Нечестивец (ЛП)

— Не льду упрекать снег за то, что он холодный, вам не кажется? Мне жаль, что приходится прерывать наш разговор, в особенности учитывая то, что больше мы друг друга не увидим…

— Насчет этого ты ошибаешься.

— ….но, как вы знаете лучше всех остальных, мне предстоит немало работы. Поэтому вынужден откланяться. Понимаю, здесь не лучшая точка обзора, но, надеюсь, вы все равно сможете насладиться предстоящим зрелищем, — повернувшись, Маларк направился к выходу.

Сзасс Тэм считал, что в присутствии врагов недопустимо терять самообладание, поэтому он дождался, пока не раздастся стук закрываемой двери, промедлил ещё миг, и лишь тогда позволил себе ударить кулаком по ручке Кресла.

Он всегда гордился своей способностью видеть людей насквозь. В прежние времена он был в курсе всех невысказанных мыслей других членов совета, а более лживой компании нельзя было сыскать на всем Востоке. Как же получилось так, что он столь катастрофически ошибся в Маларке?

Ну, с одной стороны, он и не ошибся. Он всегда понимал истинную суть одержимости бывшего шпиона. Именно это и позволило ему переманить его на свою сторону и натолкнуло на мысль, что ему можно доверять. Просто он так и не осознал, сколь амбициозен стал Маларк в своем служении ужасающему объекту своей страсти.

В любом случае, было глупо терзаться из–за этой ошибки сейчас. Ему требовалось отыскать способ освободить себя. В конце–концов, Ярпилл же это удалось. Да, в этом ей помогло счастливое стечение обстоятельств, но у Сзасса Тэма был его интеллект. Он сказал себе, что это даже лучше.

В первую очередь — лишь в рамках теоретического исследования возможностей, а не потому, что он вправду верил, что это сработает — он стиснул каменные ручки Кресла и попытался встать.

В ответ Кресло послало в его мозг запрещающий импульс, противопоставляя его желанию подняться на ноги приказ остаться на месте. Его разум охватила сумятица и страх. Сопротивляясь психическому вторжению, он все равно продолжил свои попытки, но его тело словно вросло в камень.

Затем он попробовал перенестись сквозь пространство и, пройдя сквозь пирамиду, покинуть Кресло. Оно снова попыталось поколебать его решимость и нарушить концентрацию. И снова неудачно, но это все равно не имело значения. Его темница все равно удержала его, и в этот миг он ощутил нечто вроде ментального толчка.

Сзасс Тэм попытался связаться с одним из своих капитанов, которые сейчас находились в замке, и почувствовал, как магия, которая должна была подхватить его слова, словно ветер — листья, рассеивается, достигнув поверхности пирамиды.

Он попробовал призвать демона, но на его зов никто не ответил.

Попытка поднять мумий из гробов также ни к чему не привела. Они его не услышали.

Он обрушил пламя и молнии на окружавшую его мерцающую конструкцию и массивный каменный стул, но на них не осталось ни царапины.

Порой Сзасс Тэм тешил себя мыслью, что страх — это то чувство, которое он оставил в тех временах, когда ещё не обнаружил у себя магического дара. Но сейчас он осознал, что боится. С раздражением лич избавился от бесполезной эмоции. Должен быть способ отсюда выбраться! Ему просто следует его найти.

Некоторое время он предавался размышлениям, полностью уйдя в свои мысли, пока в конце–концов его внимание не привлек к себе исполненный ненависти взор Наблюдателя. Но даже после этого ему потребовалось некоторое время на то, чтобы осознать — это существо может оказаться чем–то большим, нежели простой помехой.

Он уже успел убедиться в том, что, даже если ему удается преодолеть психическое вмешательство Кресла и сотворить заклинание, при попытке пройти сквозь пирамиду оно рассеивается. Именно поэтому у него и не получилось пробудить мумий или призвать демона.

Но Наблюдатель находился одновременно и внутри пирамиды, и за её пределами. Такова была его природа — присутствовать в любой точке пространства тех мрачных склепов и коридоров, что являлись его владениями.

