Бегущие наобум (ЛП)

Внезапно вспомнил о фотографиях.

— Ты хотела посмотреть, как выглядит горная долина в Шотландии. Я привез несколько фотографий.

Принес их, и мы оба принялись рассматривать снимки. Я показал Элин вершины гор Бьены и Сгурр Дирг, но ее, однако, больше заинтересовали река и деревья.

— Боже, сколько деревьев! — воскликнула она с чувством. — Шотлан­дия, должно быть, прекрасная страна!

Это вполне естественная реакция жителя Исландии, острова, напрочь лишенного леса.

— В реке есть лососи? — спросила она.

— Нет, только форель. Ловить лососей я приезжаю в Исландию.

Элин взяла следующий снимок, на котором был запечатлен обширный пейзаж.

— Что из этого принадлежит тебе?

— Все, что ты видишь.

— О-о-о! — Она помолчала, после чего робко сказала: — Ты знаешь, Алан, я никогда об этом не задумывалась, но. ты, должно быть, очень богат.

— Я не миллионер, но как-то перебиваюсь. Тысяча двести гектаров вереска — это не слишком плодородная земля, но мне хватает на хлеб, ведь у меня есть еще овцы и долина с лесом. А благодаря американцам, приез­жающим отстреливать оленей, мне хватает и на масло. — Я погладил ее по плечу. — Ты должна приехать в Шотландию.

— Я очень хочу этого, — просто сказала она.

Я тотчас приступил к делу.

— Я должен завтра встретиться кое с кем в Акюрейри. Знаешь, обыч­ная дружеская услуга. Мне придется слетать туда самолетом, а ты могла бы взять лендровер и приехать ко мне. Но, может, ты не высидишь за рулем такую длинную дорогу?..

Она засмеялась.

— Я вожу лендровер лучше, чем ты. — Она принялась подсчиты­вать. — До Акюрейри четыреста пятьдесят километров. Я не хочу целый день сидеть за рулем, поэтому отдохну где-нибудь около Хвамстаунги. В Акюрейри буду на следующий день около полудня.

— Можешь не гнать сломя голову, — бросил я небрежно.

Я уже успокоился. Полечу в Акюрейри, освобожусь от пакета прежде, чем приедет Элин, и на этом все закончится. Нет необходимости вмеши­вать ее в эту сомнительную аферу.

Она сказала:

— Пожалуй, остановлюсь в отеле «Вардборг». Можешь мне туда позвонить.

Я ошибался. Спокойствие отнюдь не вернулось. Когда мы легли в постель, я убедился, что нервы у меня напряжены до предела. Элин не получила со мной никакого удовлетворения. Обнимая ее в темноте, я видел перед собой кошмарное лицо Линдхольма, и снова к горлу подступала тош­нота. Я закашлялся и шепнул:

— Прости меня.

— Не переживай, милый, — сказала она тихо, — ты попросту устал и должен хорошо выспаться.

Однако я не мог уснуть. Лежа на спине, думал о роковых событиях прошедшего дня, анализировал каждое слово моего скрытного собеседни­ка в аэропорту Кеблавика, типа, который передал мне пакет. Это он сказал: «Ты поедешь не по главному шоссе, а через Крисувик».

Таким образом, я помчался через Крисувик и едва избежал смерти. Случайность или запланированная акция? Произошло бы то же самое, двинься я по главному шоссе, или кто-то преднамеренно выбрал для меня роль жертвы?

Мужчина в аэропорту был человеком Слэйда, во всяком случае, он знал его пароль. Однако допустим, что это не так, тогда каким же образом он получил пароль? Хотя, в конце концов, это не так уж сложно. Но зачем он подставил меня Линдхольму? Не затем ведь, чтобы получить пакет, он же находился у него в руках. Отбрасываем этот вариант и думаем.

Допустим, что он все-таки был человеком Слэйда и подставил меня Линдхольму. Нет, это еще меньше походило на правду. Все сходилось на том, что мужчина в аэропорту и Линдхольм не имели между собой ничего общего.

Но факт есть факт: Линдхольм ждал именно меня. Прежде чем атако­вать, он убедился, что я — это я. Так откуда же, черт возьми, он знал, что я поеду по дороге на Крисувик? Ответа на этот вопрос не находил.

Когда убедился, что Элин спит глубоким сном, то тихонько встал с кро­вати. Вышел на кухню и, не зажигая свет, открыл холодильник, налил себе стакан молока, потом зашел в гостиную и сел у окна. Короткая полярная ночь приближалась к концу, однако еще было настолько темно, что я смог рассмотреть вспыхнувший огонек на соседней улице, где кто-то затянулся сигаретой.

