Шаман-гора

К концу первого рабочего дня все топоры были переломаны.

Берёза выдержала, металл нет. Вся надежда оставалась на однуединственную мотопилу. А что делать остальному люду? Как говорится, один с плошкой, а семеро с ложкой.

На наши просьбы выдать ещё пилы начальство отвечало отказом. Если я назову причину отказа, то вы обхохочетесь: «А вдруг вы их сломаете?».

Наш прораб Фощай попытался нас успокоить.

— Что вы так волнуетесь? Любая стройка начинается с бардака и неразберихи. Это вполне запланированное явление. Со временем всё образуется.

Когда прораб вышел из бытовки, Сашка Гранат не выдержал:

— Узнать бы, где ты родился, да отправить туда вагон презервативов. Чтобы больше не рождались такие идиоты.

Стены бытовки дрогнули от смеха. Но в дальнейшем, действительно, слова прораба стали постепенно сбываться. Сразу видно, опытный строитель. Только бы этот опыт да на благое дело.

За работой незаметно наступил февраль, а затем и март. Морозы пошли на убыль, но началась пора буранов и снегов. Нас это не пугало. Мы уже чувствовали себя старожилами.

Два месяца работы на свежем воздухе пошли на пользу. Мы окрепли физически и, насмотревшись на бардак начального периода строительства, закалились духовно. Но иногда всё-таки брала обида. Не хотелось по нескольку раз переделывать одну и ту же работу. И дело не в том, что за переделки тебе не заплатят дважды. Просто мы научились гордиться своим трудом. А исправляя чужие ошибки, мы оставались без вины виноватыми. Но деваться было некуда. Сначала привозили материалы и приказывали строить капитальное жильё, а когда мы выводили дома под крышу, приходила строительная документация на эти самые дома. Приходилось всё ломать и переделывать согласно архитектурному замыслу проектировщиков. И так везде и всюду. Только здесь я понял, как губителен для любого дела непрофессионализм, безответственность и обыкновенная человеческая глупость.

«Кадры решают всё» — этот лозунг актуален и в наши дни.

Рядом с временным посёлком начали строить общежития для встречи всесоюзных комсомольско-молодёжных отрядов из Украины, Белоруссии, Воронежа и других мест Советского Союза.

Вроде бы дела заворачиваются серьёзные. Лишь бы не сглазить.

Три месяца прошло, как уехала моя мимолётная знакомая Юля, а сердце нет-нет да и ёкнет в каком-то неясном томлении.

Стараюсь гнать прочь эти крамольные мысли. Но такова человеческая природа. Чем больше мы стараемся о чём-то не думать, тем услужливей наша память вытаскивает из глубин подсознания приятные воспоминания. И тут ещё весна. Потекли ручьи. Природа требует своего. Даже щепка и та наплывает на щепку. А что говорить о нас, грешных. Первым поддался зову природы наш семьянин. Он даже похудел и изменился в лице. Теперь я частенько ночую один.

На дворе апрель. На улице льёт дождь. Сидим в бытовке и травим анекдоты, а жизнь подбрасывает нам свои. Открывается дверь, и входит прораб. Саня Гранат просит его заказать фанеру на отделку веранд.

— А у вас разве ничего не осталось? — недоумевает тот.

— Да там остались слёзы. Даже на одну квартиру не хватит.

— Ну, вы как-нибудь поэкономнее. Листы ведь толстые. Может быть, их стоит расщеплять?

Саня поперхнулся на полуслове. Мы выжидающе притихли.

— Расщеплять, говорите? А вы пробовали? Да мне проще атом расщепить, — взорвался он.

Мы деликатно отвернулись в сторону, а особо смешливые выскочили из бытовки вон. И уже на улице дали волю своему хохоту.

Прораб не стал накалять обстановку и поспешил удалиться.

Саня постепенно успокоился и говорит: — Ну, как вот работать? Позавчера подхожу к нему и говорю, что пора бы стропы поменять. Эти все поскручивало и перегнуло.

Да и по технике безопасности на таких работать нельзя. И знаете, что он мне ответил?

Не дожидаясь нашей реакции, продолжил: — А вы их кувалдой поправьте, — говорит.

— А ты ему что? — поинтересовался Шалашов Андрей.

