Страница 3 из 8
Что за синицу дает цыган парню?
Ответ смотрите на с. 172.
– Интересно, а сколько это будет на наши деньги? – полюбопытствовал Петя.
– Эээ, очень сложно сказать, – ответил барон. – Деньги менялись, обесценивались, цены росли и падали. Уж и не припомнишь, сколько мы тогда платили. Но недавно я прочитал в газете «КоммерсантЪ» статью журналиста Дмитрия Бутрина. Он попытался перевести цены, которые упомянуты в русской литературе, на современные деньги. У него довольно причудливая система расчетов, но и результат получается наглядным. Например, он считает, что Хлестаков, попросив у городничего взаймы двести рублей ассигнациями, получил бы по нынешним временам двести тысяч рублей. Неплохо для одной взятки! А ведь Хлестаков – вот шельма! – обобрал всех чиновников и купцов города.
К тому же из его рассказа о том, как он правит статьи всем русским классикам и получает за это от Смирдина сорок тысяч, следовало, что его воображаемый гонорар составлял на наши деньги, по расчетам Бутрина, семьсот-восемьсот тысяч долларов. То есть Хлестков – безудержный фантазер в своих рассказах – сразу же становится реалистом, когда дело доходит до практической выгоды.
В столице был совсем другой расклад. Там вертелись поистине сумасшедшие деньги. Например, в романе Достоевского «Идиот» Настасья Филипповна бросает в огонь сто тысяч рублей – как подсчитал Бутрин, сегодня это было бы восемь миллиардов. При этом имущество князя Мышкина составляло около трех миллионов российских рублей, то есть примерно четыре миллиарда современных долларов. А Германн, герой «Пиковой дамы» Пушкина, поставил на карту сорок семь тысяч рублей и в третий раз рассчитывал выиграть ни много ни мало триста девяносто шесть тысяч. По расчетам Бутрина, это соответствует двум с половиной миллионам рублей. Ты читал «Пиковую даму»?
– Мы ее проходили. А кстати, во что они играли? В покер или в преферанс?
– В подкидного дурака, – фыркнул барон. – На самом деле это была специальная игра, называемая по-разному: «банк», «фаро», «штосс». Суть ее заключалась в том, что сначала каждый задумывал карту, потом выбирали одного игрока, банкира, который раскладывал карты направо и налево. Те, чья карта легла налево, выигрывали, если же задуманная карта ложилась направо, теряли свои ставки. Поэтому эту игру называли еще «любит – не любит». Старуха не обманула Германа. И тройка, и семерка, и туз легли налево. Вот только оказалось, что Герман «обдернулся» – когда ставил, то вынул из колоды не ту карту – даму пик. Так что можно понять отчаяние молодого человека: он пошел на преступление для того, чтобы узнать три волшебные карты, но не сумел ими воспользоваться. Хотя я, случалось, выигрывал и побольше. Правда, императрица Анна Иоанновна страсть как не любила, когда выигрывал кто-то другой, и мне как галантному кавалеру приходилось поддаваться и нарочно проигрывать ей. Что поделать – политика!
– Кстати, о картах. Я знаю еще один карточный фокус! – сказал Петя, уже вполне успокоившийся. – Cмотрите…
Петя взял двадцать карт и разложил их попарно.
– Задумайте две карты, – попросил он барона.
– Хорошо, – ответил тот.
– Теперь глядите, – и Петя, собрав карты, принялся раскладывать их по столу в четыре ряда.
Первую карту он положил на первое место в первом ряду, вторую – на второе место в третьем ряду, третью – на второе место в первом ряду, четвертую – на пятое место в первом ряду, шестую – на третье место в том же, первом ряду, седьмую – на первое место во втором ряду и так далее. Потом он предложил барону указать, в каких рядах лежат задуманные им карты. И когда барон назвал ряды, Петя сразу же указал выбранные бароном карты.
– Наука умеет много гитик? – с улыбкой спросил Мюнхгаузен.
