Страница 6 из 54
Вот один из примеров «героической эмансипации»!
А вот близкий, но противоположный по последствиям пример, приведенный Ж Ле Гоффом в книге «Цивилизация средневекового Запада». История «эмансипации» немецкого крестьянина Гельмбрехта, также захотевшего освободиться от своего социального положения. Она может служить поучительным резюме многих попыток, пошедших именно в таком направлении.
Прежде всего — внешний вид.
Из анекдотов о HP
Двое «новых русских» встречаются на Манхеттене.
— Как дела?
— Все о’кей!
— А по родине не скучаешь? Березки там, ностальгия...
— Что я, еврей, что ли, по березкам скучать?!
Один «новый русский» спрашивает другого:
— Ты чем сейчас занимаешься?
— Уличной торговлей.
— Ну, и почем сейчас улицы?
«Я видел и утверждаю со всей уверенностью,— пишет очевидец XIII века,— крестьянского сына, чьи белые волосы спускались на плечи, он хранил их под прекрасно вышитым колпаком. Я сомневаюсь, чтобы еще на каком- нибудь уборе было вышито сразу столько птиц: попугаи и голубки, все были там изображены.»
Крестьянский сын одет с неподобающей, поистине барской роскошью, но одновременно преувеличенно безвкусно. Кому не известна черта «новых русских» носить только «все самое-самое», что приводит к невиданной инфляции символически ценного: редкое делается ежедневным, роскошное снижается и используется походя. Вольноотпущенник Тримальхион пирует с друзьями.
«...Своему отцу Гельмбрехт заявил:
— Я хочу познать вкус господской жизни. Никогда больше не бывать мешку у меня на плечах, я не хочу отныне грузить навоз на свою телегу... Я хочу слышать мычание похищенных быков, когда я погоню их через поле. Я не смогу жить, коль будет у меня тощая кляча».
...Прошло время, сын вернулся, чтобы удивить своих родителей. Он стал вором, а не сеньором... Молодой бандит уезжает снова, совратив свою сестру, которую он по-крестьянски, без кюре, выдает за одного из своих сообщников по грабежу. Он звался теперь Сожри-Страну...
Деньги зарабатываются следующим образом: «Одному я выдавил глаза, другого подвесил над костром, этого привязал к муравейнику, тому выдрал бороду калеными щипцами, с одного содрал шкуру, другого колесовал, подвесив за сухожилия. Так все, чем владели крестьяне, стало моим».
Никаких «новых русских» нет, а есть фольклорный элемент, поведший себя для верхнего сознания непривычно, по новой модели, новому образцу.
В модель «правильного» поведения «новых русских» входят уж очень разнородные элементы. Каким-то боком туда вошли и сусальное православие, и культ доллара. Столыпин, Рябушинский, Мамонтов и Морозов — и «крутые» ребята Дикого Запада. И «крестные отцы», и меценаты. Все усвоенное усвоено по голливудским фильмам и Джеку Лондону. Это значит, что перед нами — свой, доморощенный вариант рекламируемой (пока) западной либеральной идеологии. Если так, то хотя бы понятны детские игры в «американских миллиардеров» или «ковбоев», каковым с увлечением предаются наши новейшие великие Гэтсби. «Настанет день, и они начнут меценатствовать по правилам» — тешат себя надеждой иные наблюдатели.
...Или не начнут. У других наблюдателей — ощущение, что из наших «неотериков», новых людей из периферийных земель, вольноотпущенников сломавшегося режима, традиции и системы, по большей части выйдут не меценаты, а Тримальхионы и Катилины с цезарятами районного масштаба.
Новорусский русский
Несмотря на расплывчатость и многозначность термина «новые русские», с ним ассоциируется вполне обозримый круг реалий. Язык любого слоя или касты неминуемо замыкается, отгораживается от общего. Его цель — обеспечивать отдельность, вырабатывая словечки и обороты, не понятные остальным, кодируя и шифруя смысл. Тюремно-уголовный жаргон — известный частный случай. «Блатная музыка» содержит речевой портрет не поколения, а тюрьмы.
