Страница 1 из 10
Светлана Ермолаева
СТРАНА ТЕРПИМОСТИ (СССР, 1980–1986 годы) Российско-казахстанский социально-автобиографический роман-дилогия о советской власти
Читателей ожидает «нечаянная радость» – романдилогия о советском времени Светланы Ермолаевой «Страна терпимости», когда она будет издана. Добрый отзыв о рукописи дал известный критик, литературовед, писатель Лев Аннинский в своей рецензии на роман «адская жизнь под райскими знаменами». Критик заключает свои наблюдения знаменательным вердиктом: «Жгучее предчувствие боли, дающей силы в мире, который окован ознобом, – делает исповедь Светланы Ермолаевой уникальной в поколении ее ровесников «послевоенных лет рождения».
Да, это исповедь, стоящая в ряду «Истории моих бедствий» Пьера Абеляра, а также так-таки Руссо и Льва Толстого, в ря-ду эпатажных по откровенности «Это я – Эдичка» и «Москва–Петушки». Но исповедь уникальная. В ней горит женская душа, совершившая «хождение по мукам». Эта исповедь близка к старинному шедевру «Хождение Богородицы по мукам». Но ареал странствий другой, он описан Джорджем Оруэллом в памфлете «1984». Следуя Эдичке, Веничке и Джорджу С. Ермолаева экспонирует длинную череду-галерею своих современников и современниц. Если средневековые сборники с представителями фауны назывались «бестиариями», то галерею автора романа можно назвать «стервиарий» – так наглы и ничтожны собранные в повествовании особи, притворяющиеся человеками.
Героиня Ксения адской (вернее было бы блядской) жизнью доведена до попытки суицида, но остается в живых. Ее спасает неукротимая страсть к поэзии – настоящей, не салонно-богемной, не площадной, А выстраданной великими певцами от Пушкина до Высоцкого. Последний стал единственно родственной душой Ксении, несмотря на раннюю кончину. Следую путем великого современника героиня поднимается к вершинам Поэзии, она достигает своего звездного часа, присоединяясь к тем современницам, которым удалось остаться женщинами и стать поэтами в мерзких условиях адской жизни.
Поэт Серебряного века когда-то оставил завет своим молодым последователям: «И помни: Твоя добродетель – готовность взойти на костер!» Автор исповеди приняла этот завет. Она готова в любой момент взойти на костер за свой личный Смысл жизни, который заключается для нее в творчестве.
Алма-Ата – столица Казахской ССР
Ксения переступила порог здания на площади у Детского мира и обмерла: вот это да! Куда я попала, где мои вещи? Во-первых, при входе милиционер, ему был предъявлен пропуск. А дальше!.. Дальше, как в музее: люстры, мрамор, кремлевские дорожки… Это она потом узнала, насчет дорожек. А на ней: пальтишко серенькое, из моды вышедшее, сапожки из кожзама ширпотребовские, платочек уголком. Этакое представительное из народа да в хоромы правительственные. И хватило же наглости!..
КНИГА вторая
АДСКАЯ ЖИЗНЬ
1980 год. Она, упав, не умерла тут же, на клочке земли под балконом собственной квартиры на четвертом этаже, несмотря на то, что вначале приехала «мигалка» из РОВД, а потом уже «скорая». Как она впоследствии узнала, то практически ее спас от смерти начальник Рената по работе Володя Тимохин. Он не растерялся, а буквально слетел по лестнице с четвертого этажа вниз к лежащей без сознания виновнице торжества и стал оказывать первую помощь. У Ксении от удара о землю запал язык в горло, и она была почти мертва от недостатка воздуха. Он пальцами, разорвав уголок рта, вытащил язык, сделал искусственное дыхание изо рта в рот, и она задышала. Потом помогал укладывать ее на носилки «скорой».Медбратья не очень-то церемонились, посчитали очередной алкашкой.
Ренат от испуга, удивления и растерянности вместе взятых разом протрезвел и, слава Богу, догадался почти сразу позвонить сослуживице Салте, с которой Ксения вместе обедала и изредка общалась. Нельзя сказать, что Ксения Кабирова была птицей высокого полета. Но Дом правительства – это вам не стройконтора. Время было еще не позднее, и Салта не постеснялась потревожить нужных людей, и сверху, с домашних телефонов высокопоставленных чинов, была суббота, пока Ксения лежала в одном легком платье на стылой земле, а потом ее, мягко говоря, не очень бережно подняли за руки-ноги дюжие санитары, им помогал Володя, вежливо приговаривая: «Осторожно, осторожно, она же вся разбитая…» и, опустив на носилки, сунули в кузов «скорой», посыпались телефонные звонки вниз – в больницу.
Никто в «скорой» ее не сопровождал, все остались в квартире для опроса. Еще не вполне протрезвевшие и слегка в шоке говорили, не думая и ничего не скрывая, – то, что видели и слышали. Двоюродная сестра Рената показала, что она шла в туалет и услышала ссору между братом и его женой.
– Что, вторую курицу заначила все-таки? Ведь я тебе ясно сказал, чтобы обе сварила, – грубо шипел Ренат.
– Им хоть десять, все съедят, не подавятся. А мы что будем есть целую неделю? Палец сосать? Ни копейки денег, – оправдывалась Ксения.
– У-у-у, шалава! – ненавидяще бросил Ренат. Ксения ударила его по лицу и заплакала.
– И это твоя благодарность и поздравление. Спасибо, – и она стремительно вышла из кухни, нечаянно толкнув подслушивавшую Раису.
Кто-то показал, что слышал, как Ренат приревновал жену к своему племяннику, которому она достала стекла для очков «хамелеон». Его слова были: «Что ты к нему липнешь? Молодого захотелось, что ли?» Ксения промолчала, встала из-за стола и вышла из зала.
Среди гостей были не только родственники Рената, но и случайные люди, которых с грехом пополам можно было отнести к друзьям их недружной семьи. Появлялись иногда в их жизни такие – то из его прошлого, то из ее. В этот раз был симпатичный скромный молодой мужчина Володя с женой, с ним Ренат вместе работал и по-дружески общался ежедневно. Ксения считала его хорошим человеком, на дне рождения и близко подойти боялась – из-за приступов ревности со стороны мужа.Была также ее давняя подруга еще по институту Кира, с которой они встречались, в основном, по дням рождения, изредка – по праздникам.
Кира – вначале одинокая, потом вышедшая замуж говаривала, приходя к ним в гости: «У вас хоть дефициты поесть можно». Впрочем, ела она как раз мало, а пила и того меньше, к чему Ренат относился неодобрительно. Ему нравилось, чтобы его гости напивались вдрызг, до посинения, до поросячьего визга, как и он сам.
Эти-то двое, хорошо относясь к Ксении, как раз и говорили то, что родственникам хотелось скрыть. Именно Кира, находясь в коридоре, случайно услышала грубый голос хозяина: – А это тебе за курицу! – удар и женский вскрик. – А это тебе, чтоб к мужикам не лезла! – еще удар и вскрик. Из спальни выскочила Ксения с красными щеками и кинулась к входной двери, за ней Ренат, он схватил ее за волосы и потянул обратно в спальню, швырнул туда и закрыл дверь. Тут он увидел остолбеневшую посреди коридора Киру, выдавил из себя кривую ухмылку и сказал: – Ну, что уставилась? Поссорились мы слегка, сейчас помиримся. Иди, иди за стол! – и он подтолкнул женщину в зал.