Страница 5 из 7
С кипением врезались ядра в шведские ряды, валили по нескольку человек сразу.
– Пушки, подать сюда пушки! – закричал Карл.
Несколько солдат бросились выполнять приказ. Вскоре появилась шведская батарея.
– Огонь!
Ядра легли с недолетом, метрах в тридцати от русской пушки.
– Огонь! – закричал Карл.
Опять недолет.
С третьего выстрела легли шведские ядра рядом с пушкой. Поднялась снежная пыль.
Словно игрушечных, подкинуло в воздух и разбросало в разные стороны русских солдат.
– Ура! – закричал Карл. – Ура! – и замахал шляпой.
Однако, когда улеглась пыль, король увидел: у пушки, словно вовсе и не было залпа, стоит солдат. Карл посмотрел – у солдата нет правой руки. Весь бок пушкаря залит кровью. Словно надломленный сук, торчит из плеча оголенная кость. Солдат держит в левой руке запал, что-то кричит, наводит пушку прямо на шведского короля.
– Безумец! – закричал король.
В это время грянул новый выстрел, и Карл упал с лошади.
Когда король вылез из-под убитого коня и осмотрелся, на прежнем месте солдата уже не было.
Прихрамывая на ушибленную ногу, Карл поднялся на холм.
Рядом с русской пушкой, истекая кровью, лежал солдат. Глаза героя были полузакрыты, губы произносили какие-то слова. Карл наклонился к умирающему. «Русский шведа и одной левой бьет», – повторял упрямо солдат.
Уже потом, когда кончился бой, Карл пытался узнать, как звали героя.
Однако никто ответить королю на его вопрос не мог. Тогда Карл вызвал барона Галларта.
– Что за солдат, не знаю, – ответил Галларт, – однако, ваше величество, могу вас заверить, что таких у русских немало. Не люди – безумцы. Пусть сам черт воюет с такими солдатами!
Посмотрел Карл на Галларта, вспомнил свои слова, сказанные при подходе к Нарве, задумался, ничего не ответил.
Как майор Пиль смерть принял
Еще в Москве нагадала старая цыганка майору Пилю, что примет он смерть от руки русского солдата. (Немец майор Пиль состоял на службе у русских.)
Нрав у Пиля был веселый, легкий.
Посмеялся он над словами цыганки, рассказал товарищам да и забыл.
Вспомнил о них уже под Нарвой, в самый разгар боя.
Узнав, что барон Галларт и другие иноземные офицеры изменили русским, майор Пиль тоже хотел перейти на сторону шведов. Однако майору не повезло. Перехватил Пиля русский солдат. Лицо у солдата здоровое, глаза злые. Майор едва ноги унес. Хорошо, помогла вьюга.
– Фу-ты, вредная! – помянул в эту минуту майор цыганку.
Отбежал Пиль в глубь лагеря, забился в офицерскую землянку, просидел там до самого вечера. Все боялся майор, что вот-вот ворвется в землянку солдат со злыми глазами. Потом успокоился. Мол, беда миновала, стал ждать, когда в русском лагере наконец появятся шведы.
Однако шведы не шли.
Не одержав победы над преображенцами и семеновцами, шведы прекратили бой.
А вечером к землянке подбежал русский солдат, стукнул в дверь, закричал:
– Господ офицеров на военный совет!
Пришел Пиль в генеральскую избу, а там все решено. Договорились генералы послать к шведам своих послов просить о перемирии. Выделили князя Козловского и майора Пиля.
Вышли послы на улицу. Кругом солдаты. Собираются солдаты группами, о чем-то спорят, шумят, перебивают друг друга. Несутся в ночном воздухе солдатские голоса.
– Не сдадимся шведам!
– Не отступим!
– Животы положим, а со стыдом не уйдем!
Обошли князь Козловский и майор Пиль солдат стороной. На всякий случай обходили осторожно, крадучись. Двинулись к шведским позициям. Однако у границы русского лагеря послов окликнули часовые.
– Стой! Кто такие? Откуда? – раздались звонкие голоса.
И сразу к послам из темноты подступило несколько человек.
– Да, никак, свои, – заговорили солдаты. – Да чего их сюда понесло?
Посты растерялись. Захлопал выпученными глазами Пиль. Ради осторожности сделал шаг назад, стал за широкую спину князя Козловского.
Повысил князь голос, пытался прикрикнуть на солдат, да ничего не получилось. Пришлось рассказать, в чем дело.
– Ироды! – закричал кто-то. – Шкуру свою спасаете!
– Что вы, братцы, что вы! – вмешался Пиль. – Ради вас стараемся… – и осекся: показалось Пилю, что стоит перед ним тот самый солдат со злыми глазами.
– Предатели! Бей предателей! – понеслись солдатские возгласы.
– Стой, стой, братцы! – только и успел сказать князь Козловский.
Навалились солдаты, бросили послов на землю, стали бить сапогами и прикладами.
Вспомнил еще раз Пиль старую цыганку, дернулся и замер. Охал и стонал, хватаясь за пробитую голову, князь Козловский.
А кругом разносилось:
– Не сдадимся шведам!
– Не отступим!
– Животы положим, а со стыдом не уйдем!
«Ученики выучатся и отблагодарят своих учителей»
Солдаты готовились к новому бою. Однако генералы решили по-своему. В новый бой русская армия не вступила. Генералы договорились с королем Карлом о почетном отступлении.
Ночью через Нарову стали наводиться мосты. Затем рота за ротой русские войска принялись переходить на правый ее берег. Переправу охраняли Преображенский и Семеновский полки. С барабанным боем, с распущенными знаменами они последними перешли Нарову.
Весть о поражении русских войск застала Петра в Новгороде. Загнав лошадь, к царю примчался всадник.
– Что там? – спросил Петр.
– Конфузил, государь! – только и ответил прибывший.
Подошел Меншиков. Узнав о поражении русской армии, побледнел, стал причитать:
– Что же теперь? Как же оно будет!
– Цыц! – огрызнулся Петр.
– Святая Богородица, да за что же ты нас?! – не унимался Меншиков.
– Да умолкни ты, дурья башка! – закричал Петр. – От битья железо крепнет, человек мужает. Радуйся, дурак, науке. Чай, не первый раз со шведами бьемся. Дел-то посмотри сколько. Малому ли война научила? Эхма, только работай! Заводы строй, пушки лей, армия поди регулярная нужна, офицеры свои, генералы. Отстала Русь. Страна большая, а порядку мало. Попомни: ученики выучатся и отблагодарят своих учителей.
Глава вторая
«Радуйся малому, тогда и большое придет»
«Государь, дозволь молвить»
Зима. Мороз. Ветер.
По завьюженной дороге несется резной возок. Подбрасывает седока на ухабах.
Разлетается из-под лошадиных копыт белыми лепешками снег.
Петр мчится в Тулу, едет на оружейный завод к Никите Демидову.
Демидова Петр знал давно, еще с той поры, когда Никита был простым кузнецом. Бывало, приведут дела Петра в Тулу, зайдет он к Демидову, скажет: «Поучи-ка, Демидыч, железному ремеслу».
Наденет Никита фартук, вытащит клещами из горна кусок раскаленного железа. Стучит Демидов по железу молотком, указывает Петру, куда бить. У Петра в руках молот. Развернется Петр, по указанному месту – бух! Только искры летят в стороны.
– Так его, так! – приговаривает Демидов.
А чуть царь оплошает, закричит Никита:
– У, косорукий!
Потом уже скажет:
– Ты государь, не гневайся. Ремесло – оно крик любит. Тут без крику – что без рук.
– Ладно уж, – ответит Петр.
И вот царь опять в Туле. «Неспроста, – думает Демидов. – Ой, неспроста царь пожаловал».
Так и есть.
– Никита Демидович, – говорит Петр, – про Нарву слыхал?
Не знает, что и сказать Демидов. Скажешь еще не так, только прогневаешь царя. А как же про Нарву не слыхать, когда все кругом шепчутся: мол, наломали нашему шведы бока.
Молчит Демидов, соображает, что бы ответить.
– Да ты не хитри, – говорит Петр.
– Слыхал, – произносит Демидов.
– Вот так-то, – отвечает Петр. – Пушки нужны, Демидыч. Понимаешь, пушки.
– Как же не понять, государь.
– Да ведь много пушек надобно, – говорит Петр.
– Понятно, Петр Алексеевич. Только заводы-то наши, тульские, хилы. Железа нет. Леса нет. Слезы, а не заводы.