Страница 11 из 31
Выводы этой книги Шафаревича в дальнейшем повествовании будут играть важную роль, поэтому справедливости ради надо заметить, что она не была лишена и противоречий, а некоторые ее утверждения отчасти не соответствовали реальной действительности. Так, например, в ее заключительной части утверждалось, что «Социализм— это один из аспектов стремления человечества к самоуничтожению, к Ничто…». Сразу возникает вопрос – как же в таком случае нам быть с тем же Китаем, история которого насчитывает 5000 лет, и признаков его саморазрушения не только не отмечено, а, наоборот, в конце XX века Китай превратился в могучее государство, а в начале XXI века стал одной из ведущих экономических держав мира. Второй момент связан с рассмотрением Шафаревичем вопроса «социализм и индивидуальность», где он приходит к неутешительному выводу, что основной принцип социализма, автоматически складывающийся из четырех других, выведенных им же (приведены ниже), – это принцип подавления или даже уничтожения индивидуальности. Безусловно, для такого заявления есть основания – во многих социалистических утопиях и теориях мы встречаемся с обществом людей, перемещающихся строем, носящих серые одинаковые одежды, дружно работающих по звонку в цехах и карьерах, дружно питающихся в столовой и дружно спящих под одним большим одеялом. Производимые при этом дети проживают в специальных детских питомниках и тоже дружно ходят строем. Однако судьба самого Шафаревича категорически опровергает этот тезис. Ему лучше, чем кому-либо, было известно, что именно в социалистическом СССР были созданы невиданные ранее условия для настоящей коллективной и индивидуальной творческой деятельности, блестящие результаты которой воплотились в научно-технических достижениях СССР не только в оборонных отраслях, но и практически во всех сферах современной науки и техники. Прыжок огромной страны от сохи до атомной бомбы и выхода в космос не мог быть осуществлен без всемерного развития и поощрения индивидуальных творческих способностей огромного числа людей, практически всего народа.
Первое ностальгическое отступление. Как человек, успевший достаточно потрудиться в условиях развитого социализма, я могу категорически заявить, что это утверждение о нивелировании человеческой индивидуальности является если не выдумкой, то очень большим преувеличением. После окончания политехнического института, в конце 70-х годов я, по распределению, попал на работу в один из отраслевых институтов Минобщемаша СССР. Там меня поразила совершенно особенная атмосфера товарищества, взаимоуважения, а самое главное – искренний интерес моих ближайших коллег к выполняемой ими работе. Высокая, вовсе не денежная мотивация большинства инженеров, почти спортивный азарт при выполнении заданий, острое стремление к разработке новых, оригинальных конструкций, поиску и принятию остроумных технических решений были обыденной, само собой разумеющейся повседневностью. Сложные технические задачи вызывали не уныние и досаду, а, наоборот, прилив творческой энергии и интенсивную мозговую деятельность, при этом к решению привлекался расширенный круг исполнителей – от молодых специалистов до многоопытных инженеров. Людьми, очевидно, руководил дух раскрепощенного свободного творчества, чуждый меркантильным интересам и присущий только свободной личности. Было нормой для многих продолжение интенсивной мозговой работы и за проходной – сидя на диване перед телевизором или даже в отпуске, лежа на гальке сочинских пляжей. Поэтому, обвиняя социализм в подавлении индивидуальности, Шафаревич, по крайней мере, должен был бы оговориться, что в СССР этот принцип сплошь и рядом нарушался.
На основе огромного объема исследованного исторического и теоретического материала, скрупулезного его анализа Шафаревич выделяет четыре общих принципа – признака построения социализма:
1. Уничтожение частной собственности;
2. Уничтожение семьи;
3. Уничтожение религии;
4. Уничтожение иерархии в обществе, равенство.
Поскольку работа Шафаревича рассматривает социализм как мировое явление, а четыре принципа социализма выведены им с неопровержимой логикой и математической точностью и, на мой взгляд, не подлежат сомнению, то нам остается только оценить – насколько точно СССР отвечал этим принципам, после чего приступить к выводам.
Уничтожение частной собственности
Для рассмотрения этого признака социализма нам необходимо условиться о терминологии. Тут нас поджидают почти непреодолимые трудности. Сразу оговоримся, что определением типа собственности населения, занятого в сельском хозяйстве, мы не станем заниматься вообще ввиду особой сложности и противоречивости этого вопроса.
В самом деле, что относится к частной собственности, как она отличается от собственности личной? Почему, с точки зрения марксизма, она так вредно действует на общество, что заслуживает только беспощадного уничтожения? При каких условиях личная собственность превращается в частную и наоборот? Трактор, соха и ручка-самописка – все это средства производства, и, обладая ими как личной собственностью, я вполне могу эксплуатировать наемную рабочую силу. Шафаревич в своих более поздних работах ставит такой вопрос – а какая именно частная собственность отрицательно действует на общество, т. е. подлежит уничтожению, и вообще, рассматривая проблему более широко, приходит к вопросу: обладает ли человек частной собственностью на себя или он сам должен рассматриваться как собственность общества? И, отвечая на него, Шафаревич приводит провокационный ответ Платона на этот интересный вопрос: человеку не принадлежит ничего, а он сам принадлежит государству. К счастью для нас, со времен Платона до времен Маркса категоричность и бескомпромиссность социалистических учений несколько снизилась. Значительно утешительнее, чем у Платона, обстоит дело с частно-личной собственностью в «Коммунистическом манифесте»: «Отличительной чертой коммунизма является не отмена собственности вообще, а отмена буржуазной собственности». Однако попытка здесь же найти доходчивую формулировку для последней наталкивается на дремучий частокол из суетливого жонглирования терминами, каких-то отрывочных фраз, которые высыпают Маркс с Энгельсом в огромном ассортименте на головы ошеломленного читателя, например:
«..наемный труд /…/ создает капитал, т. е. собственность, эксплуатирующую наемный труд, собственность, которая может увеличиваться лишь при условии, что она порождает новый наемный труд, чтобы снова его эксплуатировать».
И далее: «Итак, капитал— не личная, а общественная сила. Следовательно, если капитал будет превращен в коллективную, всем членам общества принадлежащую, собственность, то это не будет превращением личной собственности в общественную. Изменится лишь общественный характер собственности. Она потеряет свой классовый характер».
Перейдем к наемному труду[9].
В первой цитате капитал – это собственность (по-видимому, частная и буржуазная), эксплуатирующая наемный труд. Ура! Казалось бы, мы близки к ответу, но вторая цитата полностью путает карты. По ней капитал уже становится силой, причем общественной (видимо, упущено слово «производительной»), при этом, куда эту общественно-производительную силу ни сунь, во что ни преврати, кому ни отдай, хоть бы даже в общественное пользование, она, как Кощей Бессмертный, везде и при любых условиях остается в живых, и вдобавок к этому, нигде и никак не меняет тип собственности и, стало быть, всегда и везде остается личной (или частной?). А вот с классовым характером ей не повезло: его-то она потеряет при коллективизации, и, видимо, безвозвратно. Хотя возможен вариант приобретения какого-то другого характера, но об этом классики красноречиво молчат. Незатейливый переход к следующему пункту коммунистической программы замечателен сам по себе. Для полной «ясности» картины с классическими определениями собственности прочтем еще одну цитату, расположенную по тексту чуть выше уже приведенных:
9
Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии.