Цветик

Он чмокнул Альку в щёку:

- Пойду с Вашей горой Араратской знакомиться, наслышан.

Вечер получился как всегда - шумный, веселый, колготной, много пили и пели, Алька вся исстрадалась - ноги рвались в пляс, а 'интересное положение' не позволяло, зато отрывались два Авера, маленький старательно копировал и повторял все папины движения, папа подхваливал сыночка, а у того сияли глазки.

-Мама, смотри как мы с папой танцуем! - кричал он на весь двор, мама показывала большой палец, и мужики старались еще больше.

Петька сжалился над пузатиками и включил всеми любимого Ободзинского, его 'Восточную песню'. Саша тут же начал танцевать с Алюней, бережно придерживая её. Как-то разом все разбились на парочки, только Гешка и Санька Плешков были не при дамах, но не заморачиваясь, стали изображать в сторонке танец типа танго. Авер любовался своей Алюней.

А Чертов... Чертов еле сдерживался, чтобы не зацеловать серьезную, смущенную козу-дерезу. -"Тихо, болван, не спугни, тихо!" - мысленно бил сам себя по шаловливым ручкам, что так и норовили обнять покрепче, прижать к груди посильнее...

Расходились постепенно. Сначала ушли Аверы - уснул Мишук, напрыгавшись, да и Алька подустала. Потом Дрюня со своими девами, а Чертов и Натаха совсем 'незаметно' для всех остальных тоже исчезли из поля зрения.

Натаха повела его на ребячье место, где они разожгли небольшой костерок, сидели рядышком, задумчиво смотря на огонь и изредка перебрасываясь словами. И оба про себя изумлялись, что так замечательно им сиделось и молчалось. И если Наташка удивлялась - как это никто не заглянул на огонек костра, то Чертов не задумывался. Он просто наслаждался близким соседством ставшей за несколько дней так необходимой ему козы-дерезы.

А на дороге Санька с Гешкой заворачивали желающих пойти на огонёк.

-Сань, ну я рад за Натаху. Такая пара из них вышла - оба высокие, спортивные.

-Ага, ехидные две заразы, резкие, чуть что, в лоб могут засветить, - дополнил Плешков.

И опять долго бродили Чертов с Натахой по спящему посёлку, посидели на бревнышках у пруда, послушали громко слышный в ночи шум падающей с плотины воды...

-Тишина какая, аж на уши давит. Редко когда так бывает, ещё, пожалуй, в горах, звуки далеко разносятся, - задумчиво проговорил Иван.

-А я вот на море хочу, особенно, когда оно штормит. Андрюха Бабур видел, говорит, жутко и восторг зашкаливает. Но это на следующее лето, может, с Санькой и соберемся, сейчас вот через десять дней поедем учиться, вернее, сразу в колхоз. Первый раз день рождения буду без своей, как ты скажешь-свиты, отмечать. Обычно здоровски бывает - всякие хохмы придумывают, розыгрыши, дурачимся много.

-Когда?

-Что когда?

-День рождения твой?

-Седьмого сентября, а на следующий день - именины у Наталий. Это баба Катя меня так настояла назвать, родители хотели Ирина или Марина, а она по святцам и никак иначе...Вот и стала я Натахой.

-Не, не Натахой, как-то по-собачьи, а Наташенькой, Наточкой.

-Да ладно, мне коза-дереза больше нравится.

-Глупышка! - Ванька притянул её к себе, - да не боись, не буду я ничего, вижу же, что ежиться начинаешь.

-Так от воды прохлада идет.

-Вот и погрейся возле меня.

Опять помолчали, темнота понемногу серела... Ванька вздохнул:

-Пошли, скоро народ вставать начнет, а ты ещё не ложилась, утомил я тебя своими разговорами.

Пошли неспеша, держась за руку. Наташка и хотела бы и отнять, но разве у Чертова из лапищи выдернешь? У их калитки он чмокнул её в нос:

-Спокойной ночи, не, утра, маленькая!

Едва отошел, его окликнули:

-Капитан, на пару слов!

-А чего это ты, Санёк, меня капитаном стал звать, вроде бы по имени давно общаемся?

-Ну, видишь ли, - замялся Санька.

-Вижу, вижу... не то ты думаешь, я сам за неё кому хошь пасть порву.

-Точно? Не обидишь?

-Как думаешь, смогу я ей хоть немного нужным стать? Я завтра отчаливаю, там будет командировка месяца два-три, потом приеду - заберу, если, конечно, будет согласна.