— Ну, если только на вашей спине, говорю, то с удовольствием. Я что-то не пойму, мужики, их что там, в институтах, только марксизму-ленинизму учат, а до специальности они своим умом должны доходить?

— Да нет, в институтах учат неплохо. Просто он, наверное, постоянно всё у соседей списывал. А здесь-то не спишешь. Здесь своей головой думать надо, — слегка заикаясь, пояснил Дробнов Эдик.

— О чём вы говорите? Вон Палыча возьмите. Человек на своём месте. Тот туфту загонять не станет, — заступился за руководящий состав Нестеренко.

— Ну, ты загнул: Палыч… Палыч человек, он в строительстве собаку съел. Если бы не такие, как он, то мы бы давно в полном анусе были, — поддержал всеобщее мнение о старшем прорабе Дьяченко бригадир.

— Если говорить честно, то неплохих руководителей хватает.

Просто мера ответственности разная, — встрял я в общую дискуссию о человеке на своём месте. — Если я совершу брак, то это будет небольшое по своим масштабам происшествие. И брак можно будет легко исправить. А если брак совершит руководитель? То брак совершит целый участок или даже вся стройка.

— Возможно, ты и прав, но всё равно не хрен за них заступаться. Ты забыл, сколько они нашей крови выпили? — прервал меня Саня. — Мы пролетариат, и пускай они обеспечат нам нормальные условия труда. Это их работа. А каждый получает деньги за проделанную им работу.

— А я и не заступаюсь, просто каждый судит со своей колокольни.

— Ладно, орлы, хватит дискуссий. Вон и дождь кончился, пошли вкалывать, — прекратил прения Саня.

Ну что ж, вкалывать так вкалывать. Это дело для нас привычное.

Глава 3

Красивая легенда

Наконец-то пришла долгожданная весна. На Амуре вдоль берегов появились первые промоины. Дни стоят по-летнему жаркие.

Наша бригада кроет шифером крыши на жилых коттеджах. Ещё не кончился апрель, а мы все уже чёрные словно негры. Говорят, что ранний загар самый полезный. Только неизвестно для чего.

С крыши коттеджа хорошо видно местную достопримечательность и загадку природы — Шаман-гору. Она находится на противоположной стороне Амура. Но это местное название, а понаучному она называется Амурские столбы. На вершине сопки стоят вековые каменные исполины. Не знаю, какова высота этих скал, но растущие у их подножия деревья издалека кажутся травой. Неизвестно, сколько столетий взирают они свысока на лежащую перед ними тайгу. На плавно несущий свои мутные воды красавец Амур. Какие тайны и загадки истории хранят они в своём неприступном молчании? Что бы они поведали нам, если бы смогли заговорить?

На эти скалы я обратил внимание на следующий день после нашего приезда. В хорошую погоду они видны как на ладони.

И с тех пор, словно магнит, постоянно притягивают мой взгляд.

Никого из наших они не интересуют так, как меня. С чего бы это?

Вот бы там побывать. С Юлей. Но нет, про неё следует не вспоминать. Я не писал об этом раньше, но она приезжала к нам в творческую командировку ещё два раза.

Вопреки моим надеждам встречи прошли весьма прохладно.

Ну что же, сердцу не прикажешь. А на кого-то обижаться в этом деле просто смешно. Кого-то расставания и расстояния сближают, а для кого-то становятся непреодолимым препятствием.

О происхождении этих скал существует несколько легенд, более или менее схожих между собой. Но мне понравилась одна.

Мне рассказал её один местный нанаец.

Зимней ночью мы с несколькими парнями попали в переделку и нам пришлось заночевать прямо в тайге. Чтобы не замёрзнуть, всю ночь палили костёр и грелись самогонкой, которую научились гнать, как заядлые шинкари. Вот и набрёл на огонь нашего костра нанаец-охотник по имени Николай.

Обрадованный нашему обществу и закосевший от пары стопок самогона, он стал весёлым и словоохотливым. Но наливать нанайцам больше двух стопок нельзя. Тогда они становятся агрессивными и неуправляемыми. Мы, наученные предыдущим опытом общения с пьяными нанайцами, больше ему и не наливали. Этим в общем-то хорошим и приветливым людям их духи не дали иммунитета против алкоголя. А может быть, за какие-нибудь грехи лишили. Вот Николай и поведал мне легенду Шаман-горы.