Студент-таракан

– Почему вы не проследили? Почему не позвонили ветеринару?

– Валентина Владимировна! – вскричала горничная. – Пупсик умер, но я в этом не виновата! В это время была смена Лизы.

– Вот! – выдохнула госпожа Гвоздева. – Только и можете что друг на друга наговаривать! Где ваша христианское смирение, Татьяна? Я приятно удивилась, когда прочитала об этом качестве в вашем резюме, но вы не оправдываете моих ожиданий.

– Но, госпожа Гвоздева, мне и самой очень жалко Пупсика! Я…

– Перестаньте, Татьяна, – устало, грудным голосом произнесла госпожа Гвоздева. – Ради всех святых, перестаньте.

– Нет, подождите, я должна вам сказать. Там ваш сын, Константин Михайлович Гвоздев, он… мне кажется, его ограбили и избили.

– Что? Господи Иисусе! – вырвалось у госпожи Гвоздевой, и она повернулась к двери в самую неподходящую минуту. Именно в это время наш герой проходил мимо гостиной.

– Константин! – воскликнула госпожа Гвоздева. – Что произошло? Где твоя одежда?

Гвоздев, растерявшийся было и стыдливо раскрасневшийся, быстро нашёлся.

– Мама, один мой пиджак, если не ошибаюсь, стоит сорок тысяч рублей. Кто-то просто решил сколотить себе состояние.

Госпожа Гвоздева подошла ближе, пытливо вглядываясь в лицо сына:

– Ты ранен?

Гвоздев из-за плеча матери бросил уничтожающий взгляд на Татьяну. Та испуганно вскрикнула, инстинктивно шагнула назад, натолкнулась на столик, не удержала равновесия и упала. Вслед за горничной опрокинулся и столик, на котором лежал почивший Пупсик. Под крик Татьяны Пупсик пролетел через всю комнату и шлёпнулся прямо у ног госпожи Гвоздевой. Та отшатнулась, а её сын, не на шутку струсивший, ненароком озвучил заклинание, ожидавшее своего часа на кончике гвоздевского языка. И произошло непоправимое. Тело студента Гвоздева осело на пол, Валентина Владимировна бросилась к сыну в спешке и ужасе. А горничная испустила протяжный, леденящий душу крик: к Татьяне, припадая на заднюю ногу, медленно подбирался совершенно живой Пупсик.

– Валентина-а-а-а-а! – завыла горничная. – А-а-а-а! Пупси-и-и-ик!

Госпожа Гвоздева возилась над сыном, не подававшим никаких признаков жизни, и обернулась лишь тогда, когда в глубине комнаты голосом студента залаял Пупсик. Мопс угрожающе наседал на горничную, которая, не в силах пошевелиться, сидела на полу. Прежде чем госпожа Гвоздева упала в обморок, она отчётливо услышала, как мопс сказал Татьяне:

– Сейчас огребёшь по полной!

Итак, госпожа Гвоздева лишилась сознания, а Пупсик в это время прыгнул вперёд на своих коротких ножках и вцепился зубами Татьяне в лодыжку. Не переставая вопить, Татьяна с трудом высвободила ногу, вскочила и бросилась бежать. Бедняжке чудилось, что за её спиной дьявольский мопс бормочет какие-то слова на непонятном языке.

Что касается госпожи Гниловой-Шереметьевой и её садовника, которые ещё не успели уйти со своего наблюдательного пункта, у них появился новый повод для сплетен, когда окровавленная, обезумевшая горничная выбежала из гвоздевского коттеджа.

VI. Любовный треугольник. Начало

В серый, неприветливый мартовский день студент Геннадий Козлов, однокурсник уже известного нам Константина Гвоздева, плёлся по Новому Арбату, предаваясь самым мрачным мыслям. Приближались экзамены, за ними жутким миражом маячила защита диплома. Однако проблемы, связанные с учёбой, меркли при мысли о том, что экономика России катится ко всем чертям. Студент Козлов занялся было своим любимым делом – мечтами о возрождении СССР и восстановлении экономической мощи Родины. Но тут несчастного мечтателя как ножом по сердцу резануло неприятное воспоминание. Ангелина, красавица Ангелина отвергла пылкую любовь Козлова. Запустив руку в жидкие, рано начавшие редеть волосы, студент Козлов тяжело вздохнул.

