Страница 32 из 49
Несколько недель летних каникул семейство Трелони провело в Уэльсе. Отдых вышел невеселым — политика настигла их и в деревне. Томас ворчал, Элизабет огорчалась. Тамси, которая зимой вышла замуж, провела с ними неделю, не отрываясь от газет и радиоприемника. Морис, уже преподававший в Кембридже, постоянно заводил с ней споры о Гитлере. Жиль помалкивал, привыкая к мысли, что скоро ему идти на войну. Плакси предпочитала не замечать надвигающейся тучи и запиралась от таких разговоров у себя в комнате. Сириус занимался восстановлением физической формы после Кембрижда и Лондона.
Начало войны застало его на кумберендской ферме, где пес изучал новые методы разведения овец. Его пребывание в Озерном Краю оказалось полезным, но болезненным опытом. Фермер Твейтс принадлежал к совершенно не типичному для этих место типу жестокого и неразумного хозяина. Он познакомил Сириуса с такими сторонами человеческой натуры, с которыми тот прежде не сталкивался вплотную.
Твейтс с самого начала вызывал у Сириуса подозрения, потому что принадлежавшая этому фермеру бордер колли старалась держаться подальше от хозяина и припадала к земле, когда тот с ней заговаривал. В отношении Твейтса к Сириусу проявился какой-то мелкий, и, возможно, забытый конфликт. Фермер питал к собаке беспричинную неприязнь — а может быть, причиной послужило подозрение, что этот пес — не обычная суперовчарка, и что он придерживается самого нелестного мнения о своем временном хозяине. Трудно оправдать Томаса, проявившего в выборе Сириусу наставника такую беспечность. Ученый всегда проявлял потрясающую бесчувственность в отношении психологической стороны своего великого эксперимента, возможно, ему не хватало воображения. Но в данном случае он так явно не озаботился обеспечением достойных условий для своего питомца, что я склонен подозревать здесь злонамеренность. Не вздумал ли он познакомить Сириуса с самыми зверскими сторонами человеческой природы? Если так, он не ошибся в выборе.
Так или иначе, Твейтс постоянно срывал зло на Сириусе, заставляя его носить тяжелую поноску, давая задания, не выполнимые без помощи рук, загружая ненужной работой и жестоко высмеивая его в разговорах с соседями.
В первое время Сириус с удовольствием изучал столь зверский темперамент. До сих пор его окружение не предоставляло случаев для подобных наблюдений, а пес стремился познать человека и в худших его проявлениях. Первые проблемы возникли, когда пес, не вздрагивая от резких команд Твейтса, спокойно и умело продолжал делать свое дело. Видя это, фермер начинал грязно ругаться, и тогда Сириус устремлял на него холодный осуждающий взгляд. Это, конечно, ничуть не улучшало ситуацию. Со временем резкий голос Твейтса и общая атмосфера на его ферме стали действовать Сириусу на нервы. Добродушные знакомые по Кембриджу, Лондону и Уэльсу стирались из памяти, и он ловил себя на ощущении, что Твейтс — типичный представитель человечества. В мыслях пес рисовал себя героем и заступником сородичей, выступающим против тирании чужого вида. Большие жестокие руки Твейтса стали для него символом беспощадной войны, в которой двуногие захватили власть над всем живым на планете. Забывая, что сам он — охотник, многократно терзавший и убивавший живое, пес негодовал простив жестокости человека. Сочувствие к слабым, взращенное в собаке друзьями-людьми, теперь настраивало Сириуса против человечества.
Несколько раз Твейтс угрожал Сириусу палкой, но каждый раз благоразумно воздерживался от удара, оценив размеры собаки и опасный взгляд ее глаз. С каждым днем его иррациональное раздражение усиливалось, однако катастрофу вызвало нападение не на Сириуса, а на Роя. За несколько дней до приезда Томаса Рой не сразу справился с овцами, которых пригнал во двор фермы, и Твейтс нанес колли резкий удар по заду. Сириус рассвирепев, бросился на человека и сбил его с ног, а потом, опомнившись, отступил и дал подняться. Рой мигом исчез с места действия. Твейтс твердо придерживался принципа, что мятежную собаку надо избивать до полной покорности, а это значило для него — до полусмерти. Он кликнул работника:
— Андерс, зверюга совсем одичала, помоги-ка мне его проучить.
Ответа не было — Андерс работал в поле. Твейтс не был трусом, но перспектива в одиночку иметь дело с большим и умным животным его не радовала. Однако непокорного надо сокрушить любой ценой. Тем более, что такая крупная собака могла причинить серьезный ущерб. Лучше покончить с ней сразу. Трелони можно будет сказать, что пес заболел бешенством и пришлось его пристрелить. Фермер ушел в дом. Сириус догадался, что обратно он выйдет с ружьем, и проворно спрятался за дверным косяком. Как только Твейтс, оглядывая двор, показался на пороге, пес прыгнул на него и схватил оружие зубами. Стволы разрядились один за другим, не причинив никому вреда. Выпустив ружье, Сириус отскочил в сторону. Твейтс запустил руку в карман и достал запасные патроны. Тогда Сириус снова прыгнул, сбил его с ног и схватил за горло, пережав гортань мощными зубами. Аромат теплой человеческой крови и придушенный хрип наполнили его восторженной, безрассудной яростью. Убийство Твейтса представилось псу символической победой над всей расой тиранов. Отныне звери и птицы смогут жить естественной жизнью и никакие двуногие выскочки не вмешаются в природный порядок вещей — вот что мелькну ло в голове у Сириуса, когда он катался по земле с врагом, пытавшимся тоже вцепиться ему в глотку.
Вскоре противник обмяк, хватка его ослабела, и тогда мысли Сириуса переменились. Ярость уступила место холодной оценке ситуации. В конце концов, это существо всего лишь проявило натуру, какой наделила его вселенная. То же можно сказать и обо всем человечестве. Не глупо ли ненавидеть их? Вонь человека внезапно напомнила Сириусу о благоухании Плакси. Вкус крови теперь вызывал тошноту. Ощущение сломанной его зубами гортани наполнила пса ужасом. Он отшатнулся и застыл, наблюдая, как слабо корчится его двуногий собрат, убитый им, Сириусом.
Теперь его занимали практические соображения. Отныне рука человека будет вечно обращаться против него. Руки двух миллиардов людей — всего человечества, за исключением немногочисленных друзей. Ужасное одиночество вдруг охватило Сириуса. Таким одиноким может чувствовать себя пилот, пролетающий над вражеской территорией: под ним — одни враги, над ним — только звезды. Но одиночество Сириуса было много горше — все человечество против него, собратья не способны его понять, нет стаи, которая бы приняла и утешила его, которая нуждалась бы в его службе.
Сириус перешел двор, напился и дочиста облизал губы. Потом еще постоял над неподвижным телом с разорванной окровавленной глоткой. У Сириуса после хватки Твейтса тоже ныла шея. Он представил боль, которую причинили его клыки, и содрогнулся. Потом обнюхал шею убитого. От нее уже слабо пахло смертью. Значит, нет смысла, рискуя собой, бежать за врачом. Внезапное и странное побуждение заставило его бегло коснуться языком лба убитого брата.
Шаги вдали! Повинуясь приступу паники, Сириус перепрыгнул через ворота и помчался в поля. За ним могут пустить легавых, но он помнит все лисьи уловки и собьет их со следа! Сириус сдваивал след, пробегал часть пути по ручью и тому подобное.
Ночь он провел в зарослях. На следующий день голод заставил его заняться охотой. Пес добыл кролика и унес его в логово, где жадно сожрал. Остаток дня провел в укрытии, преследуемый мыслями о совершенном преступлении — неотвязными и странно волнующими. Пусть он и в самом деле совершил преступление, но в то же время то был акт самоутверждения, избавивший его от магической власти человеческой расы. Никогда впредь Сириус не испугается человека только потому, что тот — человек.
Еще две ночи и день между ними он скрывался, а затем покинул логово, чтобы перехватить Томаса, который должен был приехать в этот день. Сириус выбрал на холме место, откуда просматривалась дорога к ферме. Оттуда он высмотрел крутой поворот, у которого можно было надежно укрыться в зарослях. Машине здесь пришлось бы сильно затормозить. Спрятавшись в густом подлеске, Сириус стал ждать. Он пропустил несколько пешеходов и чужую машину. Наконец вдали раздался знакомый шум «Тен-Морриса», принадлежавшего Томасу. Сириус осторожно выбрался из укрытия, огляделся — не видно ли посторонних. Никого. Тогда он вышел на дорогу. Томас, остановив машину, вылез и весело приветствовал питомца. В ответ на его бодрое: — «Привет!», Сириус, поджав хвост, коротко сообщил: