Побег

Но на сомнения больше не осталось времени, она либо обернется снова в человека и уплывет, либо нет, и тогда все приготовления напрасны. Девушка верила в лучшее.

Оставался только последний пункт их плана, надо было остаться в деревне в эту ночь, ведь если она пойдет в лес, Бартон не спустит с неё глаз, желая бегать вместе с ней. Девушка должна повредить себе руку или ногу, чтобы иметь основания остаться или притвориться больной, но не переусердствовать, чтобы сердобольная Дэрин не захотела остаться с ней и присматривать. И долго думая, они решили с теткой, что небольшая травма руки будет самой лучшей идеей. Оставалось только все провернуть.

К вечеру Бартон растопил баню, чтобы все домочадцы имели возможность помыться перед важной ночью. Сначала, пока жар был еще не большим, в баню пошли Дэрин и Милли, а когда печь растопилась до предела, настала очередь Бартона и Кэйтлин. Девушка помогла мужу как следует вымыться и отправила погреться в парилке, пока мылась сама. И когда закончила, наконец решилась на то, что оттягивала весь вечер. Кэйтлин зачерпнула ковшом кипяток, что грелся в бочке над печкой, и долго не задумываясь, быстро опрокинула его себе на левую руку. Страшная боль пронзила запястье, но девушка сжала зубы и не издала ни звука, она только выронила из рук чугунный ковш, и он с грохотом упал на пол. Кэйтлин быстро подбежала к чану с холодной водой и опустила туда руку, боль стала еще сильнее, и на глаза навернулись слезы. Так ей и надо за её ложь!

Дверь открылась, и из парилки показался Бартон, он услышал шум:

– Все хорошо?

– Обожглась, – только и сказала жена и зажмурила глаза, боль в руке никак не проходила.

Мужчина быстро подошел к ней и тревожно посмотрел на руку, она все еще находилась в чане с холодной водой:

– О печку?

– Нет. Кипятком обварилась.

– Покажи.

– Ничего, сейчас пройдет.

Но муж не стал слушать и аккуратно достал её руку из воды. Запястье и часть предплечья уже покраснели и стали покрываться волдырями. Бартон обеспокоенно посмотрел на девушку:

– Сильно. Как ты так?

– Случайно, не удержала ковш.

– Идем в дом, нужно обработать кожу.

– Ничего, подержу в холодной воде и пройдет, –- отмахнулась девушка и снова опустила руку в чан, боль опять накрыла сильным спазмом.

Бартон нахмурился, быстро надел штаны, а потом завернул Кэйтлин в кусок льняной ткани. Он опять достал раненое запястье из воды и аккуратно поднял жену на руки.

– Я обварила руку, не ногу, – попыталась она воспротивиться, но муж уже выносил её из двери.

Следующие полчаса все крутилось вокруг раненой девушки. Дэрин быстро приготовила нужную мазь, Бартон наложил целебную повязку, а Милли, глотая слезы и все же не отводя взгляда от вздувшейся кожи на руке, каждые пять минут спрашивала, больно Кэйтлин или нет.

– Нет, Милли, уже не больно.

– Тогда почему ты вздрагиваешь, когда папа мажет мазь? – обвиняя, спросила девочка.

– Потому что она неприятно холодит, – соврала Кэйтлин.

Бартон хмуро посмотрел на жену, но во лжи не уличил. Когда повязка была наложена, Кэйтлин сказала:

– Ну все, хватит вокруг меня бегать. Вам уже пора собираться.

– Я останусь с тобой, – сказал Бартон.

Кэйтлин удивленно распахнула глаза:

– Зачем? Это пустяки. Ты наложил повязку, все пройдет. Ты должен пойти в лес, незачем оставаться.

– Правильно, – поддержала её Дэрин. – Ты иди, я останусь.

Кэйтлин посмотрела на женщину:

– Ну правда, зачем, я же не маленькая и не умираю. Ты тоже иди, побегать под луной необходимо для оборотня. Тем более, когда я обернусь, мне может полегчать, и тогда я тоже решусь на небольшую прогулку.

– Нет, – сказал Бартон, – никаких прогулок. Повязка спадет, и могут остаться рубцы на коже.

– Хорошо, значит без прогулок. Буду лежать на крыльце и выть на луну, – улыбнулась девушка.

– Давайте я останусь с Кэйтлин, –- предложила Милли.

– Тебе разве не хочется побегать с детьми? – спросила Кэйтлин, а сердце защемила от нежности к девочке.

– Хочется, –честно признался ребенок.

– Значит, решено, все идут на поляну, а я остаюсь. Ничего со мной не случится.

– Я провожу тебя в спальню, – сказал Бартон и повел жену наверх.

