Жена на время

– Я женился на вас и привез сюда, как вы знаете… – начал было маркиз и посмотрел на нее. Она взглянула ему прямо в глаза своими необыкновенными синими глазами. Помолчав, он продолжил:

–…чтобы доказать его светлости, что могу сам распоряжаться своей собственной жизнью. Никому не позволено решать за меня, как мне жить, и никому не позволено вмешиваться в мою личную жизнь. Я – наследник герцога Уитингсби, и только моя смерть может изменить это обстоятельство. Но во всем остальном я сам по себе. Вас я привез в поместье, чтобы доказать всем, что и впредь буду поступать только так, как сочту нужным.

– У вас не хватило бы мужества просто заявить им об этом? – спросила маркиза Стаунтон.

– Вы позволяете себе вольности, сударыня, – заметил маркиз.

Жена хотела что-то возразить, но промолчала. Она смотрела на него своими широко открытыми синими глазами. У маркиза появилось странное чувство, будто стоит ему только заглянуть поглубже в ее глаза – и он увидит ее душу. Если она будет и дальше так открыта для других, то рано или поздно жизнь ранит ее очень больно.

– Вы очень хорошо начали исполнять свою роль. Продолжайте в том же духе. Пусть вас не смущает отсутствие модного платья. И не смущайтесь, если вы не сможете поддерживать беседу. С членами моей семьи разговаривать нелегко. Но нас уже ждут в гостиной. Держитесь поближе ко мне и предоставьте разговоры мне. Вам не нужно производить хорошее впечатление ни на кого.

Чарити слегка улыбнулась мужу.

– Огаста, наверное, была совсем маленькой, когда вы уехали из дома? – спросила она.

– Ей была всего неделя от роду, – сказал маркиз. – Я остался здесь только на похороны матери.

Он не плакал по матери, но горько всхлипывал, держа на руках ребенка, перед самым своим отъездом. Это было последний раз, когда он плакал. Последний раз в его жизни.

Жена только сочувственно ахнула. Маркиз готов был поклясться, что она снова прочитала его мысли и поняла, что так он попрощался с любовью. Со слабостями для него было покончено.

Больше ей не удастся заглянуть в его мысли. Вообще он ее к себе больше не подпустит.

– Наше знакомство до свадьбы было очень коротким, – быстро сказал маркиз Стаунтон. – Вы были гувернанткой в семье моих знакомых. Там я встретил вас, мы полюбили друг друга и отбросили все условности. Мы поженились вчера, прошлую ночь провели вместе и сегодня испытываем глубокие и страстные чувства друг к другу.

Чарити покраснела и на мгновение отвела глаза. Но потом снова взглянула мужу в лицо.

– В таком случае, сударь, вы должны научиться улыбаться, – заметила она.

Маркиз удивленно поднял брови.

– Вы выглядите как человек, который женился на незнакомой женщине с единственной целью досадить кому-то, – сказала жена, оглядывая его. – Вы выглядите как человек, который испытывает чувство злобного удовлетворения, но при этом несчастен.

Энтони прищурился. Было ли достаточно короткого разговора два дня назад, чтобы узнать ее характер? Или как ему тогда показалось, понять, что у нее нет характера? Но возможно, она права.

– Я буду вам улыбаться, сударыня, – сказал маркиз. – Но только в гостиной, в присутствии остальных. Наедине нам совершенно не нужно притворяться.

– Да, – спокойно согласилась маркиза.

– Возьмите меня под руку, – предложил он. – Мы уже опаздываем. Его светлость терпеть не может, когда опаздывают.

– Так именно поэтому мы задержались здесь? – спросила Чарити. В ее глазах мелькнула веселая искорка.

Маркиз ничего не ответил, ожидая, пока жена возьмет его под руку.

Семейство герцога Уитингсби из холла направилось прямо в гостиную. Хотя в другое время в такую хорошую погоду некоторые члены семьи предпочли бы погулять в парке до чая, сейчас они испытывали желание держаться вместе и подальше от ушей прислуги.

– Можно было бы догадаться, – начал лорд Уильям Эрхарт, как только за ними закрылась дверь в гостиную, – что перед возвращением в Инфилд Стаунтон приготовит парочку сюрпризов. Я посоветовал бы его светлости не писать письма, если бы он считался с моим мнением.

