Бегущие наобум (ЛП)

— Перестань заниматься мной, а начни думать о себе. Придется уси­ленно оправдываться.

— Факт, — подтвердил я.

Отложил кисточку и взял в руки бритву. Скрести по лицу куском желе­за всегда казалось мне бессмысленным и слегка угнетающим занятием. Я чувствовал бы себя значительно лучше, живи в одной из более волосатых эпох — агент контрразведки Ее Королевского Величества Королевы Викто­рии — вот это был бы великолепный титул.

Видимо я все-таки нервничал больше, чем думал, потому что поре­зался до крови при первом движении лезвия. Через минуту раздался непринужденный стук в дверь, и в комнату вошел Слэйд. Ударом ноги он закрыл дверь, держа руки глубоко в карманах плаща. Бросил на меня грозный взгляд из складок своего обрюзгшего лица. Без всякого вступле­ния начал:

— Я слушаю, Стюарт!

Нет лучшего способа сбить человека с толку, чем заставить его давать пространные объяснения с лицом, покрытым быстро сохнущим мылом. Я повернулся к зеркалу и, не говоря ни слова, продолжал бриться. Слэйд издал один из трудных для описания звуков, совпадающих с одновремен­ным выпуском воздуха ртом и носом. Уселся на кровати: пружины застона­ли, протестуя против его чрезмерного веса.

— Будет лучше, если мне понравится твоя басенка. Я не люблю, когда среди ночи меня вытаскивают из постели и гонят куда-то на ледяной север.

Я продолжал бриться. Знал, что дело, которое привело Слэйда из Лон­дона в Акюрейри, было очень важным. Закончил бриться, виртуозно про­тянув лезвие вокруг кадыка, и отозвался:

— Пакет оказался значительно важнее, чем ты говорил.

Открыл кран с холодной водой и смыл мыло с лица.

— .проклятый пакет, — услышал сквозь шум воды.

— Извини, не расслышал. Набрал воды в уши.

Он с трудом сдержался.

— Где пакет? — спросил с наигранным спокойствием.

— Сейчас мне трудно что-либо об этом сказать, — я принялся энер­гично растирать лицо полотенцем. — Его забрали у меня вчера в полдень четверо неизвестных, но это ты уже знаешь от Грэхема.

Он повысил голос:

— И ты так просто позволил его отобрать?

— Я ничего не мог поделать, — ответил спокойно. — Они приставили к моей спине пистолет. — Я указал на Грэхема. — А какая его роль в этом деле?

Слэйд сплел руки на животе.

— У нас были основания считать, что грабители следуют за ним по пятам. Поэтому подключили тебя. Думали, что они кинутся на Грэхема, а ты спокойно приземлишь мяч за лицевой линией.

Слэйд нес явный вздор. Если бы они, кем бы ни были, действительно шли за Грэхемом по пятам, то, шатаясь под моими окнами и притягивая их внимание ко мне, Грэхем поступал вопреки всем правилам работы. Но я проглотил это. Слэйд всегда юлит, а кроме того, мне пришло в голову, что хорошо бы сохранить кое-какие козыри на будущее.

Вместо этого я сказал:

— Они бросились не на Грэхема, а на меня. Может, им не известны правила игры в регби? В Швеции на нее не ходят. — Я вытер лицо до конца и отбросил полотенце. — И в России тоже.

Слэйд поднял голову.

— Откуда тебе пришли в голову русские?

Я улыбнулся ему.

— Я всегда о них думаю. Как французы всегда думают о сексе.

Наклонился над ним и взял пачку сигарет.

— К тому же, они называли меня Стевартсеном.

— Следовательно?

— Следовательно, знали, кто я. Не кто я сейчас, а кем был когда-то. Это огромная разница.

Слэйд перенес взгляд на Грэхема и сухо сказал:

— Подожди снаружи.

Грэхем не выглядел счастливым, однако послушно двинулся к двери. Когда она за ним закрылась, я заметил:

— Прекрасно! Детки вышли из комнаты, и теперь мы можем разгова­ривать как взрослые. Откуда, бога ради, ты его вытащил? Я ведь говорил тебе, что не одобряю участия в операции практикантов.

— Почему ты считаешь, что он практикант?

— Успокойся! Ведь он совершенный новичок.

— Он неплохой парень, — ответил Слэйд и беспокойно заворочался на кровати. Помолчал и добавил. — Ну, а ты это дело полностью завалил. Простенькое задание: перевезти пакет из А в Б, а ты не справился. Я знал, что ты потерял форму, но не думал, что так глубоко опустишься, — погро­зил пальцем. — И, говоришь, они называли тебя Стевартсеном. Ты знаешь, что за этим кроется?

— Кенникен, — ответил я, и эта фамилия отнюдь не наполнила меня радостью. — Он сейчас в Исландии?

Слэйд сгорбился.

— Ничего об этом не знаю, — глянул на меня искоса. — Что тебе ска­зал парень, с которым ты контактировал в Кеблавике?

— Немного: что меня ждет машина, я должен на ней поехать через Крисувик в Рейкьявик и оставить ее перед гостиницей «Сага», что я и сделал.

— Были осложнения? — буркнул он.

— А должны были? — с иронией спросил я.

Он со злостью потряс головой.

— Мы получили сигнал, что может что-то произойти. Нам показалось, что лучше сменить трассу.

Он встал, явно неудовлетворенный, и подошел к двери.

— Грэхем!

— Мне очень жаль, Слэйд. Честное слово, жаль, — сказал я.

— Одни сожаления, черт возьми, ничего не меняют. Мы должны сейчас подумать, что еще можно спасти в этой неразберихе. Черт возьми! Я подключил тебя, потому что в Конторе проблемы с кадрами, а сейчас из- за твоей глупости должны окружить всю страну.

Он повернулся к Грэхему.

— Соедини меня с Департаментом в Лондоне. Я буду разговаривать внизу. Позвони также на аэродром и передай капитану Ли, чтобы держали самолет в готовности. Может, нам придется поторопиться.

— Я тоже?

Он посмотрел на меня с раздражением.

— О, нет! Ты уже достаточно наломал дров.

— Что я должен делать?

— По мне, так можешь идти ко всем чертям. Возвращайся в Рейкьявик и остаток лета проводи со своей девушкой.

Он резко повернулся и натолкнулся на Грэхема.

— Какого черта ты ждешь? — прокричал, и Грэхем исчез.

Слэйд задержался у двери и, не оборачиваясь, бросил:

— Берегись Кенникена, я не пошевелю и пальцем, чтобы его остано­вить.

Хлопнула дверь. Я сел на кровать и погрузился в невеселые мысли. Знал, что если еще раз встречу где-нибудь Кенникена, то это будет встреча со смертью.

II

Элин позвонила, когда я закончил завтрак. Исчезновение сигнала и атмосферные помехи на линии говорили, что она звонит по радиотеле­фону в лендровере. Он установлен в большинстве машин, разъезжающих по обширным просторам Исландии. Тяжелые местные условия вынуж­дают использовать это средство безопасности. Но это лишь часть прав­ды: исландцы любят разговаривать друг с другом и, по моему мнению, они — один из самых болтливых народов в мире. В количестве разговоров на душу населения Исландию опережают только Соединенные Штаты и Канада.

Отвечая на вопросы, я заверил ее, что спал хорошо, и спросил:

— Когда ты приедешь?

— Около половины двенадцатого.

— Буду ждать тебя в кемпинге.

Таким образом, до встречи с Элин оставалось еще два часа. Я провел их, прохаживаясь по Акюрейри, прикидываясь туристом. Входил и выхо­дил из магазинов, неожиданно меняя направление, короче говоря, вел себя, как идиот. Но, приветствуя Элин в кемпинге, был уверен, что за мной никто не следит. Слэйд явно не лгал, утверждая, что я ему уже совсем не нужен.

Открывая дверцу лендровера предложил:

— Пересядь, я поведу.

Элин посмотрела на меня с удивлением.

— Разве мы не останемся?

— Выедем за город и там пообедаем. Я должен тебе кое-что расска­зать.

Мы двинулись на север по шоссе, бегущему вдоль побережья. Я ехал быстро, наблюдая все время за дорогой сзади. Когда стало ясно, что за нами никто не едет, несколько расслабился, но не до такой степени, чтобы согнать беспокойство с глаз Элин. Она видела, что я чем-то озабочен, но тактично молчала. И, в конце концов, все-таки не выдержала.

— Что-то случилось, верно?

— К сожалению, ты права. Именно об этом я и хотел поговорить.

Еще в Шотландии Слэйд предупреждал меня о возможном вмешатель­стве Элин в операцию. Но если наша будущая совместная жизнь с Элин имеет какой-нибудь смысл, то ко всем чертям Слэйда и все требования, я обязан сказать ей правду.