Страница 30 из 47
— Есть контакт! — докладывает Рябинников, одновременно сообщая пеленг и расстояние до подводного корабля, и тут же переходит на прослушивание шумов винта. Но, что такое? — шумы исчезли!
«Неужели залегла на грунт? — мелькает догадка. — Так и есть!..»
Действительно, контакт с лодкой постоянный, но двигатели ее замерли, ни одного постороннего звука не стало слышно в привычном пении моря.
Катер тоже застопорил ход. Громче зазвучал не заглушаемый шумом винтов корабля голос моря. Павел знает, что сейчас наверху все внимательно наблюдают за поверхностью моря, радист, наверное, уже передал сообщение в базу, и, может быть, оттуда придут на помощь катера-охотники. Мало ли что может случиться!
Ну, а для акустика главное — не терять контакта с лодкой. И Павел регулярно дает посылки, время от времени переходя на прослушивание шумов.
Лодка неподвижно лежит на грунте, а катер ветром и волнами немного сносит. Рябинников слегка поворачивает излучатель, чтобы не потерять контакт с подводной лодкой.
«Что ей здесь нужно? — думает он. — Надо держать ухо остро…»
Море — та же граница: нет-нет да и появляются незванные гости у берегов. И Павел вспоминает события недавнего прошлого. Вот не так давно, тогда гидроакустиком на катере был еще старшина I статьи Новосельский, катер обнаружил недалеко от берега подводную лодку. Она быстро ушла в море, но «гостинец» оставила: утром у берега под камнями были найдены легководолазные костюмы. А вскоре поймали и хозяев этих костюмов.
Или такой случай: катер обнаружил подводную лодку. И странно она себя вела. Сначала ходила концентрическими курсами, а затем залегла на грунте. Гидроакустик улавливал какие-то непонятные шумы, шорохи. Решили выяснить, что тут могло заинтересовать неизвестную лодку. Из порта вышли катера, водолазный бот. Оказывается, там еще во время войны был потоплен вражеский транспорт, на котором находились документы немецкой разведки. Лодка охотилась за одним из сейфов. На борту ее находились водолазы, специальная аппаратура. Так как проникнуть внутрь погибшего корабля через входные люки оказалось невозможным, то водолазы начали вырезать борт. Но закончить эту работу они не успели: помешали советские моряки.
Да, немало бывает разных случаев на границе, ко всему нужно быть готовым. Вот хотя бы эта лодка. Что ей здесь нужно?
Об этом же думают и наверху.
— Может быть, глубинные бомбы изготовить? — негромко спрашивает мичман Корбут у командира катера капитан-лейтенанта Пархоменко.
Капитан-лейтенант молчит, продолжая определять место. А Рябинников регулярно дает посылки. Контакт с лодкой хороший, после каждой посылки в телефонах звенит эхо, ярко вспыхивает, словно взрывается, на экране шарик.
«Полный порядок!» — думает Рябинников. Он включает шумопеленгатор, и в телефоны снова врывается голос моря. Неожиданно заработали винты лодки и она полным ходом пошла к берегу. Павел немедленно сообщает об этом командиру, и катер идет по следу. Снова загадка — Рябинников пытается установить контакт, но безуспешно: вместо знакомого с металлическим оттенком эха в телефонах получается какой-то неясный всплеск звука, а шарик на экране катится почти без изменений.
Громкий шум винтов все удаляется. Катер прибавляет ходу, звук приближается, но почему-то начинает затихать. Тише, тише, вот и совсем пропал, раздается певучий голос моря. Однако и он сейчас не приносит обычного душевного спокойствия, даже раздражает. Ведь если бы не это звучание, может быть, удалось бы услышать работу винтов лодки, выяснить, что же такое случилось. Но никаких посторонних шумов не слышно.
— Обманули нас, товарищ старший матрос. Лодка выпустила шумовую торпеду, а сама «под шумок» ушла…
Да, теперь и Рябинников понял, что это так и было. Что из того, что ему ни разу не приходилось встречаться с такими фокусами, ведь говорил же ему старшина Новосельский об этом. И все-таки прохлопал.
…По прибытии в расположение базы Пархоменко обо всем доложил командованию.
— Разгадку появления лодки нужно искать на берегу, — сказал командир погранотряда полковник Дзюба.
