Золотая голова

На столе нашлось зеркало, серебряная щетка для волос и еще кое-какие дамские принадлежности. Волосы я вновь прикрыла косынкой, но не той, в которой шлялась в Камби, а кружевной, крепившейся на лбу фероньерой с крупной жемчужиной. Жемчуга, говорят, без вреда для себя могут носить только женщины, родившиеся под знаком Луны. Что до меня, то я, во-первых, не знаю, под каким знаком я родилась, а во-вторых, доселе жемчуга, равно как и другие драгоценности, носила только к скупщикам.

Довершил мой туалет левантийский кинжал, который я уместила за корсажем. И еще раз порадовалась, что не послушала Ренхида и не взяла сандедею – та за корсаж ни за что бы не вошла, или понадобилась бы кормилицына грудь.

А горничная мне сроду не бывала нужна. Насколько я помню, посторонней помощью при одевании-раздевании с тех пор, как вышла из младенчества, я воспользовалась лишь в тюрьме – когда на меня надевали кандалы, а потом снимали их. Так что к возвращению Тальви я успела не только помыться, одеться и причесаться, но и осмотреть, помимо предоставленной мне комнаты, еще и пустующий кабинет.

Тальви тоже переоделся. Его костюм выглядел как мужская версия моего, только застежки на нем были не жемчужные, а серебряные. Моему внешнему виду он не выразил ни одобрения, ни порицания, только заметил:

– Ты быстро собралась.

– Да. Можно было бы и почитать на досуге. Странно, что при таком обилии книг в замке здесь не видно ни одной.

– Это не мой дом, – снизошел он до объяснения. – Я его арендую со всей обстановкой, а владелец, похоже, не любитель чтения.

Любопытно. Такой богатый человек, как Тальви, должен бы иметь в Эрденоне собственный дом. Или он у него есть, но мне там не место?

Впрочем, времени для разговоров не оставалось. Мы спустились по лестнице, на сей раз к парадному входу, у которого нас поджидала карета. На козлах сидел Малхира – он приветственно взмахнул шляпой и весело улыбнулся. Похоже, его забавляло, что каждый раз он видит меня в новом обличье. Неизвестный мне слуга распахнул дверцу кареты. Я поднялась внутрь с не слишком приятным чувством. Я вообще не люблю ездить в каретах, а последний раз это произошло, когда меня везли в узилище.

Тальви сказал:

– Я собираюсь представить тебя своим друзьям, так что к драке готовиться не стоит.

Он не вполне верно истолковал мой безрадостный вид. По правде, я предпочла бы добрую драку тем фокусам на площади, а где гарантия, что нечто подобное не ждет меня впереди? Гейрред Тальви – фокусник? Свежая мысль. Знавала я многих фокусников, магов и прочих шпагоглотателей и всегда легко распознавала их трюки. Здесь – нет. Так и до колдовства додуматься недолго. Чушь. Не верю я в колдовство.

Уже темнело, редкие фонари на улицах бросали рассеянный свет, распознать дорогу было трудно. Если придется удирать, при моем знании города, точнее, при его отсутствии, придется туго.

Карета остановилась. Тальви помог мне выйти (войти – не помогал). Мы были у парадного входа неизвестного мне дома – здесь, правда, не было известных мне домов. В полумраке видны были затеняющие вход платаны и лепные здоровяки по обеим сторонам двери – кучерявые бороды до пупков, разлапистые листья на причинных местах.

Тальви подхватил меня под руку, и мы вошли. Он отпустил меня в передней, когда лакей принял у нас плащи, но лишь на миг, и так цепко, уверенно ввел в комнату, где за длинным столом сидело несколько человек. О нас не докладывали – или здесь это не было принято, или Тальви был жданным гостем. Он четко произнес:

– Разрешите, господа, представить вам молодую даму, находящуюся на моем попечении, – Нортию Скьольд.

Собравшиеся оторвались от столовых приборов и обратили взоры в нашу сторону. И взоры эти были таковы, что я подумала – если это друзья, то врагов можно совсем не иметь.

Их было пятеро, все мужчины. Одного из них я знала – это был Хрофт Бикедар, щербатый красавчик. Он-то, надо полагать, и насвистел остальным, что я из себя представляю.