Присутствие соглядатая начинало меня всерьез беспокоить. Я уже не был так уверен, что Элин ничего не грозит.

Мы оба поднялись с рассветом. Элин хотела как можно быстрее дви­нуться в Акюрейри, я же намеревался добраться до лендровера раньше, чем она. Мне надо было спрятать револьвер Линдхольма. Я старательно прикрепил его клейкой лентой к одной из рессор, и теперь его практиче­ски не было видно. Дубинку Линдхольма спрятал в карман. Мне пришло в голову, что в случае, если дела в Акюрейри пойдут худо, без оружия мне не обойтись.

Г араж находился позади дома, и чтобы добраться до автомобиля, мне не было необходимости выходить через парадную дверь. Я был уверен, что наблюдатель из боковой улочки не сможет меня заметить со своего поста. А я вскоре смог его как следует рассмотреть.

Покидая гараж, захватил с собой бинокль и поднялся на второй этаж, где окна выходили на улицу.

За углом притаился высокий худощавый мужчина. Выглядел он озяб­шим. Если он торчал там без смены целую ночь, то не только промерз до костей, но и проголодался как волк. Убедился, что при встрече легко опо­знаю его.

Я завтракал с большим аппетитом, тем более что у меня перед глазами стоял голодный приятель с улочки напротив.

— Я вижу, сегодня у тебя настроение куда лучше, — заметила Элин.

— Благодаря твоей великолепной кухне.

Она посмотрела на сельдь, сыр, хлеб и яйца на столе.

— Тоже мне еда! Каждый умеет сварить яйцо.

— Но не так, как ты, — заверил ее я.

Действительно, настроение у меня улучшилось. Сумрачные ночные мысли ушли, и несмотря на отсутствие ответов на беспокоящие меня вопросы, я уже перестал мучиться смертью Линдхольма. Ведь тот тип пытался меня убить, но ему это не удалось, и он заплатил за свое пора­жение. Факт, что я его убил, не отягощал мою совесть. А вот об Элин я беспокоился.

Я сказал ей:

— Самолет в Акюрейри вылетает из аэропорта в одиннадцать.

— Значит, пообедаешь уже на месте, — заметила она. — Хоть на минутку отвлекись и подумай обо мне, как я мыкаюсь где-то по бездоро­жью Калдидалур. — Она быстро допила кофе и добавила: — Хочу выехать как можно скорее.

Я небрежно показал на стол, заставленный тарелками.

— Сам все уберу.

Она уже готовилась выйти, как вдруг увидела бинокль.

— Я думала, он в лендровере, — удивилась Элин.

— Проверял оптику. Когда им пользовались в последний раз, мне пока­залось, что винт наводки на резкость сбит, но сейчас все уже в норме.

— Хорошо, заберу его с собой.

Я спустился с Элин в гараж и поцеловал ее на прощание. Она внима­тельно посмотрела на меня и спросила:

— Все в порядке, Алан?

— Разумеется. Почему ты спрашиваешь?

— Сама не знаю. Пожалуй, во мне говорит женская интуиция. До встречи в Акюрейри.

Я помахал ей на прощание и загляделся на отъезжающий автомобиль. Отъезд Элин не вызвал ничьего интереса. Никто не выскочил из-за угла и не пустился за ней в погоню. Вернувшись в квартиру, проверил, на месте ли мой наблюдатель, однако не смог его нигде обнаружить. Испугавшись, бросился к другому окну, откуда было лучше видно, и вздохнул с облег­чением: он стоял на обычном месте, прислонившись к стене, и растирал замерзшие руки. Все говорило о том, что никто не знает об отъезде Элин, а если это так, то ею не интересуются. Большой камень свалился у меня с сердца.

Убрав остатки завтрака и посуду, прошел к себе в комнату. Достал фотоаппарат из футляра. Затем достал пакет и убедился, что он как раз помещается в кожаном чехле. С этой минуты он будет со мной вплоть до момента передачи его в Акюрейри.

В десять часов вызвал такси, чтобы ехать в аэропорт. Мой отъезд вызвал некоторое оживление. Когда я оглянулся, то увидел, что у боковой улицы останавливается автомобиль, в который вскочил мой опекун. Всю дорогу до аэропорта он следовал за такси, тактично держась на приличном расстоянии.