Прозвучал второй звонок. Андрей крепко пожал руку старшине, попрощался с товарищами по службе, которые уезжают следующим поездом, и зашел в вагон.
Снова он стал гражданским человеком, отслужил положенное, теперь — домой. Мать, наверное, ждет не дождется. Ну, сестренке, той не до него: только в прошлом году техникум окончила, а недавно замуж вышла. Но все равно обрадуется. А как же — вместе росли. Как-то встретит Наташа? Пишет, что ждет…
Да, уже скорее бы домой, соскучился. И все-таки грустно Андрею: жалко уезжать из части. Привык за время службы к товарищам. Привык, а завтра и побудку проведут, и на занятия пойдут без него. Не увидит он больше ни командира отделения сержанта Гололобова, ни старшину роты Ефременко, не услышит больше команды дневального…
Грустно на душе у Андрея. Он прижался лбом к стеклу окна и вдруг снова увидел и старшину и солдат, с которыми только что простился. Они еще стояли на перроне, приветливо махали руками. Махнул и Андрей. Но поезд тронулся, здание вокзала, провожающие, перрон медленно поплыли назад.
— Ну, а где же здесь можно расположиться? — услышал Андрей веселый голос в конце вагона. — Э, да здесь народу не густо, как на стадионе во время тренировок, так что можно выбрать любое — хоть сидячее, хоть лежачее…
Да, в вагоне ехало всего несколько человек, а в купе Андрей был один.
— О, тут, оказывается, служивый едет! И я, наверное, приземлюсь рядом. Не возражаете?
— Садитесь, вдвоем поваднее ехать, — ответил Андрей высокому, крепко сбитому солдату, вошедшему в купе.
Солдат забросил на полку вещевой мешок, задвинул ногой чемоданчик под сиденье, повесил фуражку.
— Фу! Чуть было не опоздал, — проговорил он, вытирая платком вспотевший лоб. — Ты тоже в долгосрочный? — дружелюбно спросил он Андрея.
Тот утвердительно кивнул головой.
— Матушка-пехота, царица полей, — взглянул на погоны Андрея сосед. — А я, брат, сапер, правда, теперь уже бывший. Да что же мы? Давай познакомимся!
Андрей охотно протянул руку и назвал свое имя.
— Андрей?! — удивленно воскликнул спутник. — Так меня тоже Андреем зовут! Тезки, значит… А как по отчеству-то?
— Иванович.
— Меня — Павлович. А фамилия?
— Подгорец.
— Моя — Федоров.
С хорошим попутчиком дорога в полдороги, а Андрей Федоров оказался хорошим попутчиком, веселым, общительным. Он рассказывал о себе, сыпал прибауточками, и через несколько минут они уже были друзьями. А поглядеть со стороны — они казались если не братьями, то, в крайнем случае, родственниками: оба высокие, плечистые, у обоих чуть вьющиеся волосы. Только у Подгорца волос был темнее, сам он крупнолицый и не то, чтобы курносый, а так, особой длиной носа не отличался.
У Андрея Федорова лицо продолговатое, глаза светлые, волосы русые и нос длинный, с горбинкой. Он казался несколько старше своего спутника, может, потому, что на лбу и между бровями четко обозначились морщины, а тонкие губы, когда он не улыбался, складывались в прямую жесткую линию.
— Да, так и простились мы сейчас с дружками. Старшина наш на что строг, а тут разрешил по сто грамм. Да и с собой немного дал, — Федоров достал чемоданчик, раскрыл его и, вытащив флягу, поболтал ею над ухом. — Витамин эс — спирт! Чуток разведенный, но ничего, градусов под семьдесят. Давай-ка ради знакомства да по случаю окончания службы по чарке протянем!..
— Не стоит! Вообще, в этих делах я плохой компаньон, — махнул рукой Подгорец. — Не привык к выпивке…
— Ну, что ты, что ты, браток! Разве можно от такого святого дела отказываться!.. — настаивал Андрей Федоров, и Подгорец сдался.
— Вот и порядок! — воскликнул Федоров. — Так, а что у нас есть на закуску? «Бычки в томате». Пойдет! «Мясо тушеное». Не возражаем. А это что? Колбаса! Пригодится, — и он одни за другими выкладывал на столик банки консервов, сверточки.