Страница 46 из 79
Учитывая, что Тэй некоторое время не вел никаких войн, это приспособление, должно быть, было относительно древним. Джесри стало интересно, могли ли его построить во время первой Войны Зулкиров, а если да, то на чьей стороне находились его создатели.
— Что думаешь? — спросил Гаэдинн.
Она повернулась к нему лицом. Как и обычно, он, казалось, забавлялся какой–то шуткой, недоступной всем остальным, а его длинные рыжие волосы блестели, несмотря на то, что день выдался серым и безрадостным.
— Искусная работа, — произнесла она. — Я такого никогда не видела.
— Хорошо, что ты способна это оценить — произнес лучник, — учитывая, что с этого момента подобный смертоносный дождь станет обрушиваться на нас довольно регулярно.
Джесри нахмурилась.
— Ты знаешь, что у нас нет выбора, кроме как продолжать путь.
— Потому что об этом сказали двое мертвых незнакомцев и забавная старая книжка, а затем нашего капитана посетила галлюцинация.
— Ты знаешь, что его видения не лгут.
— Раньше не лгали.
— Ты просто болтаешь, наслаждаясь звуками своего голоса, или же правда подумываешь о бегстве?
Гаэдинн усмехнулся.
— А если и так, сладкая моя, ты бы отправилась со мной?
— Ты знаешь, что я всем обязана Аоту.
— А я — нет. Честно говоря, думаю, ему очень повезло, учитывая, сколько времени он уже наслаждается моим обществом, — заметив что–то краем глаза, он развернулся. Джесри посмотрела туда же и увидела Аота, который, закончив обыскивать труп в алых одеяниях, выпрямился, держа в руке клочок пергамента. — Пойдем посмотрим, что там раскопал старик?
— Тебе следует спеть, — произнес Зеркало, который, слегка мерцая, без усилий держался наравне с питомцем Барериса. Призрак представлял собой лишь тень в сгущающихся сумерках, очертания которой были слишком расплывчаты, чтобы напоминать кого–то конкретного.
Барерис поджал губы. Он всей душой желал своему другу блага и хотел, чтобы он сохранял ясный рассудок в течение каждого мгновения каждого дня. Но в эти моменты призрак становился разговорчивым, и его болтовня порой действовала Барерису на нервы.
— Не хочу, чтобы кто–то принял меня за барда, — произнес он. Именно поэтому, отделившись от армии, он не взял с собой свою арфу.
— Здесь тебя никто не услышит, кроме меня, — произнес призрак, и это была чистая правда. Плоскогорье, лежавшее над Первым Откосом, находилось в ещё большем упадке, чем расстилавшиеся внизу равнины. Деревни и обработанные поля здесь попадались реже, растения были ещё более искривленными и бледными, а дикие животные подверглись мутациям. Но Верхний Тэй производил куда более гнетущее впечатление, словно нынешняя резиденция Сзасса Тэма являлась источником яда, который, истекая из Цитадели, отравлял окружающий мир.
— И все же, — произнес Барерис, — я не вижу в этом смысла.
— Мы наконец собираемся попытаться убить существо, которое ты ненавидишь больше всего на свете, а на карту поставлена судьба всего Востока, если не больше. Должно быть, ты охвачен чувствами. Разве тебе не хотелось бы их выразить?
— Я всегда ощущаю одно и то же, и от пения мне легче не станет.
Этот ответ, казалось, вызвал у Зеркала раздражение и неодобрение, и некоторое время они ехали в тишине. Серо–стальной питомец Барериса легким галопом преодолевал милю за милей. Насколько бард мог судить, это крепкое, бесформенное существо являлось помесью лошади с каким–то инфернальным существом и не нуждалось ни во сне, ни в отдыхе.
Наконец в лучах неполной луны показался черный прямоугольный силуэт станции для сбора налогов. Барерис не удивился, наткнувшись на неё здесь — подобные бастионы были возведены на протяжении всего Западного Пути. Но, увидев, что дорога перегорожена, он нахмурился. Впрочем, и это редкостью не являлось. Солдаты, охранявшие налоговые станции, устанавливали рядом с ними кордоны по самым разным причинам, включая желание стрясти с путешественников немного денег или простую скуку.
— Кажется, — произнес Зеркало, — мы прошли сквозь крепость Нетвоч без всяких проблем лишь для того, чтобы нас остановили здесь, в забытой всеми богами дыре. Если хочешь, можем их обогнуть.
— Нет, — произнес Барерис, — они нас уже увидели. Если мы хорошо сыграем свои роли, они нас пропустят.
Он подумал, что это должно сработать. На нем были одеяния тэйского рыцаря, которые, как и своего демонического скакуна, он раздобыл в Кольце Ужаса, и, если этого окажется недостаточно, он всегда мог прибегнуть к бардовским силам убеждения.
Но, подъехав ближе, он увидел, что все солдаты, охранявшие баррикаду, являлись желтоглазыми трупами, нечувствительными к его песням, способным повлиять на разум живых. И, когда один из них узнал преступников, которые в течение столетия досаждали слугам Сзасса Тэма, у Барериса и Зеркала не осталось иного выбора, кроме как вступить в бой.
Так они и сделали. Когда с солдатами, перегородившими дорогу, оказалось покончено, они вломились в здание налоговой станции и расправились со всеми, кто находился внутри. Никто не должен был выжить и сообщить о том, кто стоит за этой резней. И в течение некоторого блаженного времени накал схватки позволил Барерису забыться.
Когда все было кончено, Зеркало, который в какой–то миг перенял внешность худого, иссохшего гуля вплоть до клыков и заостренных ушей, нахмурился.
— Власти, скорее всего, обвинят в этом местных повстанцев. Последуют репрессии.
— Хорошо, — произнес Барерис, но быстро поправился. — То есть, хорошо, что они даже не подумают на нас. Не репрессии.
Припав к земле, чтобы их доспехи и взваленные на плечи седла, сумки с провизией и мешки было не так хорошо видно в лунном свете, Ториак и трое его товарищей крадучись направлялись к спящим грифонам. К счастью, поле, на котором расположились крылатые звери, находилось в некотором отдалении от остального лагеря. Солдаты зулкиров опасались этих животных, и было не лучшей идеей держать грифонов, несмотря на все их тренировки, в непосредственной близости от лошадей, чье мясо они столь сильно любили. Поэтому, когда дымящиеся, потрескивающие походные костры и ряды палаток остались позади, Ториаку и его спутникам можно было не волноваться о том, что их кто–нибудь заметит.
По крайней мере, он так считал. Но, оглянувшись в поисках Ловкача, своего собственного любимого питомца, Ториак увидел, что из–за похожего на холм силуэта другого грифона появилась чья–то фигура. Длинные рыжие волосы Гаэдинна в темноте казались серыми, но его украшения с драгоценными камнями все ещё немного поблескивали. Он слегка пнул лежащего перед ним зверя, и, издав резкий раздраженный вскрик, тот поднялся на ноги.
— Не помню, чтобы назначал вас, парни, в ночной патруль.
Ториак прикинул, не солгать ли ему, но решил, что не стоит и пытаться. Он сделал глубокий вдох.
— Мы уходим.
— Помнишь контракт, который ты подписал, когда присоединился к Братству? Ты можешь уйти между кампаниями, а не во время них. Это дезертирство и наказывается он так же, как и в любой другой армии.
— Мы взяли достаточно добычи в Кольце Ужаса, — произнес Ториак. — Глупо ошиваться здесь и дальше.
На ноги поднялся ещё один темный силуэт, и, несмотря на сумрак, он сразу узнал знакомые черты. Его речь разбудила Ловкача, и, значит, грифоны его товарищей также откликнутся на их голоса. Он тайком подал им знак, надеясь, что они догадаются вступить в разговор.
— Как я понимаю, — произнес Гаэдинн, — вы не слишком серьезно относитесь к угрозе нависшего над нами конца света?
Стоявший справа от Ториака Раливар фыркнул.
— Это просто невозможно. Не сейчас. А, может, и в прошлом подобные вещи происходили лишь в историях.
Его грифон поднял голову.
— Я и сам отношусь ко всему скептически, — ненароком, словно слегка поправляя одежду, Гаэдинн наложил стрелу на тетиву. — Но разве не глупо выйдет, если вы поставите на то, что этого не произойдет, и ошибетесь?