Порабощенные

Я еле-еле разлепила глаза — в них ударил яркий свет. Я лежала в комнате, которая чем-то напоминала мне больничную палату, только здесь было множество аппаратов, компьютеров и прочей техники, но при этом не было ни единого окна. Я с трудом даже смогла найти дверь, которая сильно сливалась с бледно-голубыми стенами, отражающими металлический блеск. На мне была кислородная маска. Ее пластиковые стенки запотевали каждый раз, когда я выдыхала воздух. Рядом со мной пиликал какой-то экран, но мне было слишком тяжело повернуть голову, чтобы увидеть, что это. Я взглянула на свои руки, которые мирно лежали по бокам от туловища. На обеих были катетеры, проводящие капельницы. Внезапно дверь загудела, открылась и в помещение подскоками вошла Маришка. На этот раз у нее были заплетены милые косички по бокам головы. Ее задорный и энергичный взгляд вселял уверенность. Я хотела было подняться, но мое тело онемело и затекло. Сколько я так лежала?

— С пробуждение, спящая красавица, — улыбнулась она во весь рот. У нее были маленькие и кривые зубки, но ее это вовсе не портило, ведь ее извечный образ девочки-непоседы был бы совершенно не тем без этих перекошенных зубов. Я хотела поздороваться с ней, но мне помешала кислородная маска. Я с трудом подняла руку, стараясь не повредить катетер, и аккуратно стянула ее с себя. Казалось, что воздух в комнате гораздо прохладнее и жестче. Я на несколько секунд отвела взгляд в сторону, пытаясь прийти в себя. Только после этого я слабо изрекла:

— Привет, Маришка… Как долго я спала?

— Неделю, — беззаботно промолвила она. Мои глаза стали больше блюдец, и я все же подорвалась, но слабость после долгой комы дала о себе знать.

— Мама! — воскликнула я и опустилась обратно.

— Она здесь, и она в курсе, — ухмыльнулся ребенок, скрестив руки на груди.

— Что?! — удивилась искренне я, одновременно перетрухнувши. — Мама тут? Но как?

— Ее нашел Артем. Он сказал, что ей будет полезно знать, что ее дочурка водит дружбу с баггейнами, — иронично фыркнула та, не скрывая своего предвзятого отношения.

Меня затрясло от волнения. Господи, что же подумала мама? Она же, наверное, жутко беспокоилась, ведь я подвела ее. Я скрыла от нее столько важного, столько опасного. Я могла погибнуть и оставить ее одну, о чем я только думала?! Она не пережила бы такого! Я ее единственная дочь, и она любит меня больше жизни. Как я только посмела подумать о том, чтобы лишить ее самого дорогого? Но я руководствовалась благородными целями, я хотела обезопасить ее от возмездия баггейнов. Хоть эти твари и боятся ведьм, все же против всех она бы не справилась, а полагаться на бабушку Катарину — слишком непредсказуемая и авантюрная затея, ведь она тот еще крепкий и своевольный орешек.

— Маришка, позови мою маму, будь другом! — чуть ли не взмолилась я. Та с секунду поглядела мне прямо в глаза, и, поверьте мне, это не был взгляд ребенка. Я бы назвала такие глаза глазами истинного и бесстрастного охотника, умудренного опытом, причем весьма горьким. Казалось, что эта девочка пережила много зла, несмотря на ее юный возраст, а ее прозорливость — всего лишь маска, чтобы скрыться от надоедливых и косых взглядов. Непонятая душа эта Маришка.

— Ладно, — снисходительно согласилась она, словно сделала мне огромное одолжение. Я спокойно вздохнула и на время расслабилась, но недолгим было это умиротворение. Вскоре в светлой комнате появилась моя мама, а за ней вошел Артем. Лица обоих были просто каменными и непроницаемыми, словно они шли выносить приговор смертнику. Оба молчали. Я тревожно оглядела их. Артем скрестил руки на груди и уставился на меня испытующим и прямым взглядом, встав неподалеку. Мама же стояла и явно очень злилась. Никогда не видела ее рассерженной, до прошлого года, разумеется… А все эти баггейны. Она медленно подошла к моей койке, смотря на меня так, будто я совершила мировое предательство.

— Мама, я хотела всего лишь… — начала заискивающе оправдываться я, но та и слова не дала мне сказать и влепила мне сильную и хлесткую пощечину. У меня даже голова развернулась на сто восемьдесят градусов. Этого я никак не ожидала. Я ошарашенно глядела в противоположную сторону, не решаясь посмотреть на нее вновь. Я слышала, как свирепо и грузно дышит мама, словно сдерживая в себе какой-то непреодолимый гнев, который накатил на нее.

— Ты мне обещала, что будешь держаться подальше от всяких опасностей! Тем более от этих грязных и отвратительных тварей! — закричала она так, что задрожали стены; затем повисла гробовая тишина, но вскоре она продолжила, не сбавляя оборотов. — Разве я тебя не предупреждала, София?! Какого черта ты водишься с этим подземным отродьем?! Моли Господа, чтобы бабушка Катарина об этом не прознала! Не дай Бог, духи ей нашепчут, что ее внучка тискается с баггейнами! Она же перебьет всех и вся на своем пути, никого не пожалеет, даже нас! Ты, видимо, очень плохо знаешь о ее свирепости и о ее мощи, Соня… ты ведь могла погибнуть… он чуть голову тебе не откусил…

Тут мама обмякла, упала коленями на пол, а грудью на край моей постели и устало заплакала. Я медленно повернула голову. В глазах у меня тоже застыли слезы, так как мне было очень стыдно перед ней. Я невообразимо подвела ее. Она чуть рассудка не лишилась, наверное. Было не передать словами, как мне жаль.

— Прости меня, я пошла с ним, чтобы достать амулет и защитить Диану. Но он, видимо, решил съесть меня раньше положенного срока. Все так сложно, там очень необычная ситуация была, буквально чрезвычайная… — я положила ладони на лицо и почувствовала какие-то неровности на своей до этого гладкой коже. Я тут же испугалась. Артем с мамой жалостливо посмотрели на меня.