Бегущие наобум (ЛП)

У Крисувик я свернул. Направляясь вглубь страны, миновал маячащие вдали туманные холмы, где перегретая вода кипит и с паром вырывается из-под земли. Здесь же, у озера Клейварватн я увидел на обочине шоссе автомобиль и его владельца, подававшего мне рукой знаки, характерные для водителя, потерпевшего аварию.

Мы оба оказались полными дураками. Я — потому что остановился, он — потому что действовал в одиночку. Он обратился ко мне на плохом датском, а затем перешел на безукоризненный шведский: я достаточно хорошо знаю оба этих языка. Как легко можно было догадаться, у него заглохла машина, и он никак не мог ее завести.

Я вышел из форда.

— Линдхольм.

Он представился формально, как того требуют шведские обычаи, и подал мне руку. Я пожал ее, соблюдая все требования этикета.

— Моя фамилия Стюарт.

Закончив знакомство, я подошел к фольксвагену Линдхольма и накло­нился над мотором.

Не думаю, что он хотел сразу меня убить. Если бы хотел, то восполь­зовался бы пистолетом. Однако он замахнулся на меня специальной палкой с оловянным стержнем. В тот момент, когда он оказался сзади, до меня дошло, что я поступаю, как законченный идиот. Именно так теряют форму. Я обернулся, увидел его поднятую руку и отпрыгнул в сторону. Попади он мне палкой по голове, то размозжил бы ее, а так она угодила мне в плечо, и я перестал чувствовать правую руку.

Я изо всех сил ударил его ногой в голень, содрав кожу до кости. Он взвыл от боли и шарахнулся назад. Я воспользовался случаем, чтобы укрыться за машиной, и нащупал рукой даггер. К счастью, нож подходит и для левой руки, что в ситуации, когда не мог владеть правой, оказалось весьма кстати.

Он рванулся ко мне снова, но, увидев нож, заколебался, пренебрежи­тельно скривив губы. Отпустил палку и сунул руку под пиджак. Сейчас я испытывал неуверенность. Однако палка, прикрепленная с помощью петли к запястью руки Линдхольма, затрудняла ему поиск пистолета. В тот момент, когда он достал, наконец, оружие, я оказался рядом.

Я не наносил удар. Он сам резко повернулся и напоролся на острие. Кровь брызнула мне на руку. Линдхольм повис на мне с выражением непередаваемого удивления на лице. Через мгновение он сполз к моим ногам, нож остался у меня в руке, а из раны в груди Линдхольма на землю, покрытую слоем вулканического пепла, полилась кровь.

И вот я стоял на безлюдной дороге где-то в южной Исландии со свежим трупом у ног и окровавленным ножом в руке, чувствуя пустоту в голове и горький привкус желчи, подступающей к горлу. С момента моего выхода из автомобиля до смерти Линдхольма не прошло и двух минут.

Пожалуй, я не совсем соображал, что делал позже. Думаю, победил многолетний тренинг. Я метнулся к форду и подъехал ближе, пытаясь заслонить тело. Безлюдье на дороге отнюдь не означало, что на ней не мог появиться какой-нибудь автомобиль.

Я взял «Нью-Йорк Таймс», у которой среди многих достоинств есть одно, наиболее устраивающее меня в данный момент, — эта газета насчи­тывает самое большое в мире количество страниц, — и выложил ими дно багажника. Вернувшись за телом, я погрузил его в багажник и захлопнул крышку. Линдхольм, если такой была его настоящая фамилия, исчез из моего поля зрения, но отнюдь не из памяти.

Прежде чем я спрятал его, швед лежал на обочине, истекая кровью, словно жертвенная корова у мусульман, и на том месте образовалась большая красная лужа. Мой пиджак и брюки тоже оказались в крови. Сейчас я ничего не мог поделать с одеждой, но лужу засыпал вулканическим пеплом. Я закрыл капот фольксвагена, сел за руль и нажал на стартер. Линдхольм не только хотел меня убить, он еще и оказался лжецом: мотор фольксвагена работал безукоризненно. Я подогнал автомобиль на место, где только что лежал труп, и заглушил, не питая иллюзий, что, когда его отгонят, кровавое пятно исчезнет. Но, по крайней мере, в сложившейся ситуации я сделал все что мог.

