Страница 17 из 43
Бармен пару секунд сохранял напряженную бойцовскую позу, затем понимающе хмыкнул и вернулся за барную стойку.
Посетители также вернулись к своим рюмкам, бокалам и тарелкам.
— Это неслыханно! — выдохнул Шеринг. — Их зовут на помощь, а они…
Кремнев встал из-за стола, одной рукой он подхватил с пола свой чудо-кейс, а другой потащил за собой Шеринга.
— Да как вы смеете… — задохнулся от возмущения Шеринг.
— Заткнись, — оборвал его Егор. — Пошел. Быстро.
Шеринг схватился руками за стул и завопил:
— Вызовите полицию, прошу вас!
Кремнев повернулся к посетителям и весело объявил по-испански:
— Все в порядке, дамы и господа! Мой друг немного выпил! Все в порядке!
Он грубо потащил Шеринга через зал к туалету, виновато улыбаясь посетителям, которые быстро потеряли интерес к воплям странного усатого мужчины и вернулись к своим разговорам.
В туалете ресторана Егор втолкнул Шеринга в кабинку, вошел сам и запер дверь.
Шеринг опасливо поежился.
— Бить будете? — обреченно спросил он.
Кремнев усмехнулся.
— Наоборот. Благодарить.
— За что?
— За подсказку.
— Что-то я не…
— Помолчи. Достал.
Егор грохнул на крышку унитаза кейс и откинул крышку. Затем извлек оттуда небьющееся зеркало на специальной присоске. Пришлепнул его к стене. Зеркало отразило два лица — насмешливо-садистское Егора и огорченно-брезгливое Шеринга.
— И что все это значит? — поинтересовался Шеринг. — Решили побриться? Так вам это Все равно не поможет. Гориллу сколько ни брей, она все равно…
Егор поморщился:
— Ты можешь помолчать хотя бы минуту?
— Только если объясните мне, что вы задумали, — с вызовом ответил Шеринг.
— Через час-полтора, — угрюмо сказал Кремнев, — твою поганую бесчестную рожу покажут по всем местным каналам.
Шеринг насупился.
— А вы свою-то рожу видели? — обиженно осведомился он.
Но Кремнев не ответил. В одной руке он уже держал бритвенный станок, а в другой — баллончик с пеной.
— Могли бы сделать это по-человечески — у раковин, — заметил Шеринг.
Егор, не произнося ни слова, схватил Шеринга за шиворот и почти ткнул его носом в зеркало. Затем выдавил ему на лицо пену из баллончика и приступил к бритью.
Шеринг скривился и отплюнул клок пены.
— Если честно, — сказал он, — то в Россию мне хочется, как балерине в колхоз.
Егор продолжал скоблить его физиономию бритвой.
— Как вас там?.. — снова заговорил Шеринг. — Кремнев, кажется? Так вот, Кремнев, предлагаю вам сделку. Если отпустите — дам вам денег.
— Много? — поинтересовался Егор.
Шеринг ухмыльнулся:
— Не просто много, а о-о-очень много. Будете купаться в долларах и евро до глубокой старости. Ай!.. Нельзя ли поосторожнее? Вы отрежете мне нос!
Кремнев добрил ему левый ус и, сполоснув бритву, принялся за правый.
— Так как? — спросил Шеринг.
— Насчет купания в деньгах?
— Угу.
— Боюсь, что так я до старости не доживу — утону.
Шеринг взглянул на отражение Егора в зеркале и саркастически хмыкнул.
— Доблестный чекист, нечего сказать. Хотите сказать, вам не нужны деньги?
— У меня сказочная зарплата, — ответил Егор, добривая правый ус. — А ты поменьше болтай, мне тебе еще бакенбарды брить. У тебя на роже шерсти, как у племенной овцы на заднице.
— Тэк-с. Да вы у нас честный?
— Не совсем. Могу сломать вам ребро или выбить зуб, а начальству скажу, что вы упали. Поверни голову… Да не сюда, в обратную сторону!
Шеринг повиновался.
— Очень жаль, — сказал он. — А ведь я только что предложил вам счастливую, спокойную, обеспеченную жизнь. На вашем месте мечтал бы оказаться каждый. А вы так вот запросто упускаете удачу из рук?
Егор сбрил Шерингу бакенбарды и плеснул ему на лицо водой.
— Поосторожней! — взвизгнул тот.
— Ничего, переживешь. А теперь, Моня, вторая часть марлезонского балета!
