Страница 6 из 47
Спустя несколько минут Кузьмин встал. Поддерживаемый Бондаруком, он стал подниматься на обрыв, с трудом переставляя одеревеневшие ноги.
А позади шумел прибой и волны, набегая на берег, пенистыми языками слизывали с камней хлопья осевшей сажи.
На следующее утро все шло обычным порядком, словно ничего и не случилось. Бондарук, как всегда негромко насвистывая грустную песенку, копался в каком-то, неизвестном Шорохову, приборе; Кузьмин протирал макеты.
«Они же вчера настоящий подвиг совершили», — думал Шорохов.
Ему было немного завидно. Разве он не смог бы поплыть к мине и уничтожить ее? Конечно, смог бы и поплыл бы обязательно сам… Да, других на боевое задание посылают, а он… Правда, за эти дни он отрегулировал несколько приборов, провел два занятия с моряками, вот схему донной комбинированной мины заканчивает, но…
— Чудеса! — вдруг воскликнул Кузьмин и тут же запел:
— Можно подумать, что здесь то ли чистая, то ли нечистая сила побывала!..
— Что там у вас за чудеса? — спросил Бондарук.
— Да, понимаете, вот этот прибор капризничал. Я уже по чертежам полазил и в литературе покопался, хотел сегодня наладить, и вот на тебе! — он совершенно исправен…
— Это я его отрегулировал, — отозвался Шорохов.
— Тогда порядок! А я-то думал…
Что он думал, Кузьмин сказать не успел, в класс вбежал посыльный.
— Товарищ старший техник-лейтенант, вас и матроса Кузьмина — к капитану третьего ранга Рыбакову! — выпалил он.
— Есть! Сейчас будем!.. — ответил Бондарук.
Шорохов опять остался один. Сначала он думал о старшем технике-лейтенанте и матросе Кузьмине, о случае с ними, постарался угадать, зачем их вызвали к Рыбакову, а затем мысль перескочила на мины, на ту мину, схему которой он чертил. Виктор отошел от стола и поднял брезентовый чехол. Вот она, огромная темно-серая сигара. Когда-то эта мина была установлена врагами на дне моря. Враги думали, что подорвется на ней военный или транспортный корабль. Но не получилось! Обнаружили ее, разоружили и вот лежит она сейчас в учебном кабинете. Зарядное отделение пустое, аппаратура другого отделения хорошо видна через большой квадратный вырез.
«Такой же конструкции, как и у нас в училище», — подумал Шорохов.
Да, такой же, но есть и отличие. Виктор знал, что очень редко попадаются мины, похожие одна на другую. Как правило, расположение приборов изменялось, ставились дополнительные «сюрпризы», ловушки да так, чтобы разоружение мины оказалось невозможным.
«Не помогли ваши ловушки», — про себя сказал Виктор и, набросив на мину чехол, стал заканчивать схему.
— Обрадовался Кузьмин, — сказал, заходя, Бондарук. — Командир соединения поощрил его внеочередным отпуском.
— А вас?
— Надо было бы какой-то подарок его матери купить, — не отвечая, продолжал Бондарук. — Денег он не возьмет…
Старший техник-лейтенант машинально положил правую руку на стол.
— Что это у вас? — спросил Шорохов, показывая на изуродованную, с искривленными пальцами, в рубцах шрамов руку.
— Да так, пустяк… — и Бондарук поспешно спрятал кисть в рукав.
— Зачем вы ее прячете? По-моему, ранением нужно так же гордиться, как и наградой. Я даже не знаю, почему сейчас нашивки о ранениях не носят…
— Н-да… Так какой же подарок купить матери Кузьмина? Вы мне не поможете? А то я в этих делах ничего не смыслю…
— Да я тоже не знаю. Может быть, платок или кофточку? Можно на платье…
— Идемте вместе в магазин, посмотрим.
Шорохов согласился.
В городе открывался новый отдел исторического музея. Туда и направлялся сегодня Шорохов вместе с группой матросов. Среди них Кузьмин, решивший перед отъездом в отпуск посетить музей, чтобы было о чем, как он сам говорит, рассказать землякам; рядом с ним его друг, матрос Коваль, малоразговорчивый, всегда невозмутимый белокурый гигант. Лейтенант Шорохов не низенького роста, но Коваль выше его чуть ли не на полголовы, а матрос Кузьмин едва-едва достает своему другу по плечо.