Новые языки часто несут и новую картину мира. Она базируется на своей мифологии, своей системе представлений. Жаргонные словечки быстро обобществляются, отрываясь от своих стран, тиражируемые ТБ, радио и газетами типа «МК». Слова «тусовка», «офигел», «балдеть» ясны всем.
Из чего состоит новорусский русский? Это суп из топора. В качестве обуха, болтающегося в булькающем бульоне, выступает обыкновенный русский язык разговорного типа, зато добавки — самые разнообразные. Встречаются комбинированные англо-русские включения типа «песню расхитовали» (читай: сделали «хитом»).
Помимо молодежного сленга семидесятых, который вобрал в себя немало из языка наркоманов («оттянуться», «тащиться», «ломает»), в новорусский русский вошли обломки жаргонов — армейского, музыкального, языка фарцовщиков и путан и, конечно, уголовно-лагерного. На этом можно было бы построить целую теорию данного исторического момента в духе Говорухина. Но если верить лингвистам, за счет уголовного арго последние пятьдесят лет разбухает русский литературный всех слоев и уровней (поклон до земли всем писателям земли русской и ее же бардам). Так что не удивительно, коли банкиры могут выражаться как рэкетиры, интеллигенты и государственные мужи бравировать виртуозными матюгами...
Ввиду неохватности материала ограничиваемся заведомо неполным перечнем, намеренно приводя в «Дополнении к «Лексикону»» лишь слова, оторвавшиеся от собственно новорусского жаргона и ставшие расхожими. Немаловажно еще и то, что они характерны для особой картины мира, которую тут и представляют.
Новорусское дополнение к «Лексикону»
Совок (приписывается А. Троицкому). Сначала сленговое музыкальное обозначение советского звучания, аранжировки. Маркирует все, что отдает неуничтожимо советским или доперестроечным, а то и просто местным.
«Совки» — люди преимущественно маргинального типа, внешнего вида, манеры поведения и речи, не могущие стать новыми. «Новый русский» не может быть совком (разве что в душе) по определению. Никакой пары с «мусором» (обозначение милиционера) или «веником» (обозначение бороды) не образует.
Кинуть. Подставить, обмануть вследствие психологической манипуляции, незаконно обвинить (с последствиями), просто ограбить. По значению — подставить под удар. У китайцев это называется немного иначе — «убить чужим ножом». Обычно касается вещей и денежных средств. От обыкновенной «подставки» отличается динамизмом; тот, кто «кинул» («кидала»), должен уметь уходить, смываться от «кинутого».
«Кидание» — вид бегства с положительным сальдо.
Лев Гудков
Легенды и мифы современной России: нет у нас никаких «новых русских»
В последнее время к старым советским легендам и мифам прибавились совершенно новые. Например, к старой легенде, что Россия чрезвычайно богатая страна, прибавился миф, что ее распродают прямо на корню. Чистая паранойя: мания величия плюс мания преследования.
«Новые русские» — тоже плод мифотворчества. Анекдоты о них характеризуют не социальную реальность, а состояние общественного сознания, в котором эти анекдоты рождаются и распространяются.
С восьмидесятых годов, когда предприниматели еще назывались кооператорами, они были на самом дне иерархии престижем, ниже инженеров и колхозников. Потом их легализовали; часть старого неприятия перешла в мифологию. Она всячески расцвечивалась под мощным влиянием рекламы, пропаганды, латино- и просто американских сериалов, знаменовавших собой несколько запоздалый приход к нам массовой культуры (этот факт явно недооценивают все, включая специалистов). А массовая культура принесла новые ценностные ориентации, стандарты и модели жизни, принадлежащие среднему, если не верхнему слою совершенно другого общества, порождая социальную зависть, неадекватные ожидания и странные представления о стандартах жизни наших «новых русских».