Забудь и улыбайся

Но сейчас это беспокоило его меньше всего. Он мог защитить себя от внешнего мира, но не от того, что происходило у него внутри.

Джекки пошевелилась. Вздрогнула, когда коснулась лбом дивана, все вспомнила и открыла глаза.

Поленья в камине уже догорели. Перед ним, погрузившись в блаженную дремоту, растянулась собака.

Джекки осторожно ощупала свою голову. Шишка была едва заметна, и она встала и пошла, стараясь не делать резких движений. И тут она обнаружила, что компанию ей составляла не только собака.

В высоком кресле сбоку от камина сидел Гарри Тэлбот. Книга выпала у него из рук. Он дремал.

У большинства людей черты лица во сне выглядят мягче, но в суровых чертах Гарри Тэлбота не было мягкости. В то же время оно больше не было напряжено, и, благодаря)той перемене, Джекки поняла, что с помощью грубости он защищается от внешнего мира.

Она не стала тревожить его. Вернулась к софе, села и укрыла ноги одеялом. Собака с надеждой подняла голову, но Джекки, приложив палец к губам, прошептала:

– Лежи смирно.

Собака была достаточно умна, чтобы понять, что если она не послушается и потревожит спящего хозяина, то лишится теплого места у камина. Она положила голову на вытянутые лапы и, посмотрев на Гарри, вздохнула.

Подобно Мэйзи, эта живая душа жаждала от объекта своего обожания доброго слова, нежного прикосновения.

Эта мысль захватила Джекки врасплох. Зачем Мэйзи завоевывать внимание Гарри? Может, Джекки просто о чем-то не знает? Поведение Мэйзи в его присутствии свидетельствовало о том, как сильно она жаждала его любви и ласки.

– О чем задумались?

Джекки вздрогнула.

– Извините, – сказал он, – я не хотел вас напугать.

Как ваша голова?

– Спасибо, уже лучше. Вы выглядели так, будто вам самому нужен был сон.

– Я просто дал передышку глазам, – отмахнулся Гарри.

Он наклонился, поднял книгу и вернул ее на полку. Наступил момент, когда Гарри, все еще сонный, забыл надеть маску. Впрочем, это продлилось недолго. Но Джекки было трудно ввести в заблуждение.

Пусть брюзжит. Она все поняла.

– Сейчас я была бы рада выпить чашку чая, – сказала Джекки. – Не хотите составить мне компанию?

Чайник уже остыл, и она удивилась:

– Ого. Как долго я спала?

Он посмотрел на часы.

– Пару часов. Вы скажете мне, если вас будет тошнить?

– Думаете, у меня сотрясение мозга? Уверяю вас, что нет. Я просто устала. Дело в том, что я плохо спала прошлой ночью.

Это что, прозрачный намек на то, что ему надлежало извиниться за убогую обстановку спальни, за жесткий матрас?

Словно прочтя его мысли, Джекки быстро сказала:

– Пожалуйста, не извиняйтесь. Постель была удобной. Я просто волновалась за Мэйзи. – Она помолчала и добавила:

– Вы проверили, есть ли в трубке гудки?

– Еще нет. Проверьте сами, если хотите, – он указал ей на телефон, стоящий на небольшом письменном столе у окна.

В отличие от стола в кабинете, на этом был порядок. Здесь стояли только телефон и ноутбук. Она подняла трубку. Гудков не было.

Собака, залезшая под стол, чем-то загремела.

Джекки заглянула за стол и увидела телефонную вилку, валявшуюся на полу. Она уже собиралась сказать об этом Гарри, как вдруг в окне увидела Мэйзи в нарядном платье и резиновых сапогах. Они со Сьюзан кормили морковью ослов через загородку.

Внезапно все стало ясно.

Мэйзи! Это сделала она. Незаметно отключила телефоны, спрятала ее сотовый – лишь для того, чтобы выиграть время. Неужели она так отчаянно хочет здесь остаться?

– Ну что? – спросил Гарри.

Услышав его голос, Джекки вздрогнула. Вдруг у нее перед глазами все поплыло, и она вытянула руку, чтобы не упасть. Гарри поддержал ее за плечи.

– Джекки?

Когда она подняла глаза, его лицо было совсем близко. На нем больше не было ни безразличия, ни злости. Одно лишь беспокойство за нее.

