Небеса любви

– Что касается вашей дочери, милорд, то я готов делать все то, что от меня требуется. Вплоть до дня венчания. Но после этого я, как ее муж, получу право поступать в соответствии с моими собственными желаниями.

– Вы будете ее господином во всем, – сразу же согласился герцог. – Тут наши мнения полностью совпадают.

Лили тихо застонала, а герцог, снова взглянув на дочь, добавил:

– И ты, Элизабет, будешь во всех отношениях послушной женой. Падре Меллит проинструктирует тебя относительно твоих супружеских обязанностей. Он также назначит тебе наказание.

Лили с вызовом посмотрела на отца. Губы ее побелели, глаза припухли, но слез не было.

– Никакое наказание не может быть страшнее того, что вы только что мне назначили. Никакое!

– Молчать! – взревел отец. – Твою строптивую натуру надо усмирить, и я обещаю это сделать.

– Вы можете изувечить мое тело, но до моей души вам не добраться! – прокричала Лили. – Душа моя принадлежит мне, мне одной!

– И она в большой опасности, – строго заметил падре Меллит, шагнув к ней. – Именно поэтому весь остаток ночи ты проведешь в молитвах и покаянии. Более того, вплоть до дня венчания все время бодрствования ты будешь проводить в часовне, каясь в своих грехах. Ты ничего не будешь есть от рассвета до заката, а вечером тебе дозволено вкушать лишь хлеб и воду. А спать тебе надлежит в прихожей часовни. – Падре умолк лишь для того, чтобы набрать в легкие побольше воздуха, потом вновь заговорил: – Ты не должна говорить ни с кем, кроме меня и своего отца, если, конечно, он того пожелает. Ты очистишь себя телесно и духовно и пойдешь к своему мужу покорной и почтительной женой.

Лили молча слушала приговор, а во рту ощущала привкус крови, струившейся из прокушенной щеки.

– Теперь можешь идти, Элизабет, – сказал наконец отец, отпуская ее взмахом руки.

Лили встала. Едва держась на ногах, она все же умудрилась присесть в реверансе, понимая, что было бы глупо сейчас протестовать. И действительно, зачем?…

– Спокойной ночи, папа. Спокойной ночи, падре Меллит, – пробормотала она, направившись к выходу.

– Элизабет!

Она с удивлением посмотрела на отца.

– Элизабет, будь почтительной с мистером Ламартином.

Лили невольно поморщилась и тихо сказала:

– О, прошу прощения… – Она взглянула на негодяя и с усилием проговорила: – Спокойной ночи, мистер Ламартин. – Еще раз присев в реверансе, она быстро пошла к двери.

– Спокойной ночи, леди Элизабет, – раздался ей вслед низкий голос француза. И вновь она отметила его почти идеальное английское произношение.

Паскаль вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь. Герцог же, расплывшись в улыбке, проговорил:

– Ты можешь в это поверить, Гарольд? Как случилось, что мне выпала такая удача? Свалилась прямо на голову! – Герцог разгладил письмо Дома Бенетарда и, сияя, пробежал взглядом строчки. – Вот, слушай… Глубоко верующий католик из хорошей британской семьи! Разве можно мечтать о большем?

– Здесь сказано, что по рождению он француз, ваша светлость. – Священник ткнул пальцем в нужную строчку.

– Да, верно. Но он жил в Англии с детства, Гарольд. Завтра я выясню все подробности.

– Превосходно, ваша светлость.

– К тому же – очень скромный, – продолжал герцог. – Его совсем не интересовало приданое Элизабет, хотя он и раньше говорил, что собственных средств у него нет.

– Человек Господа, – пояснил священник.

– Да, верно, человек Господа. – Герцог снова улыбнулся. – И не откуда-нибудь, а прямо из аббатства Святого Кристофа! Должно быть, Господь вознаграждает меня за мои труды. Дом Бенетард о нем очень высокого мнения. Посмотри, что он пишет…

– Да, ваша светлость, я это читал, – сказал падре Меллит. – Что ж, наконец-то Элизабет выйдет замуж. И это – действительно Божья благодать. Возможно, ваша дочь все же научится скромности и смирению.

– Будем надеяться. Да, вот еще что… Гарольд, тебе не кажется, что Лили наказана… слишком уж сурово?

– Сурово? Да это ничто в сравнении с тем, что она заслужила. Если мы хотим, чтобы из нее получилась хорошая жена, ей следует очиститься от греха. Молитва, пост и уединение – вот единственный способ очищения.

– Да, пожалуй, что так. Пусть все остается как есть. Нам надо немедленно написать запрос на особую брачную лицензию. Чем скорее совершится венчание, тем лучше. Ты только подумай!.. Ведь если Элизабет исполнит свой долг, то не пройдет и года, как у меня появится внук. А я-то уже начал впадать в отчаяние из-за того, что зря потратил столько времени, строча петиции королю – чтобы разрешили наследование титула через дочь. – Герцог пристально посмотрел на падре Меллита и добавил: – Не забудь проинструктировать Элизабет относительно ее супружеских обязанностей.

Священник вздрогнул и пробормотал:

– Ваша светлость, это должен сделать я?…

– Да, ты. А кто же еще?

– Ну… мисс Маккофферти, к примеру. Хотя я не думаю, что она оказывает на Элизабет благотворное влияние. Я не в первый раз об этом говорю, но после последнего инцидента…

– Согласен, – кивнул герцог. – И я намерен уволить мисс Маккофферти уже завтра утром. Элизабет больше не нуждается в няньке.

Падре Меллит злорадно усмехнулся. Он презирал и ненавидел мисс Маккофферти почти так же, как он презирал и ненавидел герцогиню, вот только выжить няньку Элизабет оказалось сложнее, чем ее мать.

– Мудрое решение, ваша светлость. Попустительство и непокорность невозможно искоренить.

– Да, ты часто мне это говорил. Но я держал ее лишь для того, чтобы у Лили было женское общество. Однако, хватит об этом. Мы славно потрудились, Гарольд, и я сегодня буду спать как младенец.

Покинув кабинет, герцог отправился спать с думой о внуках.

Священник же лег спать с приятными мыслями о том, что в доме больше не будет женщин, нарушающих его покой.

Сидя в кресле, Паскаль изо всех сил старался сохранять спокойствие во время бесконечного допроса, но вытерпеть столь бесцеремонное вмешательство в его личную жизнь было не так-то просто.

– …Я родился девятого июня 1809 года, ваша светлость, в пригороде Парижа.

– …Мой отец держал книжную лавку, ваша светлость. Нет, моя мать была родом из Британии. Она переехала во Францию в юности. Простите, что вы сказали? Она родом из Бата, насколько мне помнится.

– …Да, это верно, ваша светлость. Я действительно получил образование, падре Меллит. Вначале дома, потом – в Оксфорде.

– …Я много путешествовал, ваша светлость. Где именно? По всему Ближнему Востоку, по Индии, Китаю и Японии. И, разумеется, по Европе…Нет, я никогда не служил в армии…

Допрос продолжался все утро, продолжился днем и закончился лишь ближе к вечеру. Как только Паскаля выпустили из кабинета герцога, он тут же отправился на воздух – проветрить голову. Благо, погода была прекрасная, солнечная и теплая.

Паскаль очень старался не выдавать своих чувств и не показывать герцогу и его другу священнику, что он считал подобный допрос оскорбительным. Мучители потребовали, чтобы он дал подробный отчет обо всей своей жизни, но ему ужасно не нравилось говорить о себе, особенно – о смерти родителей, а также о тех месяцах, что провел на парижских улицах, и о довольно мрачных обстоятельствах его прибытия в Англию. Но, судя по всему, его отчет вполне удовлетворил герцога и священника, поскольку за допросом последовало нудное обсуждение условий брачного контракта – имелись в виду и весьма необычные притязания Лили на наследование титула, а также будущее их возможного потомства.

Паскаль со вздохом покачал головой. Что ж, неудивительно, что Элизабет Боуз стала тем, чем стала… Ведь ее отец прямо-таки источал высокомерие. Бесчувствия и черствости у него было в избытке, но в чем ему действительно не было равных, так это в абсолютной и непоколебимой уверенности в том, что все его суждения непогрешимы; он вел себя так, будто они с Господом каждый день играли вместе на бильярде, а потом, за стаканчиком портвейна, решали судьбы мира и всех тех, кто этот мир населял. А дочь герцога унаследовала его повадки. Точно так же, как унаследовала отцовские серовато-зеленые глаза…