– Ах, Уильям, – укоризненно сказала Клодия, отпуская руку мужа и обнимая за плечи Огасту, – тебе и не нужно было этого делать. Ты ведь так же, как и мы, хотел, чтобы Энтони вернулся.

– О чем это ты говоришь? – возмутился муж, нахмурившись. – Может быть, ты жаждала его возвращения?

– Не могу поверить, – сказала виконтесса Твайнэм, грациозно опускаясь на диван. – Просто не могу поверить. Как он может? Одно дело сбежать из дома в Лондон на какое-то время. Могу себе представить, что многие молодые люди мечтают об этом. Одно дело прожигать там жизнь и приобрести репутацию… – Она посмотрела на маленькую Огасту. – Ну, это одно дело. И совершенно другое – жениться без разрешения его светлости и привезти жену в дом, никому предварительно не сообщив об этом. Ты видела ее, Клодия? Я умерла бы от унижения, появись моя служанка на людях в такой одежде.

Клодия, леди Уильям, подвела Огасту к окну и села вместе с ней на диван.

– Кстати, Марианна, – заметила она. – У них было трудное путешествие. Помнишь, какой дождь лил вчера весь день? Кто же надевает хорошую одежду в такую погоду?

– Но кто она такая, черт побери? – пробормотал граф Твайнэм, стоявший у бара и щедро наливавший себе в бокал виски, пока было время. (Во время чая крепкие спиртные напитки в Инфилде были запрещены.) – Что Стаунтон сказал? Наверняка сказал бы, если она что-нибудь собой представляет, будьте уверены. Положение будет очень щекотливое завтра, когда приедет леди Мария.

– Ах! – Марианна взмахнула платочком, как бы отмахиваясь от неприятного запаха, потом прижала его к носу. – Я этого не вынесу. И его светлость уже не успеет сообщить Марии, чтобы она не приезжала. И Тони знал, что она приедет. Должен был знать. Как он может так поступать с нами? Я не могу в это поверить. Он женился неизвестно на ком и привез эту женщину сюда, чтобы унизить нас. Она ужасно вульгарная особа, это сразу видно.

Лорд Уильям пригладил волосы рукой.

– Она назвала его светлость отцом, – сказал он, подмигнув. – Не пробыв в доме и пяти минут. Можете себе представить, чтобы леди Мария назвала герцога отцом? Она так никогда не поступила бы. Не хотел бы я быть на месте его светлости завтра ни за какие коврижки.

– Но у леди Стаунтон очень славная улыбка, – заметила Клодия. – Может быть, нам стоит подождать и познакомиться с ней поближе, прежде чем судить. Ты как думаешь, Чарлз?

Лейтенант лорд Чарлз Эрхарт стоял рядом с ней и Огастой, глядя в окно.

– Я не стал бы брать отпуск, если бы не приказ отца приехать домой, – сказал он. – Особенно если бы знал, что Стаунтона тоже пригласили. Мне нет дела ни до него, ни до его жены. Меня это не касается.

Он хотел произнести эти слова с холодным достоинством, но ему это не удалось. Его голос по-юношески дрожал. Клодия успокаивающе взяла его за руку. Чарлз руки не отдернул, но головы не повернул и не улыбнулся ей.

– А что ты думаешь о своем старшем брате, Огаста? – спросила девочку Клодия.

– Мне кажется, маркиз очень похож на его светлость, – сказала Огаста. – По-моему, он очень противный. И еще я думаю, что маркиза очень некрасивая.

Граф Твайнэм хихикнул. А его жена снова помахала платочком перед лицом.

– Устами младенца… – сказала она. – Ты права, Огаста. Маркиз выглядел отвратительно, как будто наслаждался этой ужасной сценой. А у нее нет и намека на красоту или обаяние. Не удивлюсь, если узнаю, что он нашел ее у кого-нибудь на кухне или в классной комнате. Сомневаюсь, что она вообще благородного происхождения. Очень сложно будет быть с ней вежливой.

– Будь уверена, его светлость будет с ней вежлив, Марианна, – сказал лорд Уильям. – И того же он ждет от нас. Как бы то ни было, она теперь леди Стаунтон, кем бы ни была до замужества.

– И в свое время она станет герцогиней, – сказала его сестра с глубочайшим отвращением. – Она станет старшей в семье, и будет командовать Клодией, мной, всеми. Это нестерпимо. В будущем мы с Твайнэмом будем бывать в Инфилде как можно реже. Ну, есть много способов быть вежливой, Уилли, Я буду вежлива.