Страница 59 из 196
Но у них не сердце, а живот. И они «поводят животиками».
(Делянов, Толстой, Ванновский, Боголепов, Кассо, — еще кто-то был)
* * *
...было легко писать. Почему было легко писать «направо» и «налево» — я не знаю. И писал.
Очень просто.
Если бы нелегко — конечно, не писал бы. «Наш увалень ничего трудного не делал».
«Вам надо утереть нос», «вы не честны». Не знаю. Со мной Мамочка, и мне хорошо.
(на корректуре писем Страхова)
* * *
...я себя считаю («себе кажется») самым богатым лицом в XIX в. (в Росс.): чего мне конфузиться и перед кем?
Когда я вспоминаю историю написания «О понимании», — перед кем мне конфузиться?
Были минуты, когда я себя чувствовал между Парменидом, Ксенофаном, — как друг их, ближний их, — между Apaгo, Ампером («биографии» их читал в III классе): ...кто́ пережил эти, такие минуты, м. б. иллюзионные (не все ли равно), — перед кем он опустит глаза?
Я был (бывал) истинно счастлив умственно: кто испытал эти голубые, эти лучезарные минуты, когда вставшие из гробов мудрецы обнимают тебя, ласкают тебя, когда ты чувствуешь себя равным всему благородному и умному в человечестве: то как бы мало таких минут, и хотя бы ты сделал потом что-нибудь глупое, пошлое, подлое (2x2 = 5), наконец, — уже ничто́, ничто́ не унизит.
И меня невозможно раздробить (в моем сознании). Вот в чем дело. И я ступаю вперед, и ни до кого мне дела нет.
История «О понимании» — это сплошная 5 лет поэзия.
(на той же корректуре, с другого поля)
* * *
Скопческое отродье только и могло выродиться в формализм и канцелярию.
Чего же я ожидал?
Чего мир ждет?
(после звезд; третий край той же корректуры)
* * *
Отрицание-то пола и есть корень мирового пессимизма, религиозного пессимизма. Суть вовсе не в евреях, суть (историческая) у нас (извините) в панталонах: поставили вы там минус — и вдруг везде стала Ночь... Ужасная, страшная ночь... Слезы, скорбь, молитвы. «Не хочется жить», «не нужно жить». Цветы увядают, коровы бессмысленно мычат, нет бычков с ними, нет телят у них. Девушки не причесывают волос (не для кого), весь мир сидит неумытый, нечесаный и под конец веков во вшах. Через Авраама («завет») жиды — само в себе ничтожное племя (только с большой и красивой «частью» у Авраама) присоединились к «этому», о чем я говорю, и стали бессмертны, неумирающи. Всё стали одолевать. Вообще тут корень одолений. Кровь начинает иначе бежать в жилах, корова подходит к быку, бык ищет коровы, курица садится на насест, хозяин идет в поле, насвистывая песню, девушка убирает волосы. «Жених! Всеобщий Жених!» Все приходит в «венчание», — нет, лучше в «сговор», эти 3-4 месяца перед свадьбой, когда невесте шьют платья и жениху она же стыдливо пришивает пуговицы «кой-куда». Весь дом убирается. Вносятся цветы.
Вьется алая лента игриво...
Запевается песня. И Государю шлется телеграмма: «Ваше Величество— мы сегодня в радости». Весь город убирается. Все города убираются. Все полито, свежо. В воздухе нет пыли. И Солнце, Солнце...
Здравствуй, День!
Это говорит Розанов всему миру.
А где же Ночь?
Не видим. За забором: ибо, когда она придет, мы ее не увидим.
(на той же корректурной форме)
* * *
-- Если индейку назвать курицей, — какого она будет вкуса?
Индейки.
А если курицу назвать индейкой, какого она будет вкуса?
-- Курицы.
Вот, батюшка Дернов, и конец нашего с вами спора о браке и незаконных сожитиях. Одни кушают курицу и называют это индейкой, а Другие кушают индейку, которую другие называют курицей. Но Кто на Небесах — о всех печется и говорит:
— Индейку я создал индейкою и курицу создал курицей. Однако люди перепутали имена и теперь сами не знают, кто что ест. Я же благословляю всех.
Так и будем любить Бога Благословляющего...
А Дернова... не будем обращать на него внимания. И если он нас не любит, пройдем безмолвно, но не возненавидим его.
* * *
...да очень просто, что «не было никаких изображений»: ну, — что же если бы «по нашему методу» изображать начальную точку всего, исходный пункт всего — ветхозаветное «крещение в Иордани»... Ведь таковым было «обрезание сына Измаила и слуг своих Авраамом». И вот он с острым камнем (вместо ножа) сидит перед шатром, а перед ним и подходя к нему 60 и, может, больше «слуг» с вынутыми для обрезания удами. Воображаю зрелище, и мог ли бы его Микель-Анджело нарисовать на стене Св. Петра или Васнецов в Киевском Соборе???!!!!
А наши-то «изъяснители Ветхозаветного храма» стараются о своей «духовности» и объясняют «духовностью», что не было ничего «для осязания, взора» и вообще чего-либо вещественно изобразительного. «До того было все идеально и только духовно, что не было допущено ничего из матерьяльного мира, и запрещено было всякое изображение». «Изобразили» бы перед вами, так вы все бы разбежались, закрыв лицо и вопия. Евреи и «скрыли сие», ибо после грехопадения вообще уже не «раскрывалась» (листья, кожаные препоясания) эта часть.
Из этого «изъяснения» духовными писателями Ветхозаветного Храма видно, до чего в Священном Писании не понимают ничего наши ослы, наши кашееды.
И туда же учат, «истолковывают», «руководят» народ; никого, кроме себя, не допускают до «изъяснений» и пасут «жезлом» консисторским стада народов.
(прочтя статейку в «Вере и Разуме»)
* * *
В вопросе брака и безбрачия духовные так же гибнут, как черные мухи на клейкой бумаге: дотронулся — и умер; ножка прилипла, крылышко прилипло...
Защищает девство — отвергает брак. А он «таинство»...
Защищает таинство — отвергает монастыри. А они — корень всего...
«Ножкой уперся — крылышко прилипло», «крылышком уперся — ножка прилипла».
Это только легко, по-видимому, сказать: «выбирай кто что хочет» и «следуй свободно избранному». Ибо с Адама никто никого не принуждал ни к браку, ни к безбрачию — и вопроса не было. Дело в том, что наличность факта «монашество есть» уже означает принуждение и содержит другую наличность, что кого-то принуждают к безбрачию, хотя бы при— кровенно, где-то кого-то в уголку, в тени, вполголоса.
Если «выбирай кто что хочет», зачем же статья уголовных законов:
«За вступление в брак монашествующих — ссылка, Сибирь, каторга». Раз он «вступил в брак», тем самым и показал, что «другого хочет». Почему же «стой», «нельзя»? Разве холостой, живший «холостым» и затем «вступивший в монашество», подвергается какому-нибудь наказанию за «измену холостому состоянию»?
И далее:
Пусть тогда в монастыри (во всякий час суток) входят женщины: ибо «кто хочет удержаться — удерживайся», а «кто не хочет — пусть и не хочет».
Таким образом, разглагольствования о свободе выбора пусты и притворны. Разумеется, нельзя прямо сказать «в царстве благодати и свободы»: «Мы принуждаем». Но не прямо и тайно понуждение к безбрачию, конечно, есть.
Устраните принуждение, и монастыри (в теперешнем образе своем) исчезнут: потому что туда войдут женщины, т.е. монахи (кроме немногих), конечно, их позовут к себе. Таким образом, монастырь, конечно, зиждется на принуждении.
Но каким образом можно «принуждать» (хотя бы единого человека) к отвращению от «таинства»? Тогда — не «таинство». (Хорошая вещь, желаемая вещь, позволительная вещь, добрая вещь, благословляемая вещь: но — не «таинство», т.е. что-то сакраментальное. Можно ли хотя шепнуть, хотя слово сказать о «воздержании» от настояще ощущаемых «таинств» церковных: «подожди и не исповедуйся», «подожди крестить ребенка», «отложи причащаться» и т. д.?) Ножка именно прилипает, ножка именно вязнет. «Все духовное гибнет»: ибо объявить брак не «таинством» — значит допустить личность, светскость, простую прозаическую гражданственность главного человеческого состояния, основной стихии человеческого быта. «Останемся без семьи, с одними холостяками», которые, конечно, «будут читать Бокля».