– У вас кружится голова?

– Со мной все в порядке, – тяжело дыша, произнесла она, – в отличие от телефона.

Это был защитный рефлекс. Сказать ему, что натворила Мэйзи, означало ухудшить их и без того непростые отношения, и Джекки поняла, что несколько минут ничего не изменят.

Все, что ей нужно было сделать, это подождать, пока Гарри не уйдет, воткнуть вилку в розетку и сказать ему, что на телефонной станции устранили неполадки.

– Линия все еще отключена?

Скажи ему, шептал ей внутренний голос, но она заглушила его.

– Э-э… да, – ответила она, когда, скрестив пальцы, протянула ему трубку, чтобы он сам в этом убедился, – полная тишина.

Хотя с точки зрения техники ее слова были правдой, все же Джекки лгала. Ее мама непременно поняла бы это, услышав, как изменился ее голос. Но, может быть, причиной тому была рука Гарри, лежавшая у нее на плече, и его близость?

Он взял у нее трубку, но, вероятно, вспомнив прошлый урок, не стал слушать и положил ее на рычаг.

– Я лучше осмотрю вашу голову.

Не дождавшись ее разрешения, он отодвинул ее челку. Какая нежность со стороны злого великана!

Но, как бы приятно это ни было, Джекки немного отстранилась и спросила:

– Могу я узнать, вы действительно доктор медицины.

Наконец на его лице появилась улыбка, которую так ждала Джекки. Настоящая искренняя улыбка.

Лучистые морщинки вокруг глаз придавали ему обаяния, складки возле рта делали его губы еще более чувственными. Он выглядел так сексуально…

– Раз вы задаете такие вопросы, значит, ваши мозги в полном порядке.

– Рада это слышать. Надо полагать, ответ все-таки отрицательный? Наверное, вы доктор философии. А может, изучаете что-нибудь загадочное, вроде вавилонской клинописи? Или особенности размножения камышовых жаб? Или даже…

– Спокойно, Джекки. Расслабьтесь. Ваша голова в надежных руках.

Какое там спокойствие! Может, Гарри и знал, что делал, но, когда он ощупывал место ушиба, по ее спине побежали мурашки. Это, конечно, все из-за удара по голове. От таких ударов прежде всего страдает рассудок. Ведь этот мужчина – всего лишь злой великан с вершины горы, напомнила она себе.

– Медицина – наша семейная традиция. Мой прадед был местным доктором.

– Правда? Разве эта деревня, такая маленькая, содержала своего доктора?

– Это было в то время, когда землю обрабатывали люди, а не машины. Медицинский пункт был окончательно закрыт лет десять назад, когда моего кузена переманили в Бристоль.

– Ему повезло, чего не скажешь о жителях деревни. Что они делают теперь?

– Ездят за десять миль в ближайший город, как и большинство сельских жителей.

– Не позавидуешь старикам и тем, у кого маленькие дети.

– Пожили бы они там, где нужно неделю идти пешком… – Он стиснул зубы и не договорил.

Значит, когда Гарри месяцами или даже годами пропадал за границей, он работал. В Африке? Неделю пешком до ближайшей клиники – такое могло быть только в сельских районах Африки.

Джекки не стала расспрашивать его об этом. Она боялась переступить запретную черту. Вместо этого она продолжила:

– А чем занимался ваш дедушка?

– Что?

На его лице снова появилась маска неприступности, и на мгновение Джекки спасовала.

– Вы сказали, что это семейная традиция, – напомнила она ему.

На секунду ей показалось, что он пошлет ее ко всем чертям с ее назойливым любопытством.

– Он кардиохирург, – отрезал Гарри.

– Вы говорите о нем в настоящем времени?

– Он до сих пор проявляет активный интерес ко всему, что происходит в этой области. Мой отец онколог, а мама – педиатр. Что еще вы хотите узнать?

Наверное, Гарри и сам удивился тому, что сказал так много. Такое впечатление, что он не привык рассказывать о себе и своей семье и не мог понять, почему делает это сейчас. Джекки захотелось знать, где были эти замечательные родственники, когда он так нуждался в них?

– Как видите, все они очень занятые люди.

Как и Седина Тэлбот, для которой карьера важнее семьи. Похоже, это семейная черта.