Тальви не выпускал моей руки, желая то ли поддержать меня, то ли поддеть окружающих. Последнее вероятней. Свою привычку издеваться над людьми мой работодатель явно мною не ограничивал. Так же, как слугами и приближенными. Все присутствующие были дворяне и, клянусь вороном Скьольдов, собрались здесь не для времяпровождения с девицами сомнительного толка. А им устроили небольшой сюрприз. Провели мордой по забору, как говорят в Свантере. Тальви выжидал. Наконец, один из сидящих – хозяин? – кивнул, и мы направились к столу. Тальви придвинул мне стул, и тот, кого я отождествила с хозяином, хлопнул в ладоши. Мне принесли прибор. Это была единственная любезность, которой я удостоилась. Хотя мое имя было объявлено во всеуслышание, мне представиться никто не подумал. Но все косили в мою сторону – возможно, любопытно было, как такая особа, как я, управляется с ножом и вилкой. Тут они ничего увлекательного для себя не увидели, по этой части я в свое время прошла хорошую школу. (Но, откровенно говоря, с ножом я лучше управляюсь в других обстоятельствах. )

Ужин был так себе – удивительно, как можно разбаловаться за две недели, отвыкнув от тюремных харчей! Я потихоньку поклевывала куропатку в ореховом соусе (слишком горьком), поскольку за весь день ничего не ела, присматривалась и прислушивалась. Не знаю, чего добивался Тальви, но пока мое присутствие гостям ощутимо мешало. Разговор велся обиняками, упоминалось «здоровье означенной особы», «известные вам друзья», «беспокойный родственник» и все в том же духе.

Комнату освещали канделябры. В ней было два окна, одно завешено шторами, другое – мозаичное, изображавшее какую-то батальную сцену. Поскольку стоял вечер, света эти цветные стекляшки, само собой, не пропускали, зато отсвет на почтенное собрание бросали причудливый.

Один из гостей рискнул обратиться ко мне. Он был здесь старше всех, в дорогом кафтане, вышитом золотом, кружево его воротника скалывал завидной величины бриллиант, и все это противоречило строгому выражению лица.

– Скажите, сударыня, – произнес он безупречно светским тоном, – вы, случайно, не в родстве с господином Тальви?

– Нет, – кратко ответила я.

– Странно. Мне показалось, в вас заметно некоторое сходство.

– Сходство, сударь, лишь в одежде, а не в тех, кто ее носит.

Другой гость хихикнул, прикрывшись батистовым платочком. Этот, надо сказать, был заметнее всех. С длинным бледным лицом, с волосами не менее желтыми, чем у меня, но определенно не от природы. Если бы он в своих ленточках и локонах, бантиках и розетках, с выщипанными бровями и накрашенными губами рискнул появиться у нас в Кинкаре без надлежащей охраны, его бы забросали грязью или побили. Но здесь к нему, похоже, относились серьезно. Это я учла.

Тальви давно предоставил меня себе самой. Он беседовал с хозяином, молодым черноволосым человеком, в черных же одеждах, одновременно наводящих на мысль и о духовном, и об офицерском звании, с толстой золотой цепью на груди. Вероятно, он принадлежал к какому-нибудь духовно-рыцарскому ордену. Тальви что-то тихо и спокойно рассказывал, хозяин внимательно слушал.

Следующий за ним гость, в котором я без колебаний распознала военного, апоплексического сложения, с бычьей шеей и багровым лицом, нескрываемо сверлил меня взглядом, но без того насмешливо-презрительного выражения, что было свойственно накрашенному франту в бантиках. Время от времени он с озадаченным видом косился на Тальви. Еще один гость, одетый весьма изысканно, но без причуд определенного толка, с острой бородкой и аккуратными усами, напротив, ни разу не посмотрел в нашу сторону, а вполголоса повествовал сидевшему рядом Хрофту о последних новостях имперского двора в Тримейне. Хрофт, опустив глаза, потягивал вино из хрустального бокала. Похоже, он ждал неприятностей. Из-за меня, а то как же?

Тут мое внимание привлек голос владельца дома. Он впервые повысил тон.

– Церковь? Я вряд ли соглашусь с этим. – Он бросил салфетку на стол. Я поняла, что речь шла о моих камбийских открытиях. – Зачем? У них много других возможностей. Скорее, какое-нибудь тайное общество. Может быть, Дорога Висельников…