В спальне он усадил её на кровать, а сам стал переодеваться к выходу:

– Точно не хочешь, что бы я остался?

– Определенно.

– Сильно болит?

– Уже нет.

– Я не Милли, мне не нужно врать.

– Правда, уже легче.

Бартон подошел к жене и присел рядом:

– Переживаю за тебя, не хочу оставлять.

– Ну что может случиться? Ничего со мной не будет.

– До сих пор не понимаю, как так вышло.

– Просто замешкалась, со всяким бывает.

Муж кивнул и взял её за здоровую руку:

– Да, со всяким, – он нежно прикоснулся к девичьему лицу и поцеловал в губы. – Ночь быстро закончится, и я приду.

– Я знаю.

– Будешь меня ждать?

Кэйтлин не смогла удержать слезы, и она скатилась по щеке. Лицо Бартона сразу омрачила тревога:

– Ну что ты, не плачь. Так сильно болит?

– Ничего. Иди, а то опоздаешь, – сказала девушка и чуть толкнула мужа в плечо, отстраняя от себя.

Бартон поднялся и поправил рубаху, а потом снова внимательно посмотрел на жену. Что-то гложет её, он чувствовал это, наверное, рука болит сильнее, чем она говорит. Он снова прикоснулся к её щеке и нежно провел по ней костяшками пальцев:

– Я скоро.

Она не ответила и только кивнула, мужчина вышел из комнаты. А Кэйтлин все продолжала смотреть на закрытую дверь, беззвучно глотая слезы и пытаясь сохранить образ Бартона в памяти.

Глава 16.

До полуночи выходить из дома было опасно, и поэтому Кэйтлин лишь оделась и принесла мешок с вещами, который все это время прятала около сарая. Она села на стул и стала ждать. Время тянулась медленно, а голову заполняли горестные мысли, от которых и правда хотелось выть на луну. Бартон будет в ярости, когда её побег раскроется, он не простит ей лжи и предательства, и возможно, только ради мести отправится в погоню. Дэрин тоже будет вне себя, злясь, что не смогла распознать обман, закрутившийся под самым её носом. А Милли, наверное, будет плакать или тоже злиться – в общем, нерадостная перспектива.

За несколько минут до полуночи она разделась, если все же не сможет преодолеть обращение, чтобы не рвать одежду. Когда полная луна вступила в свои права, и кожу девушки пронзил знакомый жар предобращения, Кэйтлин стала посылать телу лишь один приказ – оставаться человеком. Жар чуть пощекотал кожу и прошел, девушка не обернулась, а когда она услышала радостный вой оборотней, означавший, что они стали волками, быстро начала одеваться обратно.

Дорога да спрятанного тайника заняла немного времени, сложнее было добраться до лодки. Но преодолев острые камни и колючий кустарник, Кэйтлин наконец добралась до цели. Тащить лодку к воде было нелегко, тем более с раненой рукой, но адреналин прибавлял сил, и вскоре девушка вступила в прохладную воду. Она немного помедлила, обводя взглядом берег и цепляясь за дом на склоне, который успел стать родным. Его почти не было видно отсюда, но Кэйтлин знала, что дом там, потому что он как будто звал её обратно.

Но время шло, и пора было решаться.

Кэйтлин забралась в лодку и оттолкнулась веслом от дна. Океан принял её и, подхватив на свои волны, понес вглубь. Вскоре девушке пришлось грести весла, чтобы не терять из виду землю, заплывать дальше в океан опасно. Обогнув скалу, Кэйтлин совсем близко подошла к берегу, узнавая знакомые места. Она начала грести, забирая влево, когда услышала волчий вой. Сердце оборвалось, а взгляд быстро нашел маленького волчонка, он бежал по берегу параллельно её лодке.

Девушка сразу узнала Милли, оборотни чувствовали друг друга в волчьем обличье. Кэйтлин стала грести еще сильней, стараясь отстать от девочки, но та не сдавалась и продолжала бежать, иногда громко поскуливая. Скоро волчонка скрыл из виду кустарник, и девушка понадеялась, что он отстанет, тем более что берег уходил вверх и вскоре кончался небольшим земляным скатом. Дальше она не сможет её преследовать. Кэйтлин в последний раз обернулась и посмотрела на берег: у самого ската стояла Милли,  жалостно завывала, сердце девушки рвалось от этого звука, но она не могла вернуться. А когда Кэйтлин собралась с духом, чтобы отвернуться, Милли вдруг попятилась, а потом с разбега прыгнула в океан. Девушка замерла лишь на то мгновение, пока маленький волчонок летел в воду, а когда его поглотили волны, тело Кэйтлин уже было в воде.