Страница 25 из 85
Ответа не последовало. Женщина склонила голову, принялась алым ноготком рисовать что-то на плече Смирнова. Тот, сумев преодолеть его настойчивую попытку отодвинуть ладонь и взглянуть на женщин, пририсовал себе ноль:
— Возможно, вы видели мою фотографию на книжке. В «Черной Кошке» вышло три или четыре моих приключенческих романа.
— О, муж...чи-н-на! Вы писа-а-тель?! — благоговейно вскинула глаза Серафима.
«А неплохой коньяк они жрут», — подумал Смирнов и ответил:
— Да... По крайней мере, некоторые люди таковым меня считают.
— О, я вас хочу муж...чина! — воскликнула Серафима и, крепко обняв писателя, повалилась с ним в воду.
На джентльменское освобождение от экстатического объятия ушло минуты три; две из них прошли под водой. Выскользнув, он поплыл к берегу.
— Они вас не обижали? — равнодушно спросил пятидесятилетний мужчина, когда Смирнов сел у своих вещей. Второй, укрывшись полотенцем, спал на животе.
— Да нет, — посмотрел Смирнов на девушек. Забыв обо всем на свете, они целовались на мелководье. — А кем они вам приходятся?
— Черненькая — жена. А беленькая ее недавняя подружка. Давеча мы познакомились с ней в ресторане.
— И вы так спокойны?
Мужчина напомнил Смирнову шахматную фигуру из красного дерева. Искусно сделанная, но снятая с доски, она лежала на замусоренном берегу Черного моря.
— Такая жизнь кругом, — с полуулыбкой человек смотрел на девушек. — Сегодня ты жив, здоров, богат и известен, а завтра — нищ и болен, и надо застрелиться. И потому нет смысла кого-то учить, поправлять, наказывать... Этот мир надо принимать таким, какой он есть. По крайней мере, я пытаюсь убедить себя в этом.
— Вы что, преступный элемент? Сегодня пан, а завтра пропан?
— Да нет, просто элемент. Элемент российской периодической системы.
— Вы имеете в виду номенклатурную систему элементов?
Мужчина сжал губы. Лицо его стало высокомерно-холодным, даже ледяным. Смирнов, участливо покивав, взялся перекладывать рюкзак. Когда он шел по городу, кастрюля надоедливо скребла аптечку, и пришла пора лишить ее права голоса.
— А вы, значит, путешествуете... — передумал дуться мужчина, пристально посмотрев на рюкзак, латанный белыми нитками.
— Да, вот, путешествую.
— Пешком, без палатки и спального мешка?
— А вы наблюдательны.
— Что есть, то есть. Давайте, что ли, познакомимся? Меня зовут Борис Петрович.
— А я Евгений Евгеньевич.
— Я вижу, вы свободны, не богаты, и вам нечего терять.
«Номенклатурный элемент» хотел задеть собеседника, которому все «до лампочки».
—Да, мне нечего терять, но центральная часть вашего заявления не вполне точна.
— Вы хотите сказать, что вы состоятельный человек?
Борис Петрович спросил по-генеральски, и Смирнов отвечал, не думая.
— Нет. Я просто имею возможность стать таковым.
— И как же?
— Наследство. Я могу получить солидное наследство. В середине пятидесятых моего деда по родному отцу — он был красным генералом — посмертно реабилитировали, и жене, то есть моей бабушке вернули все его имущество. В пятьдесят шестом она пошла с этим известием к другой моей бабушке, которую я называл тогда мамой, но та выпроводила ее, не выслушав. Месяц назад я случайно выкопал в Интернете, что у меня есть особняк в Москве, куча орденов, медалей, золотого оружия и коллекция редких почтовых марок... Всего на несколько миллионов долларов...
Сказав последнюю фразу, Смирнов, огорчился. Надо же, развыступался. В такое время так трепаться перед незнакомыми людьми — это все равно, что стрелять себе в голову!
— Ну и почему вы не вступили в права владения?
— Сестры, — вздохнул Евгений Евгеньевич. — Оказывается, у меня есть две сводные сестры. Я так хочу их увидеть, но не могу... Боюсь.
— Почему?
— Ну, представьте, у вас есть две единокровные сестры, вы приходите к ним, весь такой взбудораженный, счастливый — ведь сестры, младшенькие — и видите у них в глазах глухую ненависть: «Ограбить пришел!» Или лисью решимость: «Ничего не получишь, и не надейся!»
— Вы так не верите в людей? Даже в родных? — Борис Петрович смотрел по-другому. Внук генерала — это внук генерала. Это ровня.
— Я — научный работник. И потому слово «вера» и его производные в моем лексиконе отсутствуют.
— Нет, все-таки не верится. Вы могли бы не работать за гроши, не делать черт знает что, а ездить по миру с красивыми женщинами... Это, знаете ли, стоит небольшой разборки с единокровными сестричками.
— Это не самое главное... Знаете, мне кажется, Бог не зря сделал меня таким, какой я есть. Добавь в меня больше денег, счастья, везения, и я взорвусь, рассыплюсь, погибну, стану не человеком...
Мужчина нахмурился, отвернулся к морю. Валентина с Серафимой самозабвенно целовались на мелководье.
— Я вижу, вам досталось больше денег и счастья, чем нужно? — не смог не съязвить Смирнов.
Денег у его собеседника куры не клевали. На скатерке лежали килограмм копченой осетрины, большая банка черной икры, еще что-то крайне аппетитное и дорогое в красивых упаковках. И три бутылки марочного коньяка минимум по паре тысяч рублей каждая.
— Знаете, что, давайте, выпьем за знакомство? — перевел мужчина разговор в практическую плоскость.
— Мне пора идти, — неискренне замялся Смирнов — черной икры он не ел лет десять. — Здесь ночевать стремно — люди кругом, и потому надо выбираться из города, а я не знаю, можно ли это сделать по берегу.
— Выберетесь! И вообще, давайте посидим, покупаемся, поговорим, а вечером поедем ко мне. Я живу под самыми горами в коттедже — не люблю правительственных дач с их дутым населением. Поедемте! Вымоетесь, поспите на мягком в комфортабельной спальне?
— Да я поспал бы и помылся... Но ваши женщины. Честно говоря, я не знаю, как с ними себя вести.
— А вы ведите себя с ними так, как ведете себя с мухами. Давайте, подсаживайтесь.
К мухам Смирнов был равнодушен. Он перестал кокетничать и подсел. Женщины, увидев, что на берегу пьют коньяк, выскочили из воды. Черненькая села рядом с мужем. Беленькая, вся в каплях, обняла Смирнова сзади, зашептала в ухо:
— Я вас хочу, мужчина… Поедемте ко мне, не пожалеете...
Смирнов не знал, что делать. Выручил его тощий мужчина. Пробудившись, он сел рядом с Серафимой, взял со скатерки бутылку и обыденно спросил: