Небеса любви

– Мой отец – герцог Монкрифф, – сказала Лили, глядя в землю. – Но он сейчас живет в Англии, – добавила она, хотя нужды в том не было.

Аббат побледнел, а юный Жульен покачнулся, словно готов был вот-вот упасть в обморок. Да и Паскалю стало не по себе. Ведь всем было известно, что герцог Монкрифф жертвовал аббатству весьма щедрые суммы (более того, самим фактом своего восьмилетнего существования аббатство было обязано покровительству и финансовой поддержке герцога Монкриффа).

Дом Бенетард откашлялся и проговорил:

– Да, понимаю… И как же вас зовут, дитя мое?

– Элизабет Боуз.

– Ах, конечно-конечно… Ваш отец рассказывал мне о вас.

– Неужели? – Лили с вызовом посмотрела на аббата.

– Да, он действительно говорил о вас, – явно желая успокоить девушку, подтвердил аббат. – Вполне естественно, что любящий отец хочет рассказать о своей дочери. Вы не находите?

– Да, конечно, – согласилась Лили. – Вы очень добры, святой отец. – Весь ее запал иссяк, когда она почувствовала, что никто не собирался ее осуждать.

Паскаль же в задумчивости смотрел на странную девицу. Разумеется, он пребывал в некоторой растерянности, но, судя по всему, прекрасно понимал, что аббату лучше знать, что делать в сложившейся ситуации.

А Дом Бенетард довольно долго молчал, потом наконец заговорил:

– Так вот, Элизабет, я могу понять вашу обеспокоенность. Очевидно, вы получили нежное воспитание. Хотя я и могу заверить вас в том, что репутация месье Ламартина безупречна, мы вынуждены отреагировать на вашу жалобу. Полагаю, нам следует обсудить происшествие во всех подробностях. Брат Жульен, – обратился аббат к своему компаньону, – будьте любезны, проводите леди Элизабет к воротам. Вот-вот начнется вечерняя служба, и пребывание женщины на территории монастыря было бы неуместным. Где вы остановились, дитя мое?

– Я поселилась в гостинице «Золотой лев», святой отец.

– Очень хорошо. Я провожу вас туда до начала всенощной. – Аббат повернулся к Паскалю. – Сын мой, приходите ко мне после всенощной. Я убежден, нам удастся найти решение, которое всех удовлетворит.

Брат Жульен быстро направился к воротам. Элизабет Боуз, бросив в сторону Паскаля уничижительный взгляд, едва ли не бегом последовала за Жульеном. Глядя им вслед, Паскаль мысленно усмехнулся. Эти двое представляли собой весьма странную пару: невысокий и худощавый монах – и рослая, статная и, увы, безнадежно безумная девица…

Паскаль тяжело вздохнул и повернулся к аббату. А Дом Бенетард тотчас же проговорил:

– Сейчас мы пойдем на вечернюю службу. Воспользуйся этим временем с мудростью, сын мой. Мне надо кое о чем поразмыслить. Поговорим позже.

Паскаль молча кивнул и направился к церкви. «Конечно, Дом Бенетард мне поверил», – подумал он, опускаясь на колени. И действительно, ему, Паскалю, не в чем было себя упрекнуть – он не обманул доверия аббата; просто аббатство не могло не отреагировать на заявление дочки герцога. И было ясно: если не принять срочные меры, скандала не избежать. И тогда уже никто не спросит, с какой стати эта женщина оказалась на монастырской стене, с которой случайно свалилась. Главное – она убеждена в том, что он, Паскаль, покушался на ее девственность. Поэтому аббату следовало поступить так, как он должен был поступить.

Тяжко вздохнув, Паскаль закрыл глаза и обратился к Богу с горячей молитвой.

– О, Коффи, я такое натворила! – взвыла Лили, упав в объятия верной старой няни, ждавшей ее в гостинице.

Коффи старалась сохранять спокойствие, но это у нее не очень-то получалось; тревога уступила место панике уже несколько часов назад, а теперь, когда девочка наконец вернулась – вся растрепанная и перепачканная, – Коффи уже точно знала, что добром это приключение ни для нее, ни для Лили не кончится.

– Что же ты натворила, детка? – спросила Коффи, ласково гладя свою воспитанницу по спине. – Ты так и не нашла своего монаха?

– Все оказалось гораздо хуже! Там был один прескверный… развратник. Я думала, он сможет мне помочь, а потом я упала, и он попытался… Коффи, он попытался меня изнасиловать! – Лили залилась слезами.

– О боже! – в ужасе воскликнула Коффи. – Но он же… Он не воспользовался твоей беспомощностью?

– Нет, не воспользовался. Потому что как раз вовремя подоспели двое монахов. Но я даже представить не могу, что могло бы произойти, если бы они не появились. Конечно, я сразу поняла, что он развратник – стоило только взглянуть на его лицо, но ведь я не знала, что упаду…

– Да-да, конечно… Конечно, ты не знала, – ласково приговаривала Коффи.

– Это все из-за того, что я с утра ничего не ела. Поэтому у меня закружилась голова.

– О небеса! Как же ты намучилась, бедняжка! – ужаснулась няня.

Лили энергично закивала, соглашаясь с таким выводом.

– Да, мне страшно не повезло. Я не хотела к нему приближаться, честное слово. Я ведь помню, что ты мне всегда говорила о греховности мужчин! Но я была в футах пятнадцати от него, вернее – над ним. К тому же… Он ведь был по ту сторону стены! И вообще, я никак не ожидала, что меня попытаются изнасиловать в монастыре!

Мисс Мари Матильда Маккоффи, шотландка и католичка, нянчившая Лили с младенчества, в ужасе перекрестилась и пробормотала:

– Ты ведь не свалилась… прямо в монастырь, Лили? Ты ведь не хочешь сказать, что вскарабкалась на стену?

– А как же еще я могла бы отыскать своего монаха? – Лили пожала плечами.

Коффи вздрогнула и смертельно побледнела. Пристально глядя на свою воспитанницу, она проговорила:

– Ты хочешь мне сказать, что монах попытался над тобой надругаться? И ты рассчитываешь, что я тебе поверю? Чтобы так поступил монах-бенедиктинец, человек Господа? Ты, наверное, что-то не так поняла.

– Но он не был монахом! – воскликнула Лили в отчаянии. Почему няня не верила ей? Ведь она ничего не придумала! – Это был не монах, а обычный садовник, что трудится в монастыре. О Коффи, не сердись! Я знаю, что мне не следовало забираться на стену, и, если честно, я не знаю, зачем вообще туда полезла. Но мне так хочется помочь Жан-Жаку!.. И ты ведь согласилась со мной поехать, верно?

Коффи со вздохом опустилась на стул. Немного помолчав, тихо проговорила:

– Я согласилась поехать с вами, миледи, только потому, что не могла допустить, чтобы вы в одиночестве разгуливали по французским пригородам. И как же нам теперь быть? Что я вам говорила, когда вам пришла в голову эта ваша «блестящая мысль»?

Лили судорожно сглотнула.

– Коффи, все еще хуже, чем ты думаешь. Аббат придет сюда, ко мне… Он знает папу, конечно же. Я совершила ужасную ошибку. Сказала, кто я такая, не подумав о последствиях…

Шотландка прикрыла глаза ладонью и скороговоркой прочла молитву Пресвятой Деве, моля заступницу о помощи.

– Папе наверняка обо всем сообщат? – продолжала Лили. – Мне остается только придумать, как смягчить удар.

Коффи хмуро смотрела на свою подопечную.

– Но ты же не станешь усугублять свой грех, вводя в заблуждение самого аббата? Ведь не станете, миледи?

– Коффи, пожалуйста, не зови меня «миледи». Когда ты меня так называешь, я точно знаю, что ты на меня сердишься. Нет, я не собираюсь лгать аббату, но, с другой стороны, ему ведь необязательно знать о Жан-Жаке и его проблемах, верно? И поэтому… В общем, надо придумать какое-то объяснение. Что-нибудь безобидное…

– Ты лишь создашь себе еще больше проблем, если не скажешь правду, – проворчала Коффи. – И тебе это еще аукнется, потому что…

– Глупости! – перебила Лили. – Но знаешь, я вообще ничего не смогу придумать, пока не съем чего-нибудь. Ты не могла бы попросить хозяина гостиницы, чтобы нам сюда прислали ужин и еще немного горячей воды, чтобы я могла помыться? Я ведь не могу принимать аббата замарашкой…

Коффи с удивительным проворством – хотя и пользовалась тростью при ходьбе – шмыгнула за дверь. А Лили, с облегчением вздохнув, принялась снимать с себя одежду. С грустью взглянув на порванный чулок, она утешилась мыслью о том, что погублен был всего лишь ее чулок, а не девичья честь.