Егор заломил Шерингу руки за спину, вынул из кейса моток скотча и быстро стянул скотчем запястья «объекта».
— Да что же это такое? — капризно проговорил Шеринг. — Опять вы за свое?
Кремнев, не обращая внимания на жалобы «объекта», положил кейс на пол и откинул крышку унитаза.
— Не обязательно связывать мне руки каждый раз, когда хотите помочиться, — заметил на это Шеринг.
— Сейчас ты у меня сам обмочишься.
В руке у Егора сверкнуло широкое лезвие спецназовского кинжала.
— О, черт! — испуганно воскликнул Шеринг.
Кремнев запустил пятерню в чернявую шевелюру Шеринга и одним движением срезал ему пучок волос.
— Ай! — взвизгнул Шеринг. — Это холокост!
— Нет, Моня, это новый вид обрезания, — спокойно сказал Егор. — Модельная стрижка. Называется «Сын вэдэвэ».
— А потом с этой стрижкой куда — в газовую камеру?
Егор срезал Шерингу еще несколько прядей.
— Ну, хочешь, окуну в унитаз? — предложил он.
— Фашист! — простонал Шеринг сквозь сжатые зубы. — Красный палач!
Кремнев швырнул отрезанные волосы в унитаз и спустил воду.
— Что вы за народ такой, Моня? — со вздохом спросил он. — Чуть вашего брата против шерсти, так он сразу про холокост, фашизм и газовую камеру.
— Палач! — снова крикнул Шеринг. — А если бы я тебя так же? Как бы ты запел? Люмпен!
Шеринг хотел еще что-то крикнуть, но Кремнев заклеил ему рот скотчем.
Туалет огласили громкие стоны. У раковин двое мужчин мыли руки — маленький человечек с отечным плутоватым лицом и пожилой краснолицый обыватель в бежевой тенниске и голубых джинсах. Услышав стоны, они насторожились.
Пожилой обернулся и изумленно посмотрел на две пары мужских ног, виднеющиеся под дверью одной из кабинок.
— Видели? — обратился он к плутоватому. — Нигде от них спасения нет.
— И не говорите, — поддакнул плутоватый.
— Совсем распоясались эти «голубые»! — хмуро проговорил пожилой, вытирая руки платком. — Сначала голосил на весь бар, чтобы его спасли, а теперь трахается со своим дружком в сортире! Куда катится этот мир?
Плутоватый хихикнул.
— Да, нашли место. Мало им отелей, так они еще и в сортирах развлекаются.
— И как не стыдно! — повысил голос пожилой. — Тут, между прочим, мочатся нормальные люди!
— Нам их не понять — извращенцы, — снова поддакнул плутоватый.
— Боже, покарай этот содом! — Пожилой сунул платок в Карман и вышел из туалета; возмущенно хлопнув дверью.
Плутоватый тут же закрыл кран и, воровато оглядевшись, на цыпочках двинулся к кабинке. На его отечном лице появилось воровато-хищное выражение.
Мужчина за дверью кабинки продолжал стонать.
«Кинуть педрил — богоугодное дело», — подумал плутоватый, на ходу достал из-под рубашки крестик и поцеловал его. Затем присел возле кабинки, осторожно просунул руку под дверцу, ухватил кейс за ручку и, под прикрытием стонов, потихоньку вытянул его наружу.
«Вот так», — сказал он себе, выпрямился и беззвучно скользнул к двери.
Минуту спустя он вышел из ресторана и резво зашагал по улочке. На его отечной физиономии блуждала удовлетворенная полуулыбка. Добычу — кремневский кейс — он крепко сжимал в правой руке.
Свернув за угол, плутоватый перешел с мелкой семенящей походки на такой же семенящий бег.
Кремнев в последний раз взмахнул кинжалом, и Шеринг в последний раз издал громкий стон.
Хаотично обрезанные волосы на его голове торчали вразнобой. В прическе парадоксальным образом совместились сиротливость и стильность.
Кремнев развернул Шеринга к себе, удовлетворенно осмотрел его голову и кивнул:
— Сгодится.
Выпустив Шеринга, он бросил взгляд себе под ноги и мгновенно переменился в лице.
— Черт! — Он поднял взгляд на Шеринга.
Физиономия у того была насмешливо-торжествующая.
— Не обессудь, — сказал Шерингу Егор и коротко и хлестко ударил его кулаком в челюсть.
Глаза Шеринга закатились, Кремнев подхватил его на руки и усадил на унитаз. Затем, не тронув защелку, перемахнул через бортик кабинки и бросился из туалета прочь.