Те же улицы, вымощенные гранитной брусчаткой, так же соленый ветер моря овевает лица, треплет в бухте дымы кораблей. Только акация отцвела, дождь смыл лепестки, и лишь кое-где на обочине тротуара виднелись небольшие кучки потемневших, потерявших свое очарование цветов. Шорохов иногда нарочно наступал на увядшие цветы и думал о своем: идет время, а он, лейтенант, минер, по-прежнему работает лаборантом в учебном кабинете.
У приземистого, почти квадратного здания музея многолюдно. Несколько в стороне стоит большая группа флотских офицеров, Шорохов заметил там и своего знакомого «морского волка». Сегодня он в полной форме, на рукавах кителя нашивки капитана первого ранга. Виктор постарался пройти мимо незамеченным.
В вестибюле прохладно и после яркого света улицы кажется сумрачно. Моряки поднялись на второй этаж, но пробиться в новый отдел было совершенно невозможно: уж очень много народа пришло сегодня.
— Товарищ лейтенант, давайте все осматривать по порядку, — предложил Кузьмин. — Пока сюда дойдем, будет свободнее…
— Вы еще не были в музее? — спросил Шорохов.
— Нет…
— Он в городе только танцплощадку знает, — вставил Коваль.
— Ладно уж, остряк-самоучка. Танцплощадку!.. Много ты знаешь.
Шорохов хотя не раз бывал в музее, но ему хотелось осмотреть его еще.
— Так как, товарищи, начнем по порядку? — спросил Шорохов. Моряки дружно согласились.
Они спустились вниз и прошли в небольшой, огороженный чугунной решеткой дворик. Весь дворик утопал в зелени: было много цветов, дикий виноград вился по стенам здания, по решетке, и в этом буйстве растительности совсем нестрашными казались старинные пушки, тяжелые чугунные ядра, орудия и снаряды времен Великой Отечественной войны, образцы мин.
Около пушек моряки задержались недолго и сразу же перешли к минам.
— Неужели раньше они такими были? — воскликнул Кузьмин, показывая на небольшую, несколько похожую на рыбу мину.
— А ты думаешь, что сразу сделали такие, как у нас на складах лежат, — отозвался Коваль.
Шорохов здесь был в своей стихии и стал подробно рассказывать о развитии минного оружия, методах его применения. Матросы слушали с интересом.
— Если бы в учебном кабинете такой уголок создать! — сказал один из моряков.
Шорохов ничего не ответил, но про себя подумал:
«Да, такой уголок создать следует».
Моряки подошли к разоруженной немецкой магнитно-акустической мине.
— Такие у нас в кабинете есть! — похлопал по ней Коваль.
— Что ты все — у нас да у нас, — набросился на него Кузьмин. — Думаешь всем так уж интересно знать, где ты служишь!
— Да тут все свои…
— Свои, свои!.. Знаете, товарищ лейтенант, — понизил голос Кузьмин, — вот эта девушка все время на нас, вернее, на вас смотрит. И прислушивается. Тут что-то есть!
Шорохов обернулся. Неподалеку стояла девушка. Простенькое серое платье подчеркивало стройность ее тоненькой фигуры, густые русые волосы заплетены в косы и уложены на голове тяжелым тугим узлом. Виктор был уверен, что никогда раньше не видел эту девушку, но в то же время в лице ее что-то показалось ему знакомым.
«На кого она похожа?» — мелькнула мысль, и в это время их глаза встретились. Нет, она ни на кого не похожа, эти глаза глубокой голубизны с едва заметным зеленоватым оттенком он где-то видел, но где, когда?
Девушка шагнула навстречу.
— Простите, пожалуйста, товарищ лейтенант, — сбиваясь и краснея, начала она. — Вы в прошлое воскресенье не были на Приморском бульваре?
— Был…
Девушка еще больше покраснела, глаза ее засветились радостью.
— Мне тогда так хотелось вас еще раз поблагодарить, но вы ушли… Тот пожилой моряк, что стоял рядом с вами, помог мне вас сегодня найти… Он сказал, что вы здесь…