Петя смутился:
– Вы знали?
– Это очень старый фокус, дружок, – ответил барон. – Меня научила ему сама императрица Анна Иоанновна.
Вопросы:
1. Что означает таинственная фраза «Наука умеет много гитик» и как она помогает найти задуманные карты?
2. Существуют ли другие предложения, которыми также можно было бы воспользоваться для разгадки этого фокуса?
Ответы смотрите на с. 172.
А на столе стояло крем-брюле
Сегодня Петя снова был мрачен. Ни Жозефина, вышедшая ему навстречу с громким мяуканьем и высоко поднятым хвостом, ни даже необычный внешний вид Мюнхгаузена не развеселили его. А на барона стоило посмотреть! Он снял камзол и парик, повязал фартук и надел на голову высокий поварской колпак. В правой руке он держал большую серебряную ложку с длинной ручкой, а в левой – льняное полотенце с вышитыми красными петухами.
– А вы все химичите, Карл Оттович? – не слишком любезно поинтересовался Петя.
– Скорее, кухарничаю, – как ни в чем не бывало отвечал барон. – Идем, поможешь мне.
– Ладно, ладно, – буркнул Петя.
На кухне барон первым делом вручил мальчику ложку, а сам разбил два яйца и отделил желтки от белков. Затем положил желтки в глубокую тарелку, туда же влил сливки, насыпал немного сахарного песка и нарезал стручок ванили.
– Знаешь, как Джеймс Бонд говорил, когда показывал мне рецепт своего любимого коктейля? «Смешать, но не взбалтывать» – вот так и делай, – сказал он Пете. – А я пока форму подготовлю.
Плеснув в кастрюлю немного кипятка из чайника, барон поставил в нее миску, предварительно смазанную сливочным маслом.
– Размешал? – повернулся он к Пете. – Ну давай сюда!
Вылив смесь в миску и поместив всю конструкцию в зажженную духовку, он перевернул песочные часы и произнес:
– Ну что ж, теперь подождем. Хочешь чаю?
– Ну, Карл Оттович, вы прямо кухарка! – восхитился Петя. – Или как это будет в мужском роде: кухарк? ку-хар? В общем – повар.
– Еще скажи – «черная кухарка»! Я – кулинар, – с гордым видом возвестил барон.
А) Как будет звучать слово «кухарка» в мужском роде и почему мужской аналог устарел и вышел из употребления гораздо раньше, чем слово «кухарка»?
Варианты ответа:
1. Мужчины не работали на кухне.
2. Мужчины слишком хорошо готовили, чтобы называть их кухарками.
3. Мужчины занимали среди кухонных работников слишком высокое положение.
Б) Кого могли называть «черной кухаркой»?
Варианты ответа:
1. Негритянку.
2. Кухарку, работавшую на кухне без вытяжки.
3. Кухарку, готовившую для прислуги.
Правильные ответы смотрите на с. 173.
– Ну теперь рассказывай, что у тебя случилось, – предложил Мюнхгаузен, налив Пете чаю.
– Да все литература проклятая! – сердито пробурчал мальчик.
– Что, опять двойка?
– Нет, хуже. Мариванна меня вызвала и спросила, какая первая сцена в «Войне и мире». Ну я и рассказал, что гости собираются у этой… как ее… Анны Павловны и сначала много говорят о Наполеоне, а потом Анна Павловна зовет их к столу.
– К столу?.. – удивился барон. – Что-то я такого не припомню.
– Ну, честно говоря, я не дочитал до конца, уж очень скучно они разговаривают. Но я подумал – не станет же эта Анна Павловна морить гостей голодом. А училка спрашивает так ехидно: «И чем же, Петя, она их угощала?» А у меня времени не было подумать, и я ответил наугад: «Закусками, салатом оливье, винегретом, сыром и ветчиной в нарезке». А она: «И пирожными „Наполеон“?» Тут все как захохочут. Противно было!