Ангелину Мельникову, свою одногруппницу, он безответно любил третий год, любил почти так же сильно, как Россию, великую, страдающую страну. Он даже посвящал возлюбленной стихи. Нечто вроде:

Когда тебя увижу, забьётся сердце вновь.

Когда тебя увижу, в груди горит любовь.

Козлов вовсе не был мастером пера, но надеялся, что на Ангелину его опусы произведут впечатление. Надежды Козлова оправдывались. Стихи на Ангелину действительно производили впечатление, правда, не совсем такое, какого ожидал Козлов. Обычно Ангелина читала козловские рифмованные излияния, пересылала своим подружкам, и они вместе высмеивали дурной слог новоявленного Ромео.

Ангелина Мельникова, натуральная блондинка, была особа собой недурная, но не блиставшая умом и недобрая сердцем. Больше всего и всех на свете эта девушка любила себя: свои глаза, волосы, фигуру. Она восхищалась собственными талантами и умениями (увы, немногочисленными). В глазах других она выглядела напыщенной и вздорной. Я тоже присоединился к этому мнению, когда узнал, что свою комнату Ангелина называет «мой уединенный храм». Разумеется, поклонялась она в этом храме исключительно себе.

И, кстати, я не горел желанием ведать, какое из вузовских помещений Ангелина называет храмом своего уединения, хотя догадки на этот счёт у меня имелись. Ключом к этому ребусу может служить следующий абзац.

Если любимым занятием студента Козлова были мечты о новом Союзе Советских Социалистических Республик, то Ангелина Мельникова просто обожала смотреть на себя в любую отражающую поверхность, будь то зеркало, экран планшета или окно вагона в метро. Но зеркало выглядело предпочтительнее всего.

За этой великолепнейшей студенткой увивалась целая толпа поклонников. Иногда толпа редела – в периоды, когда Ангелина слишком сильно увлекалась собой, – но находились новые отчаянные ухажёры: они влюблялись в симпатичное личико Ангелины и никак не могли оставить надежды на взаимность. Ведь у красавицы Мельниковой не было постоянного кавалера.

Она вертела поклонниками как хотела: безжалостно, играючи. Но, как ни странно, себялюбивая девушка, окружённая обожателями, мечтала о так называемой истинной любви. Однажды, думала Ангелина, я встречу прекрасного человека, который полюбит меня настоящую, а не абстрактный образ. Тогда я, Ангелина Мельникова, полюблю его в ответ.

Беда таилась в том, что любить Ангелине обязательно нужно было за что-то. И в первую очередь под «чем-то» подразумевалась внешность. Даже деньги занимали в рейтинге Ангелины почётное второе место.

Любовь настигла Ангелину Мельникову внезапно. Случилось это за несколько недель до событий первых пяти глав. После первой из парных лекций профессора Дмитрия Евгеньевича Канарского Ангелина выходила из аудитории, намереваясь держать путь в столовую, и в дверях столкнулась со своим однокурсником Константином Гвоздевым, чей поход в столовую уже успел завершиться, так как начался задолго до окончания лекции. Чуть не налетев на Мельникову, Гвоздев резко отшатнулся и зачем-то сказал: «Здравствуй!» Скорее всего, он иронизировал. Ангелина же подняла голову, встретилась с Гвоздевым взглядом и почувствовала, что вот-вот упадёт. Чтобы удержать равновесие, Ангелина ухватилась за дверной косяк и совершеннейшим образом перегородила Гвоздеву вход в аудиторию.

– Здравствуй! – произнесла Ангелина звонким, неестественным голосом, обращаясь к пустому коридору, поскольку Гвоздев в ту минуту тщетно пытался поднырнуть под руку Мельниковой и проникнуть в аудиторию.

Гордая Ангелина была покорена.

А студент Козлов в ту минуту изучал какую-то крамольную статистику, касающуюся торговли вооружениями, и ни о чём, ни о чём не подозревал.

VII

. Нелирическое отступление. Изысканный способ отделаться от поклонницы

Догадливый читатель уже понял, что в формировании любовного треугольника не обошлось без нашего с Дмитрием Евгеньевичем участия. В тот день я ассистировал своему наставнику на скучнейших лекциях по участию Российской Федерации в мировых интеграционных процессах, и благодаря моей (не слишком удачной) магии в сердце Ангелины Мельниковой зажглось предательское чувство.