Кремнев принялся скользить взглядом по заголовкам. Французский язык он знал не слишком хорошо, но этих знаний хватало, чтобы понять содержание статей, в самых общих чертах, конечно.
На пятой странице он нашел то, что искал. Статья была довольно большая. Заголовок гласил — «РАЗОБЛАЧЕНИЕ!» А под заголовком была помещена фотография моложавого светловолосого мужчины лет сорока пяти. Звали мужчину Виктор Соркин.
В статье писали, что следственные органы России наконец-то раздобыли информацию, которая способна упечь одного из самых богатых и влиятельных людей страны за решетку. Там писали о том, что Соркин пытался совершить в России государственный переворот. О том, что он путем различных махинаций присвоил себе более трех миллиардов долларов из российской казны. О том, что сейчас он содержится под стражей в следственном изоляторе тюрьмы «Матросская тишина».
В заключение статьи приводились слова Генерального прокурора России, который заявил буквально следующее: «Благодаря новым доказательством у следствия есть все основания полагать, что справедливость наконец-то восторжествует, и преступник сядет за решетку всерьез и надолго».
Егор отложил газету, потянулся за сигаретами и слегка поморщился от боли. Рана в плече затянулась, но при резких движениях еще давала о себе знать.
Егор закурил и посмотрел сквозь облако дыма на металлический кейс, стоящий у кресла. Вмятин от пуль на нем уже не было — спасибо ребятам из технического отдела.
Егор протянул руку и легонько похлопал кейс по металлическому боку, как старого друга.
Затем откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Через несколько минут он почти задремал, но тут в дверь постучали. Кремнев открыл глаза, поднялся с кресла и прошел к двери.
Открывать Егор не спешил. Он встал сбоку от двери и прижался спиной к стене. В руке его, откуда ни возьмись, появился небольшой карманный пистолет.
— Кто там? — спросил Егор по-французски.
— Это коридорный, — отозвался из-за двери молодой голос. — Извините, месье Кремнев, вам просили передать записку!
Егор, держа пистолет наготове, повернул ручку замка, слегка приоткрыл дверь, но, увидев в щель робкое лицо коридорного, позволил себе расслабиться.
— От кого записка? — поинтересовался Кремнев, принимая сложенный вдвое листок.
— От какой-то женщины. Она не назвала своего имени.
— Хорошо. Спасибо.
Закрыв за коридорным дверь, Егор развернул записку. На листке знакомым беглым почерком было написано несколько строк. Егор пробежал по ним взглядом. Его лицо за эту пару секунд сменило растерянное выражение на недоверчивое, а недоверчивое — на счастливое. В записке было написано следующее:
«Егор, привет! Я только что прилетела в Париж. Хотела уволиться, но полковник Уколов уговорил меня подождать с увольнением месяц. В вашей «конторе», как всегда, не хватает хороших психологов. А я, насколько ты помнишь (говорю это, скромно потупив глаза), психолог первоклассный!
Хотела тебе позвонить, но атмосфера Парижа так действует на человека, что все его поступки — даже самые элементарные — окрашиваются в романтические цвета. А письмо намного романтичнее простого телефонного звонка, правда?
Егор, после тех ужасов, что мы пережили, я довольно долго не могла прийти в себя. От тебя вестей не было, и я совсем было приуныла. Но потом все-таки решила взять себя в руки. Ресурсы человека неисчерпаемы, мы сами себя не знаем. Вот и я оказалась гораздо сильнее, чем думала. Помнишь, что говорил по этому поводу Ницше? «То, что нас не убивает, делает нас сильнее!»
Так что сейчас с тобой говорит не та Маша, которую ты знал, а сильная, прошедшая через огонь и воду женщина, которая не боится ничего.
Егор, я много думала о наших с тобой отношениях и в конце концов решила, что нам нужно в этих отношениях кое-что изменить. К чему скрывать, я люблю тебя. Люблю, и всегда любила. Впрочем, ты и сам это знаешь.
Я не очень уверена в твоих чувствах, но меня это не пугает. Думаю, ты и сам еще в себе не разобрался. Возможно, мое признание заставит тебя взглянуть на многие вещи иначе.
Это главное, что я хотела тебе сказать. Остальное — при встрече. На улице Риволи есть ресторанчик с простым, забавным и трогательным названием «Мужчина и женщина». Сегодня в девять часов вечера я буду там. Если ты любишь меня (видишь, какая я стала откровенная) — приходи. Если нет… Что ж, значит, я написала это письмо зря.