Бросив последний взгляд на место трагедии, сел за руль форда. Только сейчас я начал размышлять в полной мере здраво. Первым делом послал Слэйда ко всем чертям, но уже через минуту сосредоточился на планах, более легких для реализации: принялся размышлять, как избавиться от трупа Линдхольма. Казалось бы, в стране по территории, равной четырем пятым Англии, где проживает меньше людей, чем половина графства Пли­мут, можно найти сколько угодно укромных уголков и расщелин, чтобы избавиться от тела. Все это так, но именно юго-западная Исландия заселена как раз так густо, что моя задача оказалась довольно трудноразрешимой.

Однако я знаком с этой страной довольно хорошо и вскоре уже знал, что нужно сделать. Проверив по указателю топлива количество горючего, я приготовился к долгому путешествию, надеясь, что автомобиль в хорошем состоянии. Если бы застрял где-нибудь по дороге, испачканный пиджак вызвал бы много ненужных вопросов. В чемодане находилась чистая одеж­да, но неожиданно на дороге появилось много автомобилей, а я бы хотел переодеться незаметно.

Большинство территорий Исландии вулканического происхождения. Это особенно заметно на юго-западе страны, где застывшие потоки лавы, вулканические холмы и широкие кратеры создают тоскливый пейзаж. Некоторые из вулканов бездействуют, другие проявляют активность. В одной из своих поездок я наткнулся на расщелину вулканического проис­хождения, которая сейчас показалась мне надежным местом последнего приюта Линдхольма.

Поездка длилась два часа. В конце пути мне пришлось съехать с доро­ги в чистое поле. Езда по выбоинам, покрытым пеплом, не пошла на пользу форду. Когда я в последний раз путешествовал в подобных условиях, то сидел за рулем лендровера, более приспособленного к езде по такой мест­ности.

Место оказалось точно таким, как я его запомнил. Кратер бездейству­ющего вулкана с одной стороны раскололся, что позволяло мне въехать в жерло. Посредине находился окаменевший купол с отверстием, которое когда-то давало выход вулканическим газам. Единственным свидетель­ством того, что со дня сотворения мира здесь побывало человеческое суще­ство, был след шин джипа, ведущий к самому краю кратера. У исландцев существует своеобразный вид автоспорта: они въезжают внутрь кратера и пытаются выбраться из него по крутому склону. Я не слышал, чтобы кто- нибудь свернул себе шею, занимаясь столь рискованной игрой, во всяком случае, не из-за отсутствия желающих.

Я подъехал ближе к расщелине, вышел из машины и пешком прибли­зился к обрыву, откуда мог заглянуть в непроницаемую тьму открывшейся мне бездны. Бросив камень, я нескоро услышал стук от его падения на дно. Герой романа Жюля Верна, собираясь вглубь Земли, значительно облегчил бы себе задачу, если бы выбрал для своей цели именно эту дыру.

Прежде чем отправить на покой Линдхольма, я его тщательно обыскал. Паршивое, должен заметить, занятие. Кровь еще не успела засохнуть: хорошо, что я еще не сменил одежду. У него оказался шведский паспорт, в котором он фигурировал как Аксель Линдхольм, что, впрочем, ни к чему не обязывало, потому как раздобыть паспорт — плевое дело. Больше ниче­го интересного не нашел. Я забрал только палку и «Смит Вессон» 38-го калибра.

Затем перенес тело к расщелине и сбросил вниз. Раздалось несколько глухих ударов, и наступила тишина, которая, надеюсь, продлится вечно. Я вернулся к автомобилю и переоделся в чистый костюм. Замызганную одежду вывернул наизнанку и спрятал в чемодан вместе с палкой, револь­вером и проклятым пакетом Слэйда.

Спрятав концы в воду, я продолжил муторную поездку в Рейкьявик.

Я очень устал.

До гостиницы «Сага» добрался поздно вечером. Было еще довольно светло, что характерно для этих широт во время полярного лета. У меня болели глаза, потому что всю дорогу пришлось ехать прямо на заходя­щее солнце, и сейчас я задержался в машине, чтобы дать им отдохнуть. Останься я в машине еще на пару минут, следующая роковая встреча не состоялась бы. Но случилось иначе. Я вышел из форда и как раз доставал чемодан, когда из гостиницы вышел мужчина, который, увидев меня, вос­кликнул: