Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 28 из 196



Еще скажу тайну: в природе человеческой скрыт как бы подлог, и на этой подложности человеческого существа основывается влечение полов, страсть, любовь. Именно: душа каждого человека имеет не тот пол, как его тело; а тело имеет другой пол, нежели душа. Посему каждому человеку не нужно его тело, он — бросает его, старается от него отвязаться (отдает женщине при соединении); а ищет другого тела, т.е. его душа ищет своего тела, родни себе, свою собственность в теле другого пола. Эти-то поиски мы и называем или наблюдаем как «любовь», а момент нахождения именуем страстью, сладостью, радостью. Доказательство этого — случаи кастрации и так называемый партеногенезис. Пчелы и другие насекомые, сверх оплодотворенных, кладут и не оплодотворенные яички; из них, т.е. чисто девственных яичек, без участия мужского семени, выходят особи мужские (трутни и проч.). Закон этот, т.е. что рожденное девою бывает мужского рода, наблюдается во всей природе, и следовательно, мы можем думать, что и в тех родах существ, которые не имеют деворождения, если б оно было — рождались бы без оплодотворения мужские особи. Доселе — факт. Но ведь нельзя же усомниться, что семя, так сказать, ссачивается из всего организма, из «10000 миров» его, что оно есть «свет от света»: и вот от девы этот внутренний свет течет как мужской, т.е. что в тайне и глубине своей дева есть мужчина и только кажется нам девою, по обманчивым наружным признакам. Обратно — семя мужское значит имеет женскую консистенцию: потому что соединение мужского с мужским не имело бы производительной силы. Теперь, если девственное отделение и, следовательно, ее душа суть мужского рода, ясно, что она имеет вечную тоску по мужскому телу, своему телу, родному, и тяготится, хочет сбросить на нее надетое, чуждое, ей почти враждебное или для нее равнодушное собственное тело. Возникает — любовь. В ней мы наблюдаем поразительное явление, что мужчина, никогда еще не знавший, ни духовно, ни физически, близко женщины — относится как к страшно дорогому к ней, чуток, внимателен, прислушивается, приглядывается: точно нашел в ней родину (ребро «Адама») свою, какое-то свое первоздание, первоустроение! И все в этом незнакомом существе видит и почитает такие черточки мелкие, каких в мужчине же никогда не заметит! И говорят: «влюбился», а не «любит», т.е. как бы «вошел», «вселился». Это — родная душа (напр., женская, в кажущемся мужчине) вошла в родину своего древнего тела, в то же время мужской душе (жены) отдав свое мужское тело. На весь этот цикл мыслей навел нас партеногенезис; но сюда же приводят и случаи хирургического (у больных) скопчества. Последствия операции поразительны, у мужчин и у женщин: вдруг у женщины начинает расти борода, голос делается груб, все манеры становятся мужскими, появляются мужские вкусы. Напротив, у мужчины sine genitalibus выпадает борода, теряются мужские октавы, он становится женообразен, толст, жирообразен. Мы должны тут объяснить, что отнятые genitalia, пока были — отклоняли тело в сторону обратную душе, а с их исчезновением — тело и стало выпрямляться по росту души, по линии души, ее закону: на мужчине — в женское тело, на женщине — в мужское тело. Теперь (после операции) и тело имеет ту же консистенцию, как яйцо; душа, тело, яйцо суть слитно, сплошно одного мужского рода, и полового возбуждения нет, насколько, впрочем, из «100000 миров» не затеряны еще частицы противоположного пола в кровяных шариках, в костном мозгу, в мозгу головном. Увы, «мужчина» и «женщина» собственно вьются в каждой нашей жиле; человек — из веревок, но дело в том, что самая-то веревка из двух прядей льна, и посему в каждую же частицу человека39 входят две пряди, обе неустранимые, неискоренимые; очевидно, «из того света» пришедшие и которые пойдут «в тот свет». Да и сейчас уже в нас именно эта двуверевчатость нашего существа, это наше сплетение, есть «тот свет», а не «сей». Этому отвечает замечательная перекрещенность нашего существа: левым глазом заведует правое полушарие головного мозга, правым — левое; глаза — не равномерно видят; уверен, что который-то глаз имеет мужскую консистенцию, другой — женоподобен, женствен. Правая нога, в движениях и чувствах, управляется левыми корешками спинного мозга, и обратно. Везде — подлог; ибо — сплетение; в сущности — гармония; в основании — любовь (пол).

Это «крест-накрест» (организации) нам следует предположить и в творении человека; т.е. что свойство Божие, лики Божии, бросили отражение на землю «крестообразно». Отсюда-то и восклицание Адама: «Вот она — кость от костей моих, плоть от моей плоти: посему наречется мне женою»; почти как: «Вот — я! мое! украденное! подложный вексель, где кто-то другой выставил свою подпись, когда писал его и поручился и выставил сумму я». Размен векселей — брак. Бывает, что, запамятовав, бабушка спрячет свои очки во франтовской футляр внука, а внук золотые свои очки в старый футляр бабушки. И оба ищут своего, чтобы разменяться футлярами и очками. Бедное лежит в богатой оболочке, богатое — в бедной; и у каждого в кармане не свое. Вот отношение и связь полов, противоположность и гармония. Без этого развалился бы мир, как инертный, бесстрастный.

XVIII

Докончим о рассматриваемой книге, которая так отвечает нашим предположениям:



Вторая сфиро — хохмо, премудрость — есть мужская активная сила, исходящая подобно свету от кесер («венца»). Это есть отец; тогда как третья сфиро — бино, понимание — есть мать. Кесер, хохмо и бино, соединенные вместе, образуют высшее триединство, по образу которого создан человек мужчиной и женщиной, так что мужчина и женщина, по Каббале, совершенно равны по своему происхождению. Через соединение отца и матери возникает затем четвертая сфиро, хэсэд, т.е. сострадание или любовь. Из этой мужской силы возникает пятая сфиро: гвура или крепость, называемая также пахад, т.е. страх, которая есть женская пассивная сила. Из последних двух происходит шестая сфиро: тиферес, т.е. красота или благость, связывающая вместе обе предшествующие. Она называется также микропросопис, «малый порядок», и замыкает собою второе триединство. Эти шесть первых сфиро образуют вместе мелех, т.е. царя; вместе с этим развитием завершается творение мира. Именно Бог создал мир в шесть дней, и, действительно закон Моисея начинается словом БРАШЮТ, «берэйшис», означающим «вначале». Но это слово, собственно говоря, предположительно надо читать: БРА ШЮТ, бора шис, т.е. «Он создал шесть». Отсюда мы видим, что развитие шести первых сфиро равнозначуще с творением мира в шесть дней.

Четыре следующие сфиро возникают тем же порядком, как и первые. Седьмая есть мужская сила не́цах, т.е. стойкость или победа, а восьмая пассивная женская сила, гхойд, т.е. величина. Из этих двух происходит иесойд или основание. Наконец, из этой последней возникает десятая сфиро малхус, царство, называемая также царицею. Поставленные в порядке их связности и происхождения, эти десять сфиро представляют собою так называемое каббалистическое дерево, где жирным шрифтом напечатанные имена суть имена Божии. Вот она:

  Навсегда останется непроницаемою тайною, как же субъективно, в мировых странствованиях души, отражается рождающий ее акт, называемый нами столь кратко (и всегда небрежно)? Как отражается на этой душе повторяющийся (после зачатия) этот акт, который, по крайней мере, в материнской его стороне не может зародившеюся душою не ощущаться? Одно можно сказать, что он отражается в душе этой необыкновенным волнением, сотрясением: но таким, где она как бы обнимается волнами бытия, ее могущественнейшими и от нее независимыми; волнами бытия космическими и для нее, этой души, непонятными. Не можем обойти здесь вниманием частое упоминание Библии: «кровь — душа животного», «ее — не ешь». Хорошо. В акте, о котором говорим мы, который так редок у животных до человека, и у всех их не повторяется в беременности, — в этом акте кровь (=«душа») с величайшей энергией не просто притекает, а прихлынивает волной, к утробе, несущей младенца, — и как это на нем отражается?? Если кровь = душа, то ясно, что и отражается «потоками духа», «стремнинами духа», как бы из-за завесы видимыми. Каждая кровинка (кровяной шарик) мерцает «крылышком»; для нас там — «артерия», для него (младенца) — «сказка, поэзия, история», которой отрывки только потом он помнит. Заметим: все первобытные эпохи — тверды, но уж как-то очень не гениальны. Все — Фабии, целая вереница Фабиев, день, род. Нет — индивидуума, лица, великого лица, святыни истории. Умеренность и спокойствие животных едва ли не присуще бывает этим gentibus. Под конец истории «нравы, конечно, распущеннее» (Иловайский). Мера животного сменяется порывами человека. И десять месяцев покоя женщины сменяются радостями, волнениями, притоками нежности и ласк, глубокими слушаемыми словами и их заканчивающими объятиями. Словом, простенькая сказка о «белом бычке», для Фабия V века до Р. X., носимого в чреве матери, — сменяется обширной и узорчатой поэмой, как эпопея «Войны и мира» или «Анны Карениной», для сыновей Корнелии — Кая и Тиберия (Гракхов). Уже до рождения они выслушали другую музыку. Корнелия, умная гречанка (по образованию), так же нежно и робко любимая мужем, как Гончарова была любима Пушкиным, — конечно, проводила дни в замужестве не однообразно, как древняя патрицианка-работница, и не как современные нам вегетарианцы. Тайн алькова никто не знает. Но несомненно, чем далее идет история, тем они далее отходят от modus-а animalium «простоты и ясности» коров. И «личность» — пробуждается. Личность — в смысле обладания большим количеством врожденных, «вдохновенных» идей. Большие «потоки духа», стремнины духовности созерцаются еще до рождения человеком; или, как Моисей это перелагает: большие потоки «крови», приливы крови объемлют изумленное, встревоженное, но и сладко томимое существо готового родиться. «Фабии» и «Фабии», все только «Фабии», одни «Фабии» — разлагаются в узор Гракхов, Сципионов, Катонов, Цезарей. История быстро горит и быстро движется. Пока — не разрывается все, «идет прахом», но уже на земле лежат, на землю принесены, «сведены» все домирные идеи, которые никогда не умрут, а вечно будут странствовать на земле.