-Значит, все у тебя серьезно?

-Более чем, Санёк!

В воскресенье после обеда стали собираться домой. Алька задерживаться не стала, - Авер вместе с Витьком и Чертовым уезжали в ночь. Иван, помявшись, все-таки решил садиться здесь на станции, а ребята присоединятся к нему в Горнозаводске. Он было попробовал переубедить мамку и деда, что ничего не надо ему совать из варений-солений, все взял дядька. Но кто б его слушать стал?

-Вы удвоем вона якие здоровые, унясете!

И натащили им... принес Васька чего-то в коробке, отметились Натахины пажи, принесли большую сумку.

-"Всяко-разно пригодится" - я тама все подписал, для твоей матушки и сестричек всякие травки сушеные, ты не боись, у меня бабка всю жизнь травы вместо чаю, а и грибов сушеных, и черниги малость, - разъяснял Валёк, - мы ж тоже уважаем добро, а ты, Иван, вона с нами возился постоянно, вместо отдыху-то. Ещё, бабка моя всегда говорит - если от души тебя люди уваживают, грех отказываться! А и проводим тебя, все баулы поможем погрузить, ты это... если будет желание и время, приезжай ещё к нам. Мы тебе рады будем, всегда.

Ребята дружно поддержали его, а Ванька лихорадочно соображал, как ему сказать Наташке, что он... И что он? Посмеется и скажет, как тогда:'иди дяденька, и не просто иди...'

Плюнув на все, пошел к Плешковым

-Наташа, надо поговорить!

Одетая в свои драные шорты и майку, разлохмаченная и смущенная пристальным взглядом Ваньки, она выдавила:

-Подожди, переоденусь.

-Пошли, немного прогуляемся!

Сели на недальнем бугорке, откуда весь поселок был как на ладони. -Я... вот через три часа уезжаю, скажи, могу я надеяться, что небезразличен тебе? - рубанул с плеча Ванька.

-Ну, я не знаю... - растерялась Натаха, - как-то это всё неожиданно... мне трудно... я...

-Понятно!.. Ладно! - он помолчал, потом встал. - Пошли, коза-дереза. Надо ещё гостинчики упаковать, да и чё твое время занимать?

Он протянул ей руку, помогая встать.

-Что ты со мной как с барышней кисейной, - удивилась она, - я пока не развалюха.

Он как-то грустно усмехнулся:

-Наоборот! - и резко шагнул вперед. - Пошли!

Наташка поплелась за ним следом, разрываясь между желанием сказать, что нужен, и боясь... На глаза навернулись слезы, и она, запнувшись, полетела на землю. Ванька едва успел поймать её.

-Что ж ты падать взялась постоянно, не развалюшка?

Она, как-то судорожно всхлипнув, спрятала у него на груди лицо и робко обняла его за шею. Ванька замер... минут пять стоял не шевелясь, потом отмер, бережно-бережно оторвал её лицо от груди и опять начал вытирать её слезы.

-Детский сад, - качал он головой, заправляя волосы за ухо, потом вгляделся в её лицо и начал тихонько целовать, приговаривая:

-Как теперь без тебя тошно будет коза-дереза.

-Вань, а ты мне будешь писать?

-Обязательно! Только прошу тебя, не паникуй, если долго нет писем... значит, я в очередной дыре, в командировке. Не придумывай себе ничего, просто пойми, я от тебя никуда, длиннючая, вреднючая, ехидина мелкая, заруби на своем, - он аккуратно поцеловал её в нос, - конопатом носу - Ванька Чертов никогда пакостником не был и слово держать умеет.

-И ничего я не конопатая! Ну, подумаешь, несколько веснушек!

-А я про что? Они такие милые, - он опять целовал её веснушки. - Так, стоп, пошли, пока у меня ещё сил хватает сдержаться, - он жадно и крепко поцеловал её. - Все, маленькая, приеду, как только сумею. И к тому времени ты точно поймешь, нужен тебе я или это так, мимолетно. Коза-дереза, а мне-то от тебя ждать писем?

Коза только кивнула. Так и пошли молча дальше и уже у самого поселка в тени березки, его невероятная врединка окликнула:

-Ваня!

Он остановился, вопросительно глядя на неё.

-Ваня, я я буду очень ждать твои письма! - и покраснев, вдруг сама прижалась к нему и, привстав на цыпочки, потянулась к нему губами... -Милая! - Чертов сжал её в объятьях, - маленькая моя!