Сзасс Тэм произнес заклинание связывания. Его руки, проделывающие в воздухе необходимые пассы, оставляли за собой алые светящиеся следы.

Возможно, из–за влияния Кресла Такорсила заклинание вышло далеко не таким мощным, как при обычных обстоятельствах. Или же рассредоточенность Наблюдателя и его неопределенная натура делали его нелегким объектом для подчинения. В любом случае, произнеся последние слова, лич ощутил, что не смог подцепить рыбку на крючок.

Но это не имело значения. Он является величайшим некромантом на всем Фаэруне и сможет это сделать. Глубоко вздохнув, он начал заново.

Вскоре он потерял счет своим попыткам. Но наконец, когда даже его силы практически истощились, он ощутил, что заклинание сработало. Оказавшись в его ловушке, призрак забился, словно заяц, попавший лисе в пасть.

— Достаточно, — произнес Сзасс Тэм. — Осознаешь ты это или нет, ты жаждешь забвенья, и я готов дать его тебе. Но только если ты будешь мне служить.

Дух успокоился. Его взор был столь же исполнен ненависти, как и обычно, но теперь она приобрела иной оттенок. Сзасс Тэм ощутил неохотную уступчивость.

Покорность призрака позволила личу изучить его натуру и возможности. По большей части результат оказался неутешителен. Даже находясь во власти лича, существо это не могло покинуть свое убежище. Ему также не хватало умственных способностей, чтобы говорить, и, соответственно, оно не смогло бы произнести слова, которые бы уничтожили первую руну, либо связаться с тем, кто был способен это сделать.

Но в какой–то степени этот призрак все же мог взаимодействовать с окружающим миром. Усилием воли Сзасс Тэм заставил его вспомнить о своих давно забытых способностях и задействовать их.

Это, очевидно, причинило призраку боль, и он задрожал. Но теперь лич крепко держал его в своей хватке, и у него не было шансов сбежать.

— Теперь, — произнес Сзасс Тэм, — ты сможешь оставить метку, — подавшись вперед, он начертил в пыли у своих ног стрелку. — Нарисуешь это, чтобы привести сюда людей. Понял?

Он почувствовал, что призрак понял. Возможно, народ, к которому он принадлежал при жизни, также использовал подобные обозначения для того, чтобы указывать направление.

— Если стрелки окажется недостаточно, чтобы направить их сюда, напиши это, — Сзасс Тэм начертил свои инициалы.

Он решил, что Наблюдателю все равно не под силу запомнить больше двух букв. Даже если при жизни он и умел писать, вряд ли его родным языком был малхоранди, а его полуразрушенный разум едва ли сможет вместить в себя все незнакомые буквы полного имени лича, не говоря уж о более длинном послании.

Сзасс Тэм заставил Наблюдателя писать эти буквы до тех пор, пока у него не стало получаться правильно девять раз из десяти. Когда он убедился, что лучшего результата добиться уже не удастся, то произнес:

— Хорошо. Используй то, чему я тебя научил, и приведи кого–нибудь. Кого угодно.

Наблюдатель не ушел. Его исполненный злобы взор все так же был устремлен на Сзасс Тэма. Но, по–видимому, его сознание устремилось в другие места его владений, готовое исполнить волю лича.

И после этого тому ничего не осталось делать, кроме как пытаться убедить себя в том, что, прежде чем станет слишком поздно, кто–то все–таки забредет в эту забытую часть катакомб и прислушается к зову существа, чье присутствие все знающие люди давным–давно привыкли игнорировать.

19 киторна, год Темного Круга (1478 DR)

— И моя вера оказалась не напрасной, — завершил свой рассказ лич. — Ведь вы здесь.

Барерис рассмеялся. Он не делал этого на протяжении девяноста лет и теперь ощутил боль в груди.

— Да, мы здесь. Но, к твоему сожалению, мы не столь доверчивы, как ты надеялся. В любом случае, никто из нас не поверит в эту историю, ведь кое–кто из нас своими глазами видел, как умер Маларк.

Проигнорировав насмешку, лич произнес:

— Как я понимаю, ты говоришь об осаде Кольца